ИТОГИ КАВКАЗСКОГО ПОХОДА,

ЗАТЕЯННОГО БОРИСОМ ГОДУНОВЫМ

(Окончание. Начало см.: http://starodymov.ru/?p=28080 )

КРЕМЛЬ

Лжедмитрий, Татищев

5 ноября 1605 года

Ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звёздам: звезда бо от звезды разнствует во славе.

1-е Павла к коринфянам, 15, 41

В государевых сенях мало что изменилось. Разве что иноземцев оказалось больше… Отовсюду неслась разноголосая речь – русская, украинская, татарская, польская, литвинская, ещё чья-то, национальную принадлежность не всякий смог бы определить. Всё же больше года прошло со дня, когда Александр Кривоустов побывал здесь в предыдущий раз.

Посольство, которое возглавлял боярин прошлого царствования Михаил Татищев, только что вернулось из чрезвычайно затянувшейся поездки на Кавказ. И новый государь Дмитрий Иванович (см.: http://starodymov.ru/?p=18784 ) потребовал дипломата и его ближайших помощников к себе на доклад.

Сашка волновался перед приёмом. Он уже немало всякого наслушался о новом государе – и доброго, и (шёпотом) не очень, а потому привычно робел, не зная, как себя вести, как держаться. И потом, не станем забывать, что несколько лет назад он испытывал к Ксении Годуновой (см.: http://starodymov.ru/?p=17931 ) нежные чувства, которые и теперь ещё оставались в душе горьковатым послевкусием. Девушка в его представлении стала кем-то сродни ангелу, сошедшему с небес!.. И вдруг некий пройдоха, авантюрист, пролаз без роду и племени, сделал её своей наложницей, выставляет напоказ греховную с ней связь. Вместо беспутного, но хотя бы образованного герцога Густава Шведского (см.: http://starodymov.ru/?p=3548 ), вместо красивого и утонченного датского королевича Иоганна (см.: http://starodymov.ru/?p=3703 ) – расстрига-крылошан!

Ангела, самоё душу светлую – вдруг вымарали в грязи!

Опасался Сашка, опасался, что не выдержит, и взглядом своим выдаст своё отношение к Самозванцу.

А в том, что на московском троне сидит не истинный сын Иоанна Грозного, а именно самозванец, Александр не сомневался!

…На улице стояла сырая промозглая осенняя погода, и в помещении было душно – от натопленных печей, от толкотни собравшихся людей, от волглой суконной одёжи… Кто имел возможность, приезжал, имея при себе комплект сухого платья и обуви, чтобы в государевы покои входить в подобающем облачении. Однако многие из присутствовавших, явно невеликого достатка, оставались в кафтанах, в которых и приехали, и в мокрых, тщательно вымытых у крыльца сапогах.

Сашка держался близ Татищева, опасаясь упустить момент, когда делегацию пригласят в царёв кабинет. Тут же находился и его пестун, подьячий Большого приказа Андрей Иванов. И голова полусотни стрельцов, которые дали бой турецкой коннице близ Дзегами (см.: http://starodymov.ru/?p=28127 )… За минувший год они все стали друг для друга совсем своими. Даже межсословные препоны совсем почти истончились. Один лишь боярин Татищев продолжал выдерживать некоторую дистанцию, хотя уже знал в лицо каждого участника посольства и обращался к каждому исключительно по имени.

Ничто так не сближает людей, как долгая дорога и общее дело.

- О мсьё Александер… – возле Сашки приостановился Жак Маржерет (см.: http://starodymov.ru/?p=3692 ). – С возвращением тебя, mon ami!

Кривоустова уже просветили, насколько вошёл в силу при новом государе этот оборотистый француз. Вот и теперь у него под пышными холёными усами виднелась не привычная приторная улыбочка – теперь Маржерет губы кривил надменно, снисходительно, высокомерно… Словно показывал гугенот: ну что ж, московит, помню я тебя, если попросишь, так и быть, в знак старого приятельства, снизойду до тебя, окажу тебе покровительство, но только и ты понимай, кем в новой жизни стал я, а кем остался ты…

Александр сдержано поклонился:

- Здравствуй и ты, mon chere господин гвардии капитан! – поприветствовал он собеседника. – Сказывают, ты в фаворе нынче… Поздравляю!

Он специально говорил на иноземный лад, демонстрируя знание заморских званий и слов.

Судя по всему, ответ понравился Маржерету.

