Государственные младенцы

21 апреля 1764 года в Москве открыт первый в России

Воспитательный дом

Ну кто же столь искренне посочувствует «незаконнорождённому» ребенку, как человек, на котором самом висит клеймо «внебрачного»! И почему бы ни попытаться загладить свой грех за счёт благотворительности и государственной казны, снискав при этом славу просвещённого монарха! И насколько же проще любить Отечество и человечество, чем своих собственных детей!..

К чему всё это? Да очень просто.

В последующих двух абзацах придётся привести всем известные факты – исключительно для того, чтобы они послужили исходной точкой для дальнейшего рассказа.

Так вот, 11 апреля 1762 года будущая императрица Екатерина II родила сына. Родила тайно от собственного мужа, который меньше чем через месяц после этого воссел на российский престол под именем Петра III. Супруги не питали друг к другу особо тёплых чувств: в постели принцессы из захолустного немецкого герцогства, а ныне наследницы российского престола Екатерины уже побывал не один гвардеец, ну а Пётр был влюблен в юную Елизавету Воронцову и, судя по всему, пользовался взаимностью. В связи с этим он, якобы, собирался заточить законную супругу в монастырь и жениться на Лизоньке. И факт появления на свет «зазорного» младенца вполне годился как предлог для развода. Такая перспектива, понятно, Екатерину никак не прельщала.

Дальнейшие политические события общеизвестны. 27 июня 1762 года гвардия свергла Петра и возвела на трон Екатерину. Для России началась эпоха, которую историки окрестили «золотым веком». Обсуждение его не входит в задачу данной публикации, а потому отметим предельно коротко, что идеализировать 34 года правления Екатерины не стоит – золотыми они стали только для её окружения.

И всё же Екатерина по праву вошла в историю как Великая. Многие новшества, проведённые ею в жизнь, имели огромное благотворное воздействие для страны.

Ну а теперь вернёмся к незаконнорождённому ребенку, о котором уже упоминалось.

Едва увидевшего свет младенца отдали преданному камердинеру Екатерины Василию Шкурину, который и воспитывал его наравне со своими детьми. Мальчик получил имя Алексей Григорьевич Бобринский, и судьба его могла бы стать основой для захватывающего приключенческо-эротического авантюрного сериала. В детстве застенчивый до слёз, впоследствии вошёл во вкус жизни, окончил кадетский корпус, получил воинский чин, однако вместо службы отправился в путешествие по России, а затем и по Европе, в результате оказался в Париже, где пустился в разгул, понаделал миллионных долгов, от которых попытался сбежать в Англию. Послом России в Лондоне в ту пору служил граф Семён Воронцов – брат упоминавшейся фаворитки Петра III, а также Екатерины Дашковой; этот дипломат получил настойчивую рекомендацию вернуть Бобринского в Россию, но так, чтобы тот не почувствовал, насколько матушка недовольна его поведением. В конце концов молодой повеса вернулся-таки в Россию, однако местом службы, а после увольнения – проживания Екатерина определила сыну Ревель (нынешний Таллин).

В период заграничного путешествия сына, то немногое участие, которое принимала в его судьбе венценосная мать, заключалось лишь в редких письмах, да в погашении его долгов, о которых ей доносили доверенные чиновники. Что же касается отца, Григория Орлова, тот, судя по всему, о сыне даже не вспоминал…

Зато об Алексее Григорьевиче вспомнил законный сын Екатерины, Павел Петрович: едва после кончины ненавистной матери он вступил на престол, пригласил вышедшего в отставку Бобринского к себе, признал родным братом, пожаловал графский титул и генеральский чин, а также подарил огромный особняк на набережной Мойки, ранее принадлежавший всё тому же Орлову – вроде как наследство (впоследствии наследник этот особняк продал под Александровский сиротский институт)!

