На всякое ядие имеется противоядие

В целом высокая степень ответственности за освещение афган­ских событий, которой всегда отличался редакционный коллектив «Фрунзевца», вызывала столь же высокую интеллектуальную и творческую активность журналисткой мысли, провоцировала журналистов на поиск путей обхода частных и общих запретов, созда­вала особую питательную среду для развития профессиональных способностей каждого. Речь не шла о политической оценке вой­ны, а лишь о том, чтобы писать о войне, освещать хотя бы изредка боевые эпизоды, будни тех, кто служил на афганской земле. Но и это было делом не из легких.

Со временем в газете, кроме рубрики «Письмо из Афганиста­на», появились рубрики «Строки из политдонесений», «Школа боевого опыта», «Боевая слава туркестанцев», «Доблесть, мастер­ство, отвага», которые родились из потребности донести инфор­мацию о буднях 40-й армии до наших читателей и давали возмож­ность для творческого маневра. Например, под рубрикой «Школа боевого опыта» можно было писать об особенностях вождения бо­евой техники, организации связи, поражения артиллерийским ог­нем, нанесения бомбо-штурмовых ударов в горно-пустынной местности, но без прямой привязки к Афганистану. Рубрика «Бое­вая слава туркестанцев» предполагала материалы очеркового пла­на, описание внутреннего мира героев, их высокой духовности.

Еще один путь – публикация собственных материалов военных журналистов под псевдонимами. Логика такого приема была про­ста, но срабатывала. Если официальная позиция состояла в том, что ограниченный контингент советских войск не имел никакого отношения к ТуркВО, то корреспонденты окружной газеты не мо­гли бывать «за речкой». В данном случае псевдоним позволял скрыть факт командировки штатного журналиста в Афганистан. Так, автор этих строк публиковал свои материалы под псевдони­мом «В. Чертков», к слову официально закрепленном в членском билете Союза журналистов.

Стремление обойти цензурные барьеры рождало особый мета­форический язык. В публикуемых материалах возводились ажур­ные словесные конструкции, призванные скрыть, завуалировать боевые действия. Не уверен, что только цензура повлияла на умение «фрунзачей» рядить полученные впечатления в литературно-­словесные одежды, но факт остается фактом: свои добротные кни­ги по афганской тематике издали наши сотрудники Николай Махно, Владислав Стуловский, братья Андрей и Сергей Дышевы, Алескендер Рамазанов, а также наши постоянные военкоры Ни­колай Бурбыга, Сергей Гуляев, Николай Иванов, Андрей Пунько, Григорий Солонец, Николай Стародымов, Сергей Тютюнник.

Вместе с тем случались и нелепости. Особенно от вериг цензу­ры страдали боевые эпизоды. Эмпирические подтверждения этого в изобилии разбросаны по газетным полосам «Фрунзевца». Так, периодически публиковались материалы, герои которых за меткое подавление огневых точек в учебном бою … награждались боевы­ми орденами и медалями. Мы понимали всю пагубность такой ин­терпретации войны, но сделать ничего не могли, поскольку имен­но таких лукавых и почти анекдотичных подходов требовала цензура. В данном случае мы уповали на информативность не только текста, но и контекста. Оставалось надеяться, что читатели самостоятельно раздвинут паутину цензуры и между строк прочтут то, о чем напрямую не сказано.

Не последний вопрос, на который следовало бы дать ответ: как относились к таким подходам наши читатели? Если коротко, то с пониманием. Ведь все выросли при советском режиме и полити­ко-идеологические запреты впитали, что называется, с молоком матери, а потому понимали, что направленность освещения вой­ны разрабатывалась не в Ташкенте, а диктовалась с московского политического Олимпа. Отдельные упреки в непредоставлении объективной информации, конечно, звучали, но, в целом, народ, не избалованный свободой слова, относился к нашей работе с по­ниманием. По крайней мере, я никогда не встречал резко отрица­тельного отношения к печатному слову, к журналистам.

Важным для понимания отношения читателей к газете являет­ся и тот факт, что у «Фрунзевца» были подписчики в других окру­гах, что для военной печати было беспрецедентно. Очень часто ими становились те, кто прошел Афганистан, «болел» Афганиста­ном и досконально усвоил эзопов язык отражения военной ситуа­ции на страницах газеты. Такие, как говорится, читали между строк. Для нас же факт наличия подписчиков в других округах яв­лялся своеобразным сигналом того, что потребности наших чита­телей в информации удовлетворены.

