ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ В КАХЕТИИ

(Политика, которую проводил Аббас Персидский)

(Продолжение. См.: http://starodymov.ru/?p=28168 )

Г. ДЗЕГАМИ

Татищев, царь Александр, царевичи Георгий и Константин

12 марта 1605 года

Злой и тот, кто добр только для себя одного.

Грузинская пословица

То, что произошло во дворце столицы Кахетинского царства городе Дзегами, можно было предвидеть. Однако Сашка позднее прямо признавался, что и в кошмарном сне не мог предположить именно такой поворот событий. Более того, и царёв посол, боярин Михаил Татищев, насколько уж более умудрён был опытом, а только подобного и он предугадать не мог!

Незадолго до описываемых событий из похода вернулся царь Александр с войском. Ему шёл уже 78-й год, однако для своего возраста кахетинский монарх держался молодцом. Только в глазах его стояла тоска – не мог не понимать, что с его кончиной в крохотном его государстве начнётся меж братьями смута. И как её предотвратить – не знал.

В октябре 1601 года Александра уже свергал с престола собственный сын, Давид.  Процарствовав ровно год, 2 октября 1602 года сын-узурпатор вдруг внезапно умер – о причине такого происшествия можно только догадываться. Царская корона вернулась к Александру. Однако монархом в своей земле он считался лишь номинально – реально разрозненные грузинские царства пребывали в сфере влияния персидского шаха Аббаса.  Как ни тяготился такой зависимостью монарх-христианин, да только никуда не денешься – исламская держава оказалась куда как сильнее! К тому же, чтобы заручиться лояльностью Александра, Аббас взял к себе во дворец в качестве заложника старшего сына его, царевича Константина.

В истории, как и в политике – всё относительно. Мы судим о закавказском мире того времени с точки зрения Грузии, Москвы, христианства. Но если попытаться взглянуть на происходившие события глазами Аббаса, ситуация видится совсем иной! Он зарекомендовал себя мудрым правителем, шах Аббас Персидский!

Чем для него являлась Кахетия? Да так, крохотный клочок гор, за которым начинались земли, всё больше подпадавшие под влияние Москвы. Мало ли по окраинам могучей исламской державы имелось подобных полузависимых территорий!.. Даже не так, не полузависимых. Именно полностью зависимых, которые, однако, тешили своё самолюбие видимостью полузависимости!..

Аббас и старался использовать складывавшуюся ситуацию в свою пользу. У подвластных правителей он забирал в свой дворец сыновей, которые попадали в руки опытных воспитателей, формировавших из детей будущую знать выгодной для себя идеологической окраски. Дочерей забирали в свои гаремы, чтобы они рожали, опять же, представителей знатных родов подвластных народов, также воспитывавшихся в соответствующем духе. Работящих крестьян и мастеровых тысячами переселяли на бесплодные земли внутри своей державы, бросая их там на выживание – они либо гибли, либо же в голой пустыне их трудами появлялись оазисы, начинала расцветать жизнь. А на благоустроенные земли, с которых изгнали исконных хозяев, заселялись законопослушные пришельцы…

Шах проводил экономическую и этническую политику, выгодную для своей династии, для своего государства, для своей веры. Так издревле поступали все правители всех держав. Потому что проводников «общечеловеческих ценностей» попросту смели бы свои же подданные!

…В описываемый период шла очередная персидско-турецкая война. В частности, «линия фронта» проходила и по закавказским землям. Для участия в ней и привлекались войска подвластных шаху грузинских царей.

Зимой 1605 года дружина кахетинского царя Александра вернулась из похода, во время которого вместе с персидским войском дралась под стенами Еревана. Теперь Александр получил из столицы Персии Исфахана распоряжение двигать войско к Каспийскому морю, к Ширвану (государственное образование на территории современного Азербайджана в районе Баку), который требовалось привести в покорность Аббасу. Ширванский правитель тяготел к Дагестанскому шамхалату, который, в свою очередь являлся союзником османской Турции. Мириться с подобным положением дел Аббас не желал. Чтобы гарантировать выполнение повеления шаха, в Дзегами вместе с отцом прибыл и его старший сын, Константин-мирза.

Царевичи Константин и Георгий являлись родными братьями. Однако они оставались непримиримыми врагами. С детства воспитанные в разных средах, они жили в мирах, в которых не нашлось бы места миру своего брата. В их жилах текла кровь одного отца – и это единственный пункт, который их объединял. Спору нет, история знает немало случаев, когда именно этот фактор оказывался решающим в отношениях людей. Однако данный случай к таковым не относится.