Впрочем, до этого оставалось ещё далеко. Оказавшись на троне, Екатерина принялась ковать себе репутацию просвещённой монархини. В 1767 году она сформировала Комиссию о сочинении проекта нового уложения (т.е. свода законов империи), к членам которой обратилась со своим знаменитым «Наказом», где из 507 страниц 408 едва ли не дословно списаны у таких известных мыслителей, как, например, Монтескьё. Нет-нет, я ни в коем случае не считаю, что это плохо – данное заимствование свидетельствует скорее в пользу Екатерины; правителей, которые умеют читать и применять полученные в трудах мыслителей знания для пользы Отечеству, не так много, как хотелось бы, в том числе и в России.

Ну а теперь, после столь пространной преамбулы, вернусь непосредственно к теме публикации.

В 1775 году по приказу Екатерины в стране начала формироваться сеть территориальных приказов общественного призрения, в обязанности которых вменялось создание народных школ, сиротских домов, больниц, богаделен… В 1763 году учреждена Медицинская коллегия – прообраз Министерства здравоохранения. Екатерина собственноручно написала «Устав о тюрьмах», пытаясь усовершенствовать пенитенциарную систему страны. Для неимущих создаётся сеть работных домов…

Ну и так далее – всех новаций Екатерины просто не перечислить: на протяжении всего своего царствования она ежемесячно готовила и издавала в среднем по дюжине, а иной и раз и более двух десятков, законодательных актов. Ежемесячно!

Об одном из них и пойдёт сейчас речь.

Как уже говорилось выше, незаконнорождённый сын Екатерины воспитывался в семье камердинера Василия Шкурина. Позднее наставником Алексея Бобринского стал генерал-поручик Иван Бецкой (внебрачный сын князя Ивана Трубецкого), который в течение тридцати лет занимал пост президента Академии художеств. (Историческая легенда утверждает, что именно Иван Иванович является отцом Екатерины II, но доподлинно это неведомо).

Умница и филантроп, Иван Иванович принял в судьбе ребёнка самое горячее участие. Он вообще зарекомендовал себя добрым и отзывчивым человеком. В силу своего двойственного положения, Бецкой с искренним сочувствием относился к «зазорнорождённым» младенцам.

Так, летом 1763 года он представил на утверждение императрице план школьной реформы – «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества», в основу которого заложил идеи энциклопедистов Локка и Коменского. Главной задачей задуманной реформы являлось осуществление идеи воспитания в закрытых учреждениях достойных граждан своего Отечества – честных, высоконравственных, трудолюбивых… Проект предусматривал создание системы закрытых учреждений для обучения и воспитания детей разных сословий (за исключением крепостных, естественно), а также воспитательные дома для «приносных детей», т.е. для подкидышей. Екатерина указ подписала – нет сомнения, что они предварительно оговорили его основополагающие тезисы. Во исполнение его и родился манифест об учреждении в Москве «сиропитательного дома» с госпиталем для неимущих рожениц.

Таким образом, проявляя заботу о незаконнорождённых детях, Екатерина вроде как пыталась искупить вину перед своими собственными детьми – материнского чувства по отношению к ним она, судя по всему, не испытывала.

Впрочем, санкционировав открытие учреждения, Екатерина сочла свою миссию выполненной. Финансирование его планировалось за счёт благотворительности. Непосредственно претворение в жизнь задуманного взял на себя Синод, который объявил сбор средств по подписке. Екатерина внесла 100 тыс. – и переключилась на другие проекты. Основным же «спонсором» проекта стал представитель одной из богатейших семей России того времени Прокофий Демидов…

Короче говоря, средства на открытие госпиталя худо-бедно поступали, хотя и в явно недостаточном количестве.

Для строительства Воспитательного дома определили Васильевский луг – участок земли на берегу Москвы-реки (ныне между Китайским проездом и Солянкой). Проект ансамбля разрабатывали и претворяли в жизнь прославленные зодчие Карл Бланк и Матвей Казаков, Деменико Жилярди и Афанасий Григорьев, а также скульптор Иван Витали. Тем не менее из-за хронической нехватки средств строительство затягивалось на неприлично долгий срок.