- Можешь и впредь рассчитывать на мою дружбу, мой юный друг, – слегка склонил он голову в шляпе с пышным плюмажем. – А теперь – извини! Служба государева…

Француз учтиво поклонился и Татищеву, стоявшему неподалёку, и отошёл. Михаил Игнатович с любопытством наблюдал за этой сценкой. Однако, по своему обыкновению, ничего не сказал. Он умел наблюдать, видеть, делать выводы, и до времени оставлять их при себе, никак не выдавая. А если выдавал, то это всегда становилось результатом тщательно продуманной затеи, но никак не скоропалительного экспромта. Никогда и никто не мог похвалиться тем, что знает истинное отношение Татищева к кому или к чему бы то ни было, и следующий его шаг предугадать не мог никто. Дипломат – одно слово!

…Вскоре Татищева со спутниками пригласили в царский кабинет.

Лжедмитрий восседал на троне, на котором Александр привык видеть Годунова – вельможного, выдержанного, представительного… Царственного! Внешне новый государь Борису Фёдоровичу совершенно проигрывал.  Он сидел в кресле, навалившись боком на подлокотник, закинув ногу на ногу – невысокий, хотя и широкоплечий, безбородый, с бородавкой на щеке, которую время от времени начинал  в нетерпении теребить.

Александр привычно подался было к налою, за которым в былые времена делал записи, оказываясь тут с главой Посольского приказа дьяком Афанасием Власьевым. Однако там стоял другой писец, совсем ещё юный, очевидно, из Большого приказа. И Кривоустов едва ли не впервые в жизни подумал вдруг о скоротечности времени, о невозвратности его, о том, что при его, в общем-то, ещё молодых годах, многое уже произошло, и ушло, и никогда не вернётся. Равно как в прошлом остались и многие люди из тех, которые запечатлели след в его душе, и увидеть которых ему уже больше никогда не суждено.

Сашка так и остался стоять, за спиной Татищева, хотя и немного в стороне от остальной свиты.

Между тем Михаил Игнатович поклонился царю по полному чину, коснувшись рукой ковра.

- Много лет здравствовать тебе, государь наш Дмитрий свет-Иоаннович! – велеречиво и напевно заговорил боярин. – Прости, что не смог своевременно засвидетельствовать тебе свою преданность, ибо отсутствовал по делам государственным…

- Ну, хватит, хватит! – досадливо поморщившись, перебил Татищева Лжедмитрий. – Не для того тебя позвал, чтобы пустобрёхи выслушивать.

Он перевалился с одного подлокотника на другой, одновременно ловко поменяв положение ног, поёрзал, устраиваясь поудобнее. Чувствовалось, что долгое сидение на одном месте государя утомляет.  Облачён он был в русское будничное платье, в комнатные мягкие сапожки-ичетыги, с маленькой скуфейкой на голове. На пальцах сияли самоцветами перстни.

- Расскажи-ка мне  лучше, как съездил в грузинскую землю, что видел, что полезного для Московии можешь поведать… – попросту, свойски, поторопил царь. – Да ты садись, боярин, садись, разговор, как я понимаю, долгим будет… – указал он на лавку у стены. – Как тебя, Мишей звать? Не ошибся?

- Михаил, – приятно улыбаясь, отозвался Татищев. – Игнатов сын.

- И Мишки хватит! – махнул рукой, засмеявшись, Лжедмитрий. – Ещё заслужи право с «-ичем» зваться!

- Уж послужу, государь, – усаживаясь, по-прежнему обаятельно улыбался боярин. – А уж честь оказывать – то твоя воля…

- Моя, а то чья ж… – весело согласился Лжедмитрий. И велел: – Рассказывай, не томи!

Татищев начал рассказывать. Опытный дипломат, говорить он умел, и подавать информацию в выгодном для себя свете – тоже. Умел выделить главное, что важно для государства и государя, отметить, не задевая самолюбие собеседника, ключевые точки в своём рассказе. И удерживать внимание на своём рассказе, не утомляя собеседника, тоже умел…

Сейчас он знал, что государь, скорее всего, выслушает его с вниманием, и останется доволен услышанным. Единственное, что настораживало  боярина – как отреагирует новоиспечённый царь на его рассказ о поиске жениха для Ксении Годуновой. Михаил Игнатович, естественно, уже знал, что Лжедмитрий сожительствует с девушкой. И это обстоятельство привносило элемент непредсказуемости. А ну как царь Дмитрий миссию посланника расценит как посягательство на свои собственнические права на царевну?.. Если он питает к ней какие-то чувства, а молва допускает такой вариант, то ведь и взревновать может к неведомому ему грузинскому царевичу, который формально ещё считается её женихом. Ревность ведь такое чувство – любое другое задавит, самую здравую мысль задушит!