…11 марта в очередной раз у царя Александра собралось большое совещание. Александр кутался в пушистую соболью шубу – подарок царя Бориса Годунова, который привёз с собой Татищев. Кто знает, чего было в этом жесте больше – действительно ли престарелого грузинского правителя знобило, либо хотел показать послам, насколько он дорожит подарком.

Здесь же присутствовали облачённый в одежды подчёркнуто исламской традиции Константин-мирза, царевич Георгий в столь же подчёркнуто простом платье, боярин Татищев в русского кроя червчатом, с золотым шитьём, кафтане. Каждого из прибывших сопровождала свита – советники, писари, охрана. Да, без охраны в царском дворце в последнее время старались не ходить, тревога разве что не звенела в воздухе.

За спиной царевича Георгия стоял Васо – брат Таты.

Сашка всё больше привязывался к понравившейся ему девушке. За те несколько месяцев, что они провели вместе, юноша и девушка вполне сносно научились понимать друг друга. Тата усердно изучала русский язык, куда прилежнее, чем её новый друг – грузинский. Она отыскала в царской библиотеке у дяди Котэ имевшиеся там жития святых на русском языке, и добросовестно разбирала кириллицу, теребя Сашку, который не прочь был от таких занятий отлынивать. Судя по всему, Тата всерьёз вознамерилась стать при случае при московском дворе фрейлиной. Что там говорить?.. Очевидно, ей и в голову не приходило, что при нынешней должности Сашки её и близко к царскому дворцу не подпустят… А впрочем… Кто знает? Быть может, Тата вполне могла претендовать на положение наперсницы царевны Ксении (О Ксении и её женихе: http://starodymov.ru/?p=3548 )?

А что же сам Сашка? Ему явно льстила мысль привезти в Москву такую невесту – княжеских кровей иноземную красавицу.

Когда стало известно, что кахетинское войско возвращается из похода, Сашка заволновался. Он знал, что законы гор суровы, однако на него, посольского, руку поднять никто не посмеет. Тем более, что он против родни Таты ничем не согрешил, на её целомудрие не посягал даже намёком, и намерения имел самые серьёзные. Нет, он опасался иного – что родичи Таты сочтут, что не по Сеньке шапка, что недостоин он, рядовой приказной незнатного рода, руки дочери придворного. Оно, конечно, царства Московское и Кахетинское слишком разнятся между собой, но всё же иерархию знати игнорировать невозможно.

Тата познакомила Сашку и Васо буквально на следующий день по возвращении брата. Судя по реакции грузинского ратника, ему уже поведали о симпатии сестры к московиту, встретил это знакомство вежливо, но насторожённо. Сашка решил под потенциального родича не подстраиваться, принял такой же тон.

И вот теперь, на совещании, проявилась разница в их положении. Васо стоял за спиной царевича, в чернёном доспехе и мисюрке с бармицей, открывавшей лицо, но защищавшей сзади шею, с рукой, лежавшей на рукояти круто изогнутой сабли, зорко осматривал собравшихся. Сашка Кривоустов тоже стоял, но за налоем – конторкой для письма, на котором аккуратно разложил десточку бумаги для письма, наперник с очинёнными перьями, чернильницу, песочницу, чтобы присыпать написанное, ножичек, чтобы подчищать ошибки…

В этот момент впервые в жизни Александр Кривоустов пожалел, что не служит своему государю мечом. Впервые он устыдился своего положения посольского приказного.

Но стыдись – не стыдись, а дело делать надо! Писал Сашка, чтобы потом составить подробное донесение царю Борису.

- Шах персидский Аббас велел нам идти воевать Ширван, – внушительно настаивал Константин.

- Ширван нам сейчас не угрожает, – возражал Георгий. – Зато если мы поддержим сейчас стрелецкое войско царя московского Бориса, которое застряло в дагестанских горах, вот это кажется мне куда для нас выгоднее. Разобьём шамхалат – избавимся от врага.

- Ширван нам тоже враг, – настаивал Константин.

- Враг, – не спорил Георгий. – Но за него можно взяться позже, когда разделаемся с шамхалатом. Тогда мы с русскими стрельцами куда сильнее окажемся, с двух сторон навалимся на Ширван…

Царь Александр молчал, слушал аргументы сыновей, опустив голову к столу, никак не показывая своего отношения к происходящему.

