Людочка*

Мне кажется, именно она и завершила ту счастливую эпоху литераторов, в которой она для всех, а главное, для Сергея Владимировича Михалкова*, автора двух гимнов великой страны, была просто Людочка… Верная помощница с 1972 до 2009 года — до последних его дней, Людмила Дмитриевна Салтыкова гордилась, что была первой читательницей гимна России и даже внесла коррективы… и я в это охотно верю. Сергей Владимирович, зная, что она совсем не умеет лукавить, конечно же, вполне мог дать ей только что написанный текст, чтобы она высказала ему своё мнение. А оно у неё всегда было весьма критичное.

Елена Степанова

Она до последнего была с ним, как сама говорила, сорок счастливых лет своей жизни, и когда уже не осталось никого из той писательской плеяды, кто мог бы положить цветы на его могилу, носила их сама. Гвоздики для него покупала особенные, знала, где брать — в особенном месте. У особенных людей. Белые.

Благодаря ей мы знали, где Сергей Владимирович жил и где его окна: он мечтал, чтоб они выходили на писательский особняк, где работал — и так и было, и мы обитали там с ощущением, что вот он, наш предводитель, рядом, через дорогу. Как бы сейчас сказали, на удалёнке.

Кроме Михалкова, больше других она ценила Роберта Рождественского, который занимал кабинет в левом крыле писательского дома: за стихи, человечность и… домашние пирожки, которые стряпала ему жена, и он их приносил на работу «в целофановом мешочке» и, заикаясь по обыкновению, угощал ими Людмилу Дмитриевну. У самой-то её семьи не было. Эту теплоту их отношений она помнила всегда и рассказывала об этом, когда я просила  вспомнить «о чём-нибудь из той жизни».

Подшучивала над своей категоричностью, но лишь для того, чтобы показать величие Михалкова. Вот, говорит, однажды Швыдкой, будучи министром культуры, попросил подготовить документы на Евгения Евтушенко — на представление к Ордену «За заслуги перед Отечеством». Так я, говорит, г..нюшка такая, пошла к Михалкову метать гром и молнии: «Ничего я для этого перебежчика делать не буду: он столько плохого сделал нашему союзу…». А Михалков и отвечает: «Людочка, будь выше! Поэт он хороший, а талант надо чтить!».

По тону и голосу Людмилы Дмитриевны можно было понять, что она ревновала его к последней жене, но никогда ничего дурного в её адрес не сказала. Только лишь: «Ну, а кто бы ещё так ухаживал за ним, если б не Юлька!». Людмила Дмитриевна знала своё место рядом с Михалковым — оно, в её понимании, было значительно выше Юлькиного.
И даже когда он уходил, позвонил ведь именно ей — проститься, и она прибежала, а он сказал: «Люда, я ухожу!». И Людмила Дмитриевна ещё пыталась пошутить, что тоже вот уйдёт с работы, но через две недели его не стало, а у неё — «будто свет погас».

Ненавидела предательство. А революционеркой, пламенной причём, была до последнего. Когда у писателей хотели забрать здание*, она встала грудью перед крепкими ребятами, ввалившимися в исполком: «Давайте, попробуйте! Я вас не боюсь! Ещё не такие сюда ходили…»…

Коренная ленинградка, ребёнок войны, Людмила Дмитриевна каждый раз плакала, когда вспоминала, как разбомбили их поезд, где она с сотней других детей была отправлена в эвакуацию. Их осталось — по пальцам пересчитать… И ещё долго никто не знал, жива ли…

Столько лет прожив в Москве, она хотела, умерев, вернуться домой – чтобы прах её развеяли над Ленинградом… А свой последний юбилей – восьмидесятилетие – отметила всё-таки там, в городе на Неве, заказав банкетный зал в лучшем ресторане города и грохнув на это несколько своих зарплат и пенсий. Вернулась оттуда помолодевший: встреча с юностью удалась на славу.

Сама она работала в организации, созданной Михалковым — МСПС* — почти до последнего. Всё радела за своих старых друзей-писателей, требуя от председателя для них премий, а главное — банкета в ресторане: для неё, ленинградки, блокадницы, дитя голодного времени важно было их накормить*. И меню она выбирала сама: на столе обязательно должны были присутствовать мясо, овощи: помидоры, огурцы, причем непорезанные, а целиком, зелень — тоже непорезанной — пучками. И — красное вино.
Неподалёку от  нашей работы — на Поварской — был фирменный кондитерский магазин фабрики «Рот фронт». Она частенько сбегала туда в обед, набирала для нас конфеток и угощала со словами: «Я не всем даю, а только тем, кого люблю». Конфеты были вкусные. А она любила схулиганить — даст с коньяком и начинает потом: «Ну как, подействовало?..» Сама не ест. «Мне, говорит, нельзя. Я уже одну съела — в голову ударило!». А Лёше моему, новенькому верстальщику, говорила: «Ты ещё не заслужил!», и он  глуповато улыбался в ответ, бедолага, отвергнутый ею. Ну да, вот такая была: что чувствовала, то и говорила. И её внимание нужно было заслужить.

Словом, баловала, кого любила.

Зарплата у неё была небольшая. «А пенсия, — говорила, — повыше ваших будет». Не кичилась этим, нет. Это, чтоб мы принимали её подношения с чистой совестью, не смущаясь.

Пенсия её и впрямь была выше прочих — как у блокадницы. А персональные — с помощью Михалкова — она выбивала другим, по её мнению, жизнью своей заслужившим это писателям. Юрию Бондареву*, например, которого она пережила буквально на две недели.

Когда Людмила Дмитриевна отбивалась от каких-либо привилегий (размахивая при этом руками), Сергей Владимирович даже не думал, делал своё дело и всё. А ей очень неловко было от членства в Союзе писателей: скажут, ни одной книжки не выпустила, а туда же! Но Михалков отвечал: «Ты уже столько бумаги извела на писателей — на несколько томов! — что одним этим уже всё заслужила». И добавлял: «Потом спасибо скажешь!». Конечно же, говорила.

Нас, девчонок, она звала после работы погулять по Тверской. Так ведь и завела нас в кафе «Пушкин», набрала там всяких вкусностей и запретила за себя платить. А всё там такое дорогущее – кто был, тот знает. Ну а вино просто сверхдорогое. Но у нас с собой имелось: мой друг привёз из командировки коньяк «Белуга». И вот мы взяли в этом «Пушкине» фирменные бумажные стаканчики и пошли с ними на улицу. Расположились прямо на лавочке и пили, радуясь Пушкину, коньяку и тому, что мы есть друг у друга в новом 2017 году…

И закусывали пушкинскими пирожками…

Оказывается, мы тогда были очень счастливы, сами того до конца не осознавая…

Елена СТЕПАНОВА.

***

Примечания

Я взял на себя смелость немного дополнить текст, который Елена прислала из Якутска.

Прежде всего, конечно, Людмила Дмитриевна Салтыкова: http://starodymov.ru/?p=33636

Елена Степанова: http://starodymov.ru/?p=24718

Сергей Михалков: http://starodymov.ru/?p=30378

О том, как отбирали здание МСПС: http://starodymov.ru/?p=24942

МСПС: http://starodymov.ru/?p=26664

О вечерах для писателей-фронтовиков: http://starodymov.ru/?p=18677

Юрий Бондарев: http://starodymov.ru/?p=32931