Однако никуда ж не денешься, и эту миссию не утаишь! Придётся докладывать и об этом, только сделать это хотелось бы поудачнее, чтобы не нарваться на государев гнев. А в идеальном случае, и должностишку какую выгодную во дворце заполучить.

Татищев понимал, что все лакомые места вокруг нового государя уже заняты. Более того – такой многочисленной Боярской думы не набирал ранее ни один московский государь! Соответственно, втиснуться в свиту очень нелегко. Однако «нелегко» – не значит «невозможно». Потому боярин решил, что в ходе доклада следует показать себя масштабно мыслящим государственным человеком, способным к анализу международной обстановки. Он исходил из того, что среди многочисленных кремлёвских подхалимов таковых нашлось бы не много. Единственный человек, которого Татищев мог бы поставить рядом с собой в этом вопросе – это бывший дьяк, я нынче великий подскарбий (то бишь казначей, если попросту) Афанасий Власьев. Но у того нынче другие заботы. Так почему бы всю международную политику и Посольский приказ в частности не взять под себя?..

К тому же, Татищев исходил из того, что о южном и Кавказском направлении царь не мог знать достаточно много. Так что решил он излагать тему по порядку, широкими политическими мазками, тщательно вырисовывая лишь отдельные фрагменты своей поездки.

Попросив дозволения и получив его, Татищев подошёл к прибитой к стене карте. Александр помнил её. Он рассматривал эту карту в тот день, когда познакомился с царевичем Фёдором Годуновым. Уже убитым царевичем Фёдором. Царевичем Фёдром, убитым по приказу этого человека, который сейчас сидит на троне, на котором сидел царь Борис. Тот самый царь Борис, который настолько весело и заразительно хохотал, когда Сашка назвал его «дяденькой».

Сашка опустил голову, чтобы его глаза не выдали ту острую неприязнь, которая всколыхнулась у него в душе к Самозванцу.

О, власть, как ты маняща, как притягательна!.. В Дзегами Константин-мирза убил родных отца и брата, чтобы захватить трон (см.: http://starodymov.ru/?p=28175 ). В Москве Самозванец убил вдову-царицу и молодого царя, опять же ради трона.

И ещё с красавицей Ксенией тешится!

Юношеская влюблённость в царевну у Сашки уже давно приутихла. Однако и не забылась! Та случайная встреча в задней комнате царёвых палат навсегда занозой засела в его памяти. Даже не в его памяти – в памяти его души!

И вот сейчас Ксения тешит похоть этого Самозванца. Красавица Тата ублажает отцеубийцу Константина… Женщины, женщины, что ж вы с мужской любовью к вам делаете!!!

От прилива ревности Сашка едва не застонал в голос. Однако сдержался, заставил себя не проявлять чувств. Всё же служба в Посольском приказе научила контролировать себя.

Чтобы отвлечься от мыслей, которые мучили его, постарался сосредоточиться на докладе боярина Татищева.

Тот стоял у карты, показывал, дополняя свой рассказ, изящно водил рукой над раскрашенным листом. Было очевидно, что Лжедмитрий карту понимал, так что следил за движениями руки внимательно.

- …Таким образом, покойный Борис Фёдорович, – боярин не называл покойного царём – только по имени-отчеству, – попытался одновременно решить целый ряд задач. Привести к покорности ногаев, закрепиться на Кавказском побережье как Хвалынского моря, так и моря Азовского. Ты, конечно же, помнишь, государь, – Татищев почтительно склонил голову перед Лжедмитрием, – что ещё при твоём батюшке царе Иоанне Васильевиче, черкесские народы, сиречь адыги, просились в российское подданство, и были милостиво приняты под высокую царскую руку. Равно как приняты в подданство и грузинские царства… Однако, прости уж, государь, за правду, – Татищев прижал руку к сердцу, изображая отчаянную смелость и готовность понести за истину кару. – Это на деле стало только пустым разговором. На словах приняли – на деле всё осталось как было… Слишком далеко от нас те земли кавказские, и пути прямого к ним нет, и врагов на пути много. Вот потому и приняли решение о скреплении союза двух православных царств – московского и грузинского – династическим браком.

Татищев остановил доклад, протянул руку к стоявшему на столе кубку, почтительно-вопросительно взглянув на государя – как тот отреагирует на подобную вольность. Лжедмитрий нетерпеливо махнул рукой – пей без церемоний!