- Царство Кахетинское – союзное царству Московскому, – вступил в разговор боярин Татищев. – Сейчас наше стрелецкое и казачье войско заперто в горных аулах Казикумуха, и нуждается в помощи извне. А помочь кроме как вам, больше оказать некому. Вы крест целовали на верность…

Действительно, в январе 1605 года, воспользовавшись отсутствием в Дзегами царя Александра, царевич Георгий принёс присягу на верность России и всех подданных к такой же присяге привёл. Вернувшийся царь возражать против данного самоуправства сына не стал, даже одобрил его. Зато Константин, хотя и старался сдерживать свои эмоции, остался явно им недоволен.

Формально Москва и столица Персидской империи Исфахан в данной войне являлись союзниками.  Однако Аббаса перспектива усиления позиций северного царства у своих границ не радовала. И уж подавно не был он в восторге от перспективы перехода шамхалата и Ширвана в сферу влияния московских царей. Потому шах оказался более заинтересованным в гибели стрелецкого войска или в отступлении его, чем в падении шамхалата.

Подлая штука – политика! Она рассуждает категориями «выгодно» – «не выгодно», а в результате кто-то где-то гибнет, а кто-то остаётся жить. Причём, слишком часто получается, что гибнут лучшие, а выживают проходимцы. (Ещё немного о том же: http://starodymov.ru/?p=11223 )

В данный момент Аббасу оказалось выгоднее, чтобы стрелецкое войско не выполнило свою задачу. Его верный подданный Константин-мирза добивался от отца принятия соответствующего решения. Патриотически настроенный Георгий пытался действовать в интересах своего народа, считая союз с православной Россией более правильным. Ну а Михаил Татищев пёкся об интересах царя Бориса, не подозревая, впрочем, что в Москве сейчас уже вряд ли кто вспоминал о далёкой Грузии, о посольстве в Дзегами, да и обо всём пропадающем в чужих горах стрелецком войске, по большому счёту, тоже!

…Царевич Константин прижал руку к сердцу, медоточиво улыбнулся Татищеву.

- Пусть досточтимый посол не сомневается ни в чём: царское слово – закон! И никто ни при каких условиях не нарушит его.

Даже Сашка, не столь уж искушённый в политике, и то удивлённо скосил глаза на мирзу. Он-то хорошо знал, что крёстное целование на верность  Москве Кахетинского царства – нож острый для шахского ставленника. Значит, затевает что-то нехристь-басурман!..

И ещё он увидел, как сумрачно хмурит брови и кусает под бородой губы боярин Татищев.

Так ни до чего не договорившись, участники собрания разошлись.

Боярин Татищев под каким-то предлогом задержался. Поскольку никакой команды Сашка не получил, остался за своим налоем и он. Константин-мирза, окружённый плотной группой нукеров, чуть задержался в дверях, поглядел на почтительно склонившегося перед царём в поклоне русского посла, как-то непонятно усмехнулся, и вышел прочь.

- Ваше величество! – горячо заговорил Татищев, едва за последним участником совещания закрылась дверь. – Я тебе уже не раз говорил, что недоброе замышляет твой сын Константин. Не знаю что, но недоброе!..

- Успокойся, боярин, – плотнее запахивая шубу, отозвался царь. – Котэ слишком долго прожил среди мусульман. Но он сын своего народа, и ничего не сделает во вред нам.

- Государь!.. – начал было боярин, однако высказать мысль не успел.

- Я благодарен тебе, боярин Михаил, что ты так печёшься о благе моего царства, – словно не заметив попытку Татищева заговорить, продолжил царь. – Такая забота делает честь тебе и твоему государю, коль у него при дворе служат столь искренние и преданные люди. Ну а теперь ступай отдыхать, Мишико-батоно, я устал сегодня.

Татищеву ничего не оставалось, как откланяться и выйти.

- Не понимает царь, ничего не понимает, – расслышал Александр Кривоустов, как ворчал боярин.

За дверью его встретил Андрей Иванов. Вдвоём они и удалились.

А Сашку в коридоре перехватил Васо.

- Сашико-батоно, нам с тобой поговорить надо, – вежливо проговорил он, не скрывая, впрочем, что спешит вслед за удалявшимся царевичем.

