АБРАМОВСКИЕ ДНИ В БОРИСОГЛЕБСКОМ

Часть 2.

Дорога

Всё в жизни имеет две стороны – по меньшей мере две! Нет ничего однозначно однобокого!

Что, с банальности начинаю?.. Но с чего-то ж нужно начинать!

Так складывалась у меня жизнь, что она регулярно совершала очень резкие галсы, когда я вырывался из привычного круга общения, и оказывался в круге совершенно мне незнакомом (немного о том же: http://starodymov.ru/?p=3175 ).

И как это расценить, какую оценку этому поставить – плюс или минус?.. Мы, последовательные диалектики, считаем, что нет и быть не может такой однозначной оценки!

С одной стороны, с каждым таким поворотом я узнавал новый сектор нашего социума, попадал в окружение людей, интересы и интеллектуальные запросы которых лежат в иной от предыдущего сфере, и знакомство с этим новым миром вызывает искреннее любопытство… С другой же, складывается так, что всякий раз я оказываюсь в среде, в которой люди взрастали уже давно, они давно друг друга знают, сам же среди них какое-то время остаёшься новичком… Только-только как-то вроде как освоишься… А судьба уже перекладывает румпель, и я вырываюсь в новый мир…

Об этом я думал, когда ехал в микроавтобусе по Ярославскому шоссе на II Абрамовские чтения, которым предстояло состояться в посёлке Борисоглебский, что немного севернее Ростова Великого (см.: http://starodymov.ru/?p=26833 ).

Причиной же таких подёрнутых грустинкой мыслей стал разговор, который вели между собой Владимир Крупин, Григорий Калюжный и Николай Лалакин. Они хорошо знали Фёдора Абрамова, знали и его окружение; для них Фёдор Александрович являлся живым, а ныне ушедшим в мир иной человеком из плоти и с реальной душой, с его достоинствами и недостатками… Они с ним общались, выпивали, ссорились и мирились, их связывала если не дружба, то по меньшей мере общий круг общения и интересов.

Равно как и многие другие люди, имена которых всплывали в разговоре: Василий Белов, Владимир Солоухин (см.: http://starodymov.ru/?p=24567 ), Валентин Распутин (см.: http://starodymov.ru/?p=24905 ), Евгений Евтушенко, Лев Гумилёв (см.: http://starodymov.ru/?p=11108 )… Для моих спутников это реальные люди – я же лишь читал ими написанное…

Тот же Фёдор Абрамов, на Дни которого мне доверил съездить Секретариат Союза писателей России (см.: http://starodymov.ru/?p=26785 ). Что я знал о нём до этой поездки?.. Только то, что при подготовке к командировке почерпнул в Википедии.

Родился 29 февраля 1920 года в Архангельской области, умер 14 мая 1983 года в Ленинграде. Деревенская проза. Воевал – доброволец и ополчение; затем сотрудник СМЕРШ (см.: http://starodymov.ru/?p=26677 ). Написал такие-то книги… Лично я из всего приведённого списка читал только «Братья и сёстры»…

Скудноватенько.

А ведь я в этой поездке представлял Секретариат Союза писателей России! Соответственно, и выступление должно прозвучать на уровне. А что поделать, если я в писательскую среду окунулся всего-то несколько лет назад, до того будучи человеком военным и ветеранистым?!. Сколько бы книг я ни прочитал, а только всё равно прочитано до обидного мало.

Есть люди, и я знаю таких, которые могут запросто говорить на любую тему перед любой аудиторией. Мне же непременно требуется знать предмет разговора, причём, желательно знать не только умом, но и душой, иначе я в разговоре плыву. (см.: http://starodymov.ru/?p=23728 )

Из всех, кто ехал в автобусе, ранее я был знаком только с Владимиром Крупиным (см.: http://starodymov.ru/?p=23478 ). Он меня уже давно поражает своей феноменальной памятью и какой-то непривычной по нынешним временам искренней благорасположенностью к людям. К тому же он замечательный писатель и публицист – на моей книжной полке стоит его «Последний бастион святости», который я и сам прочитал, и сыну порекомендовал.

Наш спутник Григорий Калюжный отличается разговорчивостью.

Но разговорчивость ведь тоже имеет свою градацию. Когда говорит эрудит, право, его речь не слишком-то и утомляет. А Григорий – эрудит.

Он ярко-красочно вспоминал о своём общении с Фёдором Абрамовым. О той боли, с которой Фёдор Александрович относился к русской деревне, о том, как пытался бить в колокола тревоги из-за того, что деревня умирает, и достучаться до ума и сердца государственного чиновничества. И о том, что сегодня нашей культуре не хватает литературного борца-титана уровня Абрамова… О том, как не попал к нему на похороны, и летал на сорок дней.

Рассказывал о целом ряде других писателей, с которым сводила его судьба. В беседе с Крупиным показал своё хорошее знание его творчества. Много и со знанием дела рассуждал о Вере.

О личном говорил – только не знаю, вправе ли я об этом рассказывать…

А главное – постоянно и всегда к месту читал стихи, насколько я понял, в основном, свои. Удивительно, сколько их он удерживает в памяти, и насколько своевременно извлекает из соответствующих ячеек… Обращало на себя внимание, насколько свойски он обращается к Христу – не панибратски, а именно как к человеку, с которым они могли бы пообщаться и понять друг друга…

- Зачем я пишу? – риторически спрашивал он. И сам же отвечал: – Я не знаю. Но что-то ж меня побуждает писать!..

Наверное, под этими словами подписались бы многие и многие литераторы.

Рассказал он нам о Литургическом круге. Сам Григорий – бывший лётчик Гражданской авиации, и он регулярно в разговоре обращался к своему авиационному прошлому. В частности, сравнил Литургический круг с принципами ориентирования самолёта в пространстве.

А ещё рассказал о нашем великом химике Николае Зелинском, о его выдающемся вкладе в развитие науки, в создание топлива для двигателей – внутреннего сгорания и ракет, а также о том, как Николай Дмитриевич создал противогаз и отказался его патентовать, считая, что такое изобретение должно принадлежать человечеству и на нём грех наживаться… Почему о Залинском?.. Дело в том, что с нами на Абрамовские дни ехали Андрей Николаевич и Нина Владимировна Зелинские…

Путь был долгим. Разговор длинным…

Однако ж в конце концов, и доехали.