- То есть твоей целью был поиск невесты для Федьки Годунова? – прямо спросил Лжедмитрий.

- Одна из целей, – вежливо поправил Татищев. – Мне предстояло решить несколько задач.

- И сколько из них ты решил? – ехидно прищурился на него царь.

- Да уж кое-что решил, – словно не замечая ехидства, улыбнулся боярин. – О том и хочу тебе доложить.

В кабинете открылась задняя дверь, в помещение вошёл Пётр Басманов (см.: http://starodymov.ru/?p=22148 ). Дружески кивнув Татищеву, он склонился к уху царя, что-то негромко сказал. Тот выслушал, довольно хмыкнул.

- Пойдём, боярин, закусим чем бог послал, – поднялся с трона Лжедмитрий. – Там и продолжишь. Окажи мне такую честь, – коротко хохотнул он. Потом скользнул глазами по свите Татищева, добавил: – Возьми с собой кого сочтёшь нужным. А остальных, – повернулся к Басманову, – угостить на славу, наградить по-царски… Заслужили верной службой царству нашему. И пусть ждут дальнейших распоряжений. Всё решу, когда с боярином разговор докончу, – кивнул он на Татищева.

Сам же Татищев между тем, коротко обернувшись, кивнул следовать за собой Сашке, Иванову, стрелецкому полусотнику.

Трапезничали запросто, без особых церемоний. Сидели за общим столом, только Татищев и Басманов рядом с государем, а остальные – по чинам, подальше к краю. Иванов, Кривоустов и полусотник оказались с самого края. Но когда требовалось, и младшие участники посольства говорили.

Ели и пили обильно. Если царь Годунов и сам мало выпивал, и любителей зелья не жаловал, то теперь вина на столе оказалось в достатке. Слуги подливали споро, Лжедмитрий и сам выпивал с удовольствием, и других к тому поощрял.

- Ты мне Миша, вот что скажи, – продолжил разговор Лжедмитрий, выпив чарку и принимаясь за еду. – Вот ты говоришь «грузинские земли», «грузинские царства»… Ты просвети, что это такое, зачем они нам нужны, по какой причине нам их поддерживать. А то я тут ещё не во все вопросы вник, и с этим Кавказом… – он округло повёл рукой, а потом резко бросил её на стол, пристукнув кулаком. – Войско Бутурлина загубили… Зачем?

Татищев приятно улыбнулся, кивнул, показывая, что понял, что является предметом заботы царя.

- На твой вопрос, государь, можно говорить много и подробно. Он очень непростой и запутанный. Но я постараюсь изложить ситуацию как можно проще и короче. А если потребуется, что нужно, поясню.

- Да уж постарайся, – кивнул царь.

- Если мне будет позволено, – Татищев склонил голову в сторону патриарха Игнатия (немного о нём: http://starodymov.ru/?p=9119 ), показывая, что эта просьба обращена к пастырю духовному, а не светскому государю, – я бы усомнился, что Вавилонская башня находилась именно в Вавилоне, сиречь в Малой Азии.

- Но-но! – опешил патриарх. – Ты не кощунствуй! Святые книги не могут ошибаться!

- Книги – нет, – согласился Татищев. – Но люди – могут.

- Не кощунствуй, еретик! – возвысил голос Игнатий.

Однако Лжедмитрий, который в вопросах веры показал себя человеком широких взглядов, и всячески подчёркивал это, намечавшуюся ссору пресёк.

- Погоди, отец Игнатий, дай сказать человеку. А ты, Миша, и в самом деле, не заговаривайся!

- Так я ж только для наглядности мысли, – улыбнулся Татищев. – Я говорю о том, что на Кавказе и близ него проживает столько народов, намешано столько языков, что впору думать, что башня располагалась именно здесь, что именно в тех горах люди перестали понимать друг друга. Там в двух сёлах, которые располагаются рядом, проживают люди, которые говорят на совершенно разных языках, настолько разных, что не верится, что произошли они от одной и той же адамовой речи. А в третьем селе – третий язык, столько же далёкий от тех двух… И в четвёртом тоже новый… И так – по всему Кавказу. Там десятки и десятки народов проживают бок о бок! И верят там все по-разному, кто в Христа и Пресвятую Богородицу, кто в Аллаха, а кто вообще невесть во что.

- Спаси нас, господи! – слыша такое, крестился Игнатий.

- Забавно, – не обращая на него внимания, кивнул Лжедмитрий. – А грузины, как я понимаю, православные.

- За Кавказскими горами, государь, проживает много народов, как я уже говорил, – не отвечая на вопрос прямо, продолжил посол. – Но самыми многочисленными долгое время являлись народы грузинский и армянский. Некогда они образовывали могучие царства. И именно эти народы первыми признали господа нашего Иисуса, случилось это ещё в самом начале четвёртого века от Рождества Христова. Однако на их благодатные земли всегда имелось много охотников. Ну а правители христианские слишком часто ссорились, защищая каждый свой удел… (см.: http://starodymov.ru/?p=653 ) В общем, кто только туда, в Закавказье, ни приходил – и римляне, и византийцы, и ордынцы, и арабы, и персы, и османы… Иногда грузинам удавалось объединиться, как было, например, при царе Давиде Строителе, или при внучке его, известной царице Тамаре, которая одно время была замужем за русским княжичем Юрием, сыном Андрея Боголюбского. Но потом единая Грузия опять распадалась и её завоёвывали могучие соседние государства…

- Ну а что ж сегодня? – нетерпеливо поторопил рассказчика Лжедмитрий. – К чему ты ведёшь?

(А вот что сегодня: http://starodymov.ru/?p=341 )

- А сегодня от всей той великой грузинской державы осталось только два крохотных осколочка – царства Картли и Кахетия. Сейчас они находятся в полной зависимости от Персии, и вынуждены выполнять все повеления шаха Аббаса. Вот потому царь Кахетии Александр, которого по приказу того же Аббаса убил родной сын Константин, и обратился к нам за помощью. Помогать христианам – святой долг каждого носящего крест, – серьёзно сказал Татищев. – И потому мы не могли оставить без ответа этот призыв. Но имелась, государь, и ещё одна весомая причина, вполне мирская, поддержать царя Александра. Если бы мы могли держать на территории этого царства своё стрелецкое войско, то вместе с грузинскими джигитами, могли бы переменить всю военно-политическую ситуацию в Закавказье. Грузинские и армянские христиане поддержали бы нас, и мы вышли бы к Чёрному морю (см.: http://starodymov.ru/?p=7686 )… Мы могли бы угрожать османской империи с тыла, с направления, откуда ещё никогда не угрожали (что произошло значительно позже: http://starodymov.ru/?p=27316 ). В общем, выгоды такого положения дел очевидны.

Лжедмитрий молчал, размышляя. Умолкли и другие участники пирушки-совещания.

Татищев также сделал паузу, потому что подошёл к самой щекотливой части своей миссии. Как ни говори, а теперь следовало вести речь о поручении, полученном от Годунова, царя, которого Лжедмитрий на каждом шагу называл узурпатором, о переговорах по поводу невесты для царевича Фёдора, убитого по приказу Лжедмитрия, о женихе для его наложницы Ксении. И как царь отреагирует на этот рассказ? (О ревности: http://starodymov.ru/?p=20526 )

Особенно если учесть, что он уже немного выпил, и каков во хмелю, Татищев не знал. Сам-то он почти не пил, по старой посольской привычке.

- Да, выгоды очевидны, – раздумчиво согласился, наконец, Лжедмитрий. – Это несомненно.

- Конечно же, государь! – поймав отношение к ситуации Лжедмитрия, подхватил Басманов. – Нашему войску в горах Кавказских обосноваться! Шутка ли!

- И дело богоугодное, единоверцев поддержать, которые под басурманами… – льстиво подал голос и Игнатий.

Загомонили и остальные. Все дружно соглашались, что иметь такую базу в Закавказье – дело полезное.

- Однако, я так понимаю, что Аббас нас опередил, –  так же задумчиво продолжил Лжедмитрий.

- Опередил, государь, – согласился Татищев. – Узнав о нашем посольстве, посланец Аббаски Константин-мирза убил царя Александра и нашего верного друга царевича Георгия. Соответственно, теперь присутствие нашего стрелецкого войска в Кахетии невозможно.

- А в Картли?.. – быстро спросил Лжедмитрий, показывая, что внимательно слушал боярина и вникал в его рассказ.

В намечающейся войне против Турции иметь такой удобный плацдарм против османов ему очень хотелось бы.

- Царь Картли Георгий очень к нам расположен, – продолжил Татищев. – Он почёл бы за честь породниться с московским царём… Его дочь Элен, иначе Гулшар, красивая и разумная девушка…

Михаил Игнатович умолчал о том, что царь Георгий не рискнул отпускать юную дочь в далёкое северное царство. Очевидно, что-то зная о происходивших в России событиях, решил повременить с браком, выжидая, чем гражданская война завершится. Правда, и было-то невесте всего десять лет… Красу её ещё можно было оценить, а вот насчёт разума – кто знает!

- Может, мне жениться на ней, коль это для пользы царства окажется, – немного глумливо проговорил Лжедмитрий.

- А почему бы и нет? – вновь опытно подхватил тему Басманов. – Она ж с собой барышень комнатных привезёт!.. Как, грузиночки-то хороши собою, а, Мишка? – подмигнул он Татищеву.

- Цыть, охальник! – одёрнул Игнатий, однако как-то несерьёзно одёрнул, вроде как шутливо, покосившись на Лжедмитрия.

Однако тот ещё немного задумчиво помолчал. И тема не получила развития, за столом разлилась тишина.

- А если серьёзно, Миша, как ты думаешь… – наконец спросил царь. – Пойдёт Георгий Картлийский на военный союз с нами против османов?

- Пойдёт, – твёрдо ответил Татищев.  – Непременно пойдёт!

(Об этом же: http://starodymov.ru/?p=28098 )

- Это ты так думаешь? Или разговор о том шёл?

- А что тут думать и разговоры разговаривать? Картлийское царство  действует по воле шаха персидского Аббаса. Они и рады бы избавиться от этого, так не по силам. А Персидская держава сейчас как раз воюет с османами, так что мы оказываемся союзниками. Тут как раз лишь бы Аббас не возражал, государь, вот шах может воспротивиться…

- Да, тут поразмыслить надо-ть, – согласился Лжедмитрий. – Ещё вернёмся к этому разговору. – А потом резко изменил и тему разговора, и характер его, и даже выражение лица, вмиг сделавшись насмешливым. – А что ж ты, Миша, мне не рассказываешь про жениха Ксюхи, годуновой дочки?

- А что там рассказывать? – небрежно, как о вопросе незначительном и не особо кому интересном, пожал плечами Татищев. – Сюда в Москву два года назад приезжал архимандрит имеретинский Кирилл. Он и предложил Годунову породниться домами с царём Картли. Только он говорил о племяннике царя Георгия, Теймуразе, которого предложил Борису в зятья. Однако к тому времени, как мы приехали в Картли, Теймураза там не оказалось. Его взял в заложники всё тот же басурман Аббас Персидский, чтобы царь Георгий в покорстве ему остался. Тогда Кирилл порекомендовал другого царевича, по имени Хоздрой.

- Имена всё какие-то басурманские, – проворчал Игнатий.

- Но христиане они истинные, – ответил Татищев. – За веру крепко стоят, жизни своей не щадя. Сколько из них уже смерть приняло за то, что отказывались от веры отцов-дедов отречься – не счесть! И воины знатные.

- Так что Хоздрой? – вернулся к основной теме разговора Лжедмитрий.

- Царь Георгий согласился отпустить с нами в Московское царство князя Хоздроя. Однако стало известно, что ты, государь, вернулся в Москву и вернул законное твоё от предков место. Так что я не решился везти с собой царевича, оставил его, а сам поспешил домой, – скомкал Татищев доклад. – Недостоин я, холоп, без твоего ведома такие дела решать.

Лжедмитрий теребил бородавку.

- И что этот царевич? – спросил он. – Хорош собой?..

Татищев не знал, что ответить. Если рассказать, что хорош, вроде как своего государя унизить, явно некрасивого. Описать его каким-то дадоном – а вдруг новый царь читал его, Татищева, послание Годунову, в котором описывал грузинского князя следующим образом: «Хоздрою 23 года от рождения; он высок и строен; лицо у него красиво и чисто, но смугло; глаза светлые карие, нос с горбинкой, волосы темно-русые, ус тонкий… в разговорах умен и речист…; одним словом хорош, но не отличен; вероятно, что полюбится, но не верно…».

Вот так вавакнешь что – потом запутаешься, как у мизгиря в тенетах!

- Уж прости, государь, не мне судить о мужской красе, – вывернулся Татищев. – Карамазый, нос горбатый, глаз чёрный или карий… Тёмный, в общем. Волосом рус… Но молод, крепок… Нет, не мне судить!

- И то верно, – выручая приятеля, вмешался Басманов. – Ты лучше о грузиночках расскажи!..

Лжедмитрий промолчал. Разговор потёк по другому руслу.