С трудностями в освещении афганской войны сталкивались не только окружные газетчики. В большой прессе тоже существовали запреты, но и возможностей для более широкого показа будней ограниченного контингента наших войск было куда больше. Например, в «Красной звезде» достаточно оперативно публикова­лись очерки о тех, кто удостаивался высокого звания Героя Совет­ского Союза. Такие материалы служили своеобразным сигналом для нас: все, дескать, можно, фамилия «засвечена», так как быть первооткрывателями звездных имен нам не полагалось.

В этой связи вспоминается один характерный случай. В 1985 г журналистские пути-дороги занесли меня в Кандагар. Командир дислоцированной здесь 70-й мотострелковой бригады с порога выдал новость: командиру десантно-штурмовой роты старшему лейтенанту Игорю Запорожану присвоено звание Героя Советско­го Союза, завтра офицер убывает для получения высокой государ­ственной награды. Я тотчас разыскал мужественного офицера, взял интервью, поговорил с его сослуживцами. Вернувшись в Ташкент, с ходу предложил материал в газету. Но цензор поставил категоричное условие: ждать, пока о новоявленном Герое скажет центральная пресса.

В дивизионных газетах, которые выходили в Афганистане, цен­зурный надзор был еще жестче. Особенность его организации со­стояла в том, что предварительную читку полос осуществлял один из офицеров штаба соединения. Цензорские функции он выпол­нял по совместительству, то есть штатного цензора в звене «диви­зия-бригада» не существовало. Зато последующая цензура была как минимум двойной – в лице армейского и окружного цензо­ров. Иногда красным карандашом по полосам «дивизионок» (а та­ковых в Афганистане было аж пять!) проходили и цензоры из Ген­штаба.

Вот как описывает «смирительную рубашку» цензуры бывший сотрудник газеты 201-й мотострелковой дивизии «За честь Роди­ны» Алескендер Рамазанов: «Про то, что солдат служит в Афга­нистане, писать нельзя. Об участии в боевых действиях – ни сло­ва. Что ранен – нельзя. Что отбился на дороге от «духов», вывел из-под огня машину – нельзя. Погиб – ни слова! Десантника по­казать нельзя (нет в Афгане десантуры!). А что можно? Боевая уче­ба и караульная служба в Н-ской части. Еще можно было перепе­чатывать статьи из окружной газеты и «Красной звезды» о том, как ограниченный контингент советских войск в Афганистане помо­гает братскому народу восстанавливать дороги, школы и мечети, разрушенные душманами» (2008: 51).

Сам собой напрашивается вопрос: а может, и не нужны были такие газеты, все содержание которых, от первой до последней строчки, контролировали директивные органы? Ответ, без сомне­ния, утвердительный: нужны, еще как нужны! Тот же Рамазанов так отзывается об окружной газете: «И все же «Фрунзевец» делал свое дело. Хоть эхом, хоть тенью, но давал знать о том, что в Афга­нистане идет война» (2008: 257).

Не стоит сбрасывать со счетов и воспитательный эффект вы­ступлений газеты. Ведь это была одна из ведущих функций воен­ной прессы. Да, мы тоже вносили свою посильную лепту в воспи­тание военнослужащих, готовых самоотверженно выполнять интернациональный долг в далеком и чужом краю. Собственно, в этом и состояла политическая роль газеты воюющего округа и по­казатель профессионализма ее сотрудников, понимаемый как умение квалифицированно выполнять поставленную задачу. Но мобилизационный потенциал военной печати мог бы быть еще выше, если бы политическое руководство страны проявило пони­мание ситуации и ослабило требования цензуры.

.

Первичная публикация: http://starodymov.ru/?p=40208

Предыдущая публикация: http://starodymov.ru/?p=40246

Я вынужден ещё раз сослаться на публикацию по поводу цензуры на уровне дивизионной печати: http://starodymov.ru/?p=110

Николай Махно: http://starodymov.ru/?p=996

Сергей Дышев: http://starodymov.ru/?p=40103

Андрей Дышев: http://starodymov.ru/?p=2586

Николай Иванов: http://starodymov.ru/?p=22305

Сергей Тютюнник: http://starodymov.ru/?p=23495

Я – как корреспондент газеты «Фрунзевец»: http://starodymov.ru/?p=5868

Игорь Запорожан: http://starodymov.ru/?p=17297

.

Вообще в редакции газеты трудилось много талантливых журналистов, и жаль, что в своё время я элементарно не записал их фамилии. Сейчас вот и хочу кого вспомнить, так склероз хихикает: фиг тебе, а не память!

Что касается понимания ситуации читателями, тут Володя в точку написал: понимали всё. И я считаю, что вот эта раздвоенность понимания, не только по поводу Афганистана, но вообще всех вопросов, стала одним из катализаторов развала Союза: каждый думал, что вот исчезнет двойственность – и воцарится правда!

Вообще, публикация Владимира Тимофеева призывает задуматься о многом.