Одним из первых учреждений, открытых во исполнение задуманного, стал т.н. «секретно-родильный госпиталь». Роженицам здесь разрешалось не называть своих имен. Им дозволялось рожать даже в масках! Данные о матерях нигде не фиксировались. В палату без необходимости не разрешалось входить никому, кроме бабки-повитухи. То есть инкогнито матери соблюдалось – оправившись после родов, женщина покидала госпиталь, и никто не знал о её месте в этом мире. Младенцы же оставались в доме, обретали статус «государственных» – и у матерей, даже если когда-то в ней пробудится желание отыскать брошенного, больше не оставалось ни малейшей надежды на то, что она когда-нибудь сможет узнать что-то о их судьбе.

Милосердие или бессердечие?.. Каждый из прочитавших об этом факте вправе вынести свой вердикт.

…Вскоре подобный же Воспитательный дом открылся в Петербурге, а также в некоторых губернских городах – Казани, Чебоксарах и др. Однако широкой поддержки в провинции идея императрицы не получила – на 1852 год на всю страну приходилось лишь девять воспитательных домов, в которых воспитывалось 3145 детей. Да и те из-за недостатка средств отнюдь не благоденствовали. И это – на всю Россию середины XIX столетия, которая только в представлении хрустобулков видится страной изобилия и благоденствия.

Вот факты, свидетельствующие о том, что страна и общество остро нуждались в учреждениях подобного профиля. Столичные дома, рассчитанные на 500 воспитанников, фактически содержали их в два раза больше. Ребёнок, оказавшийся в стенах учреждения – даже если для него не оказывалось места, куда ж его девать?.. Не оставлять же на улице!.. Вот и перераспределяли фиксированное финансирование на всё возраставшее количество голодных детишек.

Нам, нынешним, в ножки бы кланяться тем людям, которые тогда, в тех условиях, из одного лишь христианского милосердия, занимались детками!.. Государственное вспомоществование мизерное, вспомоществование от благотворителей сегодня есть, а завтра – неведомо, никаких памперсов или молочной кухни, ни детского питания или иных столь естественных для нас проявлений заботы о детках…

К тому же сюда нередко приносили, а то и подбрасывали детей истощённых, больных, нередко неизлечимо… Следствием подобного положения дел оставалась высокая смертность среди детей, которая колебалась в пределах 10–26 процентов!

В дальнейшем порядок приёма младенцев в воспитательные дома, правила их содержания неоднократно менялись, так как власти стремились найти оптимальную форму призрения. Ибо, как это всегда происходило везде и всегда, вокруг любого благого дела тут же начали твориться всевозможные безобразия и аферы.

Вот только несколько примеров в подтверждение. Одно время за каждого доставленного в Воспитательный дом младенца казна выплачивала вознаграждение в размере двух рублей (не бог весть какие, но всё же деньги) – тут же сюда начали приносить детей, специально для этого украденных. Для кормления «государственных» младенцев начали нанимать кормилиц – окрестные бабы с богатой грудью, с целью увеличения материального достатка держали впроголодь собственных детей, чтобы побольше сохранить молока для «государственных»…

Особый разговор о том, как складывалась судьба этих деток в дальнейшем. Можно сказать, что жизненный старт им гарантировался неплохой. Они получали начальное образование. Потом, примерно с 14 лет, подростков начинали обучать каким-то практическим ремеслам, а затем направляли работать на принадлежавшие Воспитательному дому мануфактуры. Однако постепенно эта практика развивалась.  Все тот же Прокофий Демидов открыл для мальчиков-сирот Коммерческое училище. Для девочек здесь же открыли Повивальный институт, с которого пошло женское медицинское образование в стране; выпускницы института, после сдачи экзаменов, направлялись на работу по всей стране. Для девочек же со временем открыли классы по подготовке учителей и воспитателей. Даже знаменитый ныне МГТУ (бывшее МВТУ) им. Баумана также когда-то родился при Воспитательном доме