- Надо, Васо-батоно, – согласился Кривоустов.

- Давай завтра встретимся. Когда буду свободен, дам тебе знать…

- Договорились, – Сашка от души пожал протянутую ему руку. – До завтра!..

…«До завтра!»…

Как часто произносим мы эту фразу, не задумываясь о том, что завтра для кого-то из тех, кто произносит эти слова, может попросту не наступить! Хотя с другой стороны, а что, было бы правильнее каждый раз задумываться о бренности бытия?..

(О провидении будущего: http://starodymov.ru/?p=24644 )

Сашка проснулся на рассвете от шума. Из коридора, сквозь затянутые стёклами узенькие оконца доносился топот множества шагов, звон оружия, крики, команды… Где-то грохнул пистолетный выстрел… Рванулся резкий женский взвизг, да тут же и захлебнулся…

Кривоустов схватил лежавшую у изголовья саблю, бросился вон из отведённой ему коморки. В коридоре оказалось несколько нукеров царевича Константина. Увидев Сашку, двое из них выставили вперёд короткие копья с пышными цветастыми султанами, свисавшими от острых плоских наконечников; один из них повелительно показал рукой, чтобы тот возвращался в комнату.

- Оставайся на месте, московит! – коряво произнёс он по-русски. – Тебе ничего не грозит.

- Что тут происходит?..

Однако ответа не последовало. Перед лицом Кривоустова разбрасывали блики бритвенно заточенные жала копий.

Пришлось возвращаться. Снаружи в замке провернулся ключ.

Сашка опустился на постель.

Было очевидно, что во дворце произошёл переворот. И совершил его мирза Константин. Судя по всему, московскому посольству ничего не угрожает. Но саму по себе миссию можно считать проваленной. Политика Дзегами теперь станет чётко ориентироваться на Исфахан.

Посольству здесь делать больше нечего.

И ещё Сашка со всей очевидностью понял, что стрелецкое войско, завязшее в горах Дагестана, теперь обречено. В лучшем случае оно сможет прорваться назад, к морю, к острогу Койсу, в котором стоит тысячный гарнизон стрельцов. Но на это надежды мало. Весь расчёт кампании строился на том, что против шамхалата будут действовать совместно рати московская и кахетинская.

А в стрелецком войске сейчас брат Логвин. Где он конкретно – в Астрахани, в Койсу, в войске воеводы Бутурлина – Сашка не знал. Но понимал, что вероятность, что его брату угрожает самая серьёзная беда, достаточно велика.

Хотя, чего уж там душой кривить! Конечно, подумал Сашка о брате. И о проваленной миссии посольства тоже подумал. И даже об опасности, которая, вполне возможно, угрожает и ему…

Но главное, что его беспокоило теперь, – это судьба ненаглядной Таты. Вряд ли, конечно, жизнь её в опасности. И тем не менее – любой переворот чреват смертями, и далеко не всегда запланированными. Ну а потом… Во времена смуты девушке всегда может угрожать опасность, и речь идёт не только о гибели.

Опять же, царь Александр, царевич Георгий… Ведь брат Таты, Васо, станет защищать своих сюзеренов до конца. И кто может поручиться, что рядом не станет драться и сестра? Грузинки, судя по рассказам, которых наслушался тут Кривоустов, вполне на такое способны.

И ещё. Сашка льстил себя надеждой, что царь и царевич не станут возражать против того, чтобы в далёкую Москву отправилась сестра их верного телохранителя. Ну а в случае удачи переворота, как на такую перспективу посмотрит тот же Константин? Ведь Васо сейчас дерётся против его нукеров.

Мысли, мысли, одна тревожнее другой, гложили душу Александра Кривоустова. Большинство из них содержали вопросительный знак, а вот ответов находилось не так много.

Сашка поднялся со своего ложа, начал тщательно одеваться. Вспомнил былое: когда они пребывали с дьяком Власьевым (см.: http://starodymov.ru/?p=3703 ) в плену у короля Сигизмунда (см.: http://starodymov.ru/?p=22383 ), Афанасий Иванович его напутствовал:

- Посол всегда должен выглядеть опрятно и спокойно. Пусть что угодно творится, посольский должен оставаться невозмутимым. Потому что он не сам по себе, а представляет государя своего, служит вроде как ликом его при дворе других владык. Испугается посольский, небрежение покажет – это самому царю нашему православному охулка!..

Что и говорить – дрожали пальцы у нашего героя, когда он застёгивал на кафтане многочисленные пуговки, когда чинил-готовил перья и складывал их в пенал-наперник, когда собирал необходимые для писаря принадлежности в свою рабочую шкатулку… Потом взял в руки привычные чётки – дрожавшие пальцы требовалось чем-то занять, чтобы не выдавали волнение.

Уловка удалась:  когда в замке вновь загремел ключ, Александр уже полностью овладел собой, разве что бледным оказался сильнее обычного.

В открывшемся дверном проёме показался помощник посла Татищева подьячий Андрей Иванов. Он также оказался аккуратно одетым, тщательно причёсанным, и тоже выглядел бледнее обычного.

- Как ты, Сашка? – спросил он. – Нормально?

- Да, нормально. Что там у них? Константин устроил переворот?

- Именно так, – поощрительно кивнул Кривоустову Иванов – соображаешь, мол. – Идём, тебя боярин кличет, письмо на Москву писать.

Сашка подхватил заранее приготовленный ящик с письменными принадлежностями, перекинул шлею через плечо.

- Я готов.

Они вышли. Впереди и сзади от них оказались нукеры с красными, крашенными хной бородами.

В коридорах всюду оказалось множество воинов в персидских халатах, с кривыми киличами на поясе. У кого-то на головах красовались замысловато закрученные тюрбаны, но большинство надели небольшие стальные шлемы, наподобие русских ерихонок. Сумрачным взглядом они провожали московитов и устремлялись дальше по своим делам. По всему чувствовалось, что происходящее – тщательно спланировано, что каждому участнику событий отведена своя роль, и он её хорошо знает. Кое-где на полу виднелись пятна крови, где уже небрежно замытые, а где просто присыпанные напитавшимся бурым песком.

- Многих побили? – спросил Сашка у своего спутника.

- Не знаю, – отозвался Андрей. – Судя по тому, как ловко всё организовано, вряд ли многих. Наверное, только тех, кто успел схватиться за мечи.

Очень хотелось спросить, не слышал ли чего Иванов о Тате. Однако понимал Кривоустов, что если бы подьячий что слыхал, обязательно сказал бы сам. Потому промолчал, чтобы душу не бередить.

…Как оказалось, боярин Татищев находился у царевича Константина. Андрея Иванова и Александра Кривоустова пропустили в палаты беспрепятственно. Стараясь не привлекать внимания, они вошли и остались у двери, среди придворных царевича Константина.

Впрочем, ни для кого не являлось секретом, что уже не царевича, а царя.

- Мне очень жаль, посол, что мой батюшка не пережил этой ночи, и держит сейчас отчёт перед Ар-Рахим Аль-Хаким (Милосердным Судией) Аллахом, – говорил Константин Татищеву, сидя на том самом троне, в котором вчера находился царь Александр, не веривший в наговоры на своего сына. – Его сердце не выдержало переживаний…

Врал Константин. Его отец умер не от переживаний, а был убит по прямому приказу сына.

- А насчёт царевича Георгия ты не обольщайся, – продолжал Константин, самодовольно улыбаясь. – Не был он верным другом Московскому царству, а вводил тебя в заблуждение своими лживыми обещаниями. Но это уже пусть тебя не тревожит – он уже понёс наказание…

Родного брата убил, – понял Сашка. И отца… И что тогда может гарантировать в этих условиях безопасность послов ненавистного московского государства?.. Только страх перед неизбежным возмездием!

Кто знает, что случилось бы, знай Константин в этот момент, сколь плачевно положение царского войска в Дагестане. Да и то, что дни самого Годунова сочтены. Что силы Лжедмитрия растут не по дням, а по часам…

Не знал. И потому не удерживал московских послов при своём дворе.

- Дозволь, ваше высочество, убыть нашему посольству, – Татищев упорно называть Константина «высочеством», то есть царевичем.

- Да, конечно, – мирза не стал заострять внимания на подобной неточности. – Я подготовлю подарки для государя московского царя Бориса.

- Благодарствую, но мы подарков не примем, не уполномочены, – жёстко ответил боярин. – Не неволь нас, дозволь уехать!..

- Воля ваша, – небрежно пожал плечами Константин. – Когда соберётесь в путь, известите!..

После приёма Сашка помчался в книгохранилище. Толмач-библиотекарь оказался там. Котэ сидел, ссутулившись, в кресле, думая какую-то тяжкую думу. Впрочем, почему «какую-то»? Ясно какую – думу о том, к чему приведёт дворцовый переворот и убийство царя и царевича.

Увидев московита, кахетинец отвёл глаза в сторону.

- Что случилось, Котэ-батоно? –  встревоженно спросил у него Кривоустов. – Как Тата? Как Васо?..

- Убили Васо, – вздохнул библиотекарь. – Он в покоях царевича дежурил, ну и первым смерть принял. На что рубака знатный был, а тут ни одного врага срубить не успел, всё так быстро произошло…

- А Тата?

- Тата жива-здорова, – библиотекарь по-прежнему не поднимал глаз.

- Но что? – предчувствуя дурную весть, схватил его за руку Сашка.

Тот поднял на него воспалённые влажные глаза.

- Константин-мирза оказывает ей великую честь и берёт к себе в гарем.

Оглушённый этой вестью, Кривоустов опустился в оказавшееся рядом кресло. Сколько раз он в нём сидел, разговаривал с девушкой… И не чаял услыхать нечто подобное.

- И что она?

- А что она? – потухшим голосом ответил библиотекарь, вновь роняя голову. – Плачет.

- А родные?

- А что родные? – по той же схеме ответил кахетинец. – Близкой родни у неё больше нет, а дальние родичи… Им-то всё равно, ещё и рады будут, что сирота-бесприданница в гарем попадёт, беспокоиться о её судьбе не надо.

- Я убью его! – негромко сказал Сашка.

Сказал негромко, но с полной решимостью.

- Не удастся, – отозвался библиотекарь, который, по всей видимости, уже размышлял о такой возможности. – Нукеры тебя близко к мирзе не подпустят. А попытаешься, тебя люто казнят, не поглядят, что посольский. Да и всё посольство могут перерезать.

Они помолчали. Каждый думал о своём. Каждый о своём, а вместе – об одном и том же.

- И знаешь, Сашико, что в этом самое поганое? – тусклым голосом спросил библиотекарь.

- В чём? – не понял Сашка.

- В гаремной жизни…

- И что же?

С момента, как Кривоустов услышал про гарем, он ясно представлял себе, как Тата, ЕГО Тата, входит в опочивальню к этому отцеубийце, как ложится на его ложе, как тот, очень немолодой уже человек, ласкает её юное тело своей рукой… И как потом обнажает её, наваливается на неё…

В этот момент Сашка готов был убить кого угодно: царевича, себя, Тату, даже библиотекаря Котэ, который сообщил ему эту весть.

- Знаешь, Сашико, в гареме самая большая беда – это безделье и скука, – тускло говорил дядя Котэ. – Как правило, владелец гарема проводит с новой женой только первую ночь… Ну, может, парочку ночей. А потом возвращается к своей любимой жене. И все эти жёны, которые только раз-другой провели ночь со своим супругом, потом на долгие годы оказываются вообще никому не нужными. Её счастье, если она зачнёт и родит ребёнка. У неё тогда будет хотя бы чем заниматься. А остальные просто томятся. И знаешь, Сашико, в какой-то момент каждая из них начинает мечтать о том, чтобы её муж позвал её на ложе. Ненавистный муж, заметь! А они, женщины, мечтают именно об этом… Конечно, случается по-всякому. Новая жена может так понравиться мужу, что он сделает её любимой женой, и тогда ей придётся всё время оставаться  настороже, чтобы отставленная её предшественница не подстроила ей какую пакость. Но стать любимой женой – это… Ну, мало кому удаётся. А ещё муж может попросту подарить жену своему подданному, это из особой милости. Над такой дарёнкой в новом гареме станут издеваться просто безжалостно: что ж ты за баба такая, что муж от тебя избавился, не ревнуя даже… А бывает ещё, что какой-нибудь самодур некоторых своих жён уступает приезжающим гостям для утех, обращая их в срамных девок.

(Ещё немного о гаремах и о девушках, которых забирали в гаремы: http://starodymov.ru/?p=25227 )

- Зачем ты мне всё это рассказываешь? – злобно спросил у библиотекаря Кривоустов.

- Не знаю, Сашико-батоно, – по-прежнему тускло отозвался собеседник. – Ты не сердись на меня, сам не знаю, что несу…

- Я хочу её увидеть, – решительно произнёс Кривоустов. – Сделаешь?

- Сделаю, – пожал плечами Библиотекарь. – Думаю, что смогу. – И добавил, косо взглянув на московита: – Только без глупостей!..

Сашка ничего не ответил.

Эта встреча состоялась на следующий день. Там же, в библиотеке.

Сашка сидел за столом, на котором в этот раз ничего не было, ни единой книги, как случалось в прошлые времена.

Надо сказать, что библиотекарь Константин с тревогой говорил о будущем этого книгохранилища. Он рассказал Сашке о том, что тысячу лет назад исламский халиф Омар ибн Хаттаб поручил своему полководцу Амру ибн аль-Асу сжечь огромную и богатейшую библиотеку в египетском городе Александрии. (Об этом: http://starodymov.ru/?p=22143 )

Халиф якобы сказал при этом:

- В книгах говорится либо то, что уже сказано в Коране, и тогда они бесполезны. Либо то, что противоречит Корану, и тогда они вредны. И в одном случае, и в другом их надо сжечь.

- Оно, конечно, мусульманские правители тоже разные бывали, – грустно продолжал Котэ. – Тот же Сулейман Великолепный (немного о нём: http://starodymov.ru/?p=2122 ), султан турецкий, направляя свои войска в чужие земли, напутствовал их: Берегите книги, как могилы матерей своих… И император Великих Моголов Акбар Великий (см.: http://starodymov.ru/?p=4564 ) основал библиотеку, равных которой не так много в подлунном мире… Но только не похож мирза Константин на султана Сулеймана или шаха Акбара. Прикажет уничтожить… – он повёл рукой в сторону книжных стеллажей, – и запылает всё… (см.: http://starodymov.ru/?p=222 )

Сашка слушал его вполуха – ему теперь было не до книг. Он с нетерпением ожидал, когда же придёт подруга. Он уже решился на отчаянный поступок, и теперь торопил время.

Наконец дверь приоткрылась и в комнату вошла Тата. Её сопровождали трое: два вооружённых нукера, а также мужчина, неприятно удививший Сашку своим внешним видом. Он был жирным, причём, каким-то рыхло-жирным, в огромном тюрбане, перевитом ниткой крупного жемчуга, с лицом, на котором редко торчали кустики мягоньких волосков.

Евнух, – вдруг сразу понял Сашка. Значит, к его Тате уже приставили евнуха!

И почувствовал, как у него судорожно заколотилось сердце.

Тата показалась ему ещё прекрасней, чем всегда. Она осунулась, отчего глаза казались как будто больше, смуглая кожа обрела какой-то непередаваемый оттенок. На шее девушки сияло богатое ожерелье, которого раньше Сашка не видел.

Подарок, – понял он.

Кривоустов низко поклонился подруге (уже бывшей, бывшей!), она склонила голову в ответ.

И в этот момент – только в этот момент, и ни мгновением раньше – Сашка вдруг подумал, что девушка может рассуждать совершенно иначе, чем он. Да, у них была обоюдная симпатия. Но только что такое симпатия? Ведь о любви они не говорили ни слова. Он, Александр Кривоустов, только предполагал, что она желает ехать с ним в Москву, и на этом предположении уже выстроил все свои остальные домыслы. Но с ней-то он на эту тему не говорил! Равно как с братом Васо или даже с библиотекарем Котэ! А уж возомнил-то!..

А теперь – словно пелена с глаз его упала.

Что мог бы дать писарь Посольского приказа  Московского царства красивой кахетинской девушке? И что ей даёт новый царь Кахетинского царства, и верный вассал одного из богатейших государств Ойкумены?..

Любовь, любовь… Она ведь сама по себе не кормит. Что встретит Тату в далёкой отсюда холодной Московии? Какую жизнь сможет ей обеспечить?

В памяти вдруг всплыли слова, сказанные некогда ему дьяком Власьевым: «Сосватаем мы тебе добрую дворяночку… А царевны пусть для принцев остаются». И разве это – не тот же случай?..

Он шёл на встречу с намерением изловчиться и кинжалом заколоть Тату, а потом убить себя. А теперь вдруг понял, что не имеет права так поступить. Его о том не просила Тата, более того, теперь, увидев на её шее несказанной цены ожерелье, Сашка подумал, что оно свидетельствует, что девушка готова принять новую жизнь. И потом, Кривоустов осознал ещё одну истину: что он не имеет права нарушить некие законы, которые существуют между государствами. Ради государства, посланцем коего он является, ради миссии, которую выполняет посольство, он не имел права на действия, выходящие за некие рамки, установленные для посольств.

Всё это пронеслось у него в голове за доли секунды. На то, чтобы задушить пылавший в душе пожар эмоций, времени ему понадобилось уже поболе. Однако справился и с ним.

(К вопросу об убийстве женщины, чтобы не досталась врагу: http://starodymov.ru/?p=22969 )

Сашка поднялся из-за стола. Поймал на себе беспокойные взгляды нукеров, евнуха, Котэ… Ещё раз поклонился девушке, которую ещё несколько дней назад мечтал назвать своей невестой.

- Будь счастлива, Тата!

Сказав эти три слова, Сашка повернулся и направился к двери.

Если бы в этот момент девушка бросилась к нему, если бы что-то ему сказала, хоть как-то проявила отношение к происходящему, кто знает, быть может, всё могло бы случиться иначе. Но она промолчала, лишь удивлённо глядя на своего бывшего друга, не понимая, зачем он просил организовать встречу.

А потом Сашка сказал слова, которых потом стыдился долго-долго. Они оказались явно лишними. Наверное, многим знакомо это чувство: когда хотел бы вернуть неудачно сказанное, да поздно уже. В Польской земле слышал он выражение, что вылетевшее слово и на ста лошадях не догонишь. Воистину так!

Уже взявшись за скобу дверной ручки, повинуясь какому-то порыву, Сашка обернулся и сказал девушке:

- Только не забывай, что твой брат погиб по приказу твоего будущего мужа!

И распахнул дверь.

За дверью оказалось несколько нукеров Константина – все с обнажёнными саблями в руках… Увидев выходящего из комнаты Александра, а за его спиной замерших участников встречи, нукеры удивлённо переглянулись, раздались в стороны, пропуская его.

Подоплёка ситуации стала ясна скоро. Кто-то из советников новоявленного царя Константина предложил провести несложную комбинацию. Свести посольского писаря с его возлюбленной и спровоцировать с его стороны какой-нибудь резкий поступок: захочет ли он убить изменщицу, попытается ли её украсть, совершит ли нападение на свиту самого кахетинского властителя… Неважно – главное, чтобы он совершил резкий поступок! Пусть даже при этом погибнет эта девушка, это неважно – тем оправданнее станет реакция Константина-мирзы.

Так вот, под предлогом выходки влюблённого писаря, пусть даже и спровоцированной, кому какое дело, можно было бы разом перебить московское посольство, оставив одного-двоих, кто смог бы засвидетельствовать, что первым законы дипломатии нарушил представитель посольства.

…Много позже, рассказывая эту историю Алёше, Сашка добавил:

- Там, у горцев, я слышал такую легенду. Будто жили на берегу горной речки парень и девушка. Ну, случилась любовь у них, жениться собирались. А потом увидел девушку местный князь и решил взять её к себе в гарем. Девушка – в плачь, да к своему жениху, тому, который бедный. Так, мол, и так, жизни без тебя не мыслю… Он тоже: жизнь в осознании, что ты жена другого… Ну, в общем, решили они покончить с собой, вместе…

- Грех то, – привычно бросил реплику монашек.

- Ты слушай дальше!.. Пришли парень с девушкой на высокий скалистый берег реки, которая протекала в глубоком ущелье,  и решили взяться за руки и броситься вниз – мол, не довелось нам вместе пожить, так хоть умрём вместе. Тут девушка и говорит: ты, мол, мужчина, прыгай первым, а я – за тобой. Парень и сиганул вниз… Ударился о скалу, отбросило его, упал на торчащий из воды камень, потом течением поволокло тело… Кровища потекла… Увидела это девушка, не решилась прыгать, да вернулась домой, решив, что жизнь в гареме всё же не так страшно, чем если тебя течением по острым камням волочёт…

- Это ты к чему рассказал?

- Да так… Подумал я тогда, что между могилой и гаремом Тата всё же гарем выбрала. Если бы иначе, исхитрилась бы мне дать знать о том, через того же дядю библиотекаря, например. Вот и вышло, что всё хорошо обошлось, и для Таты, и для посольских наших…

- А для тебя?

Сашка посмотрел в глаза брату. И отвернулся. Ничего не ответил. Да Алёшка и не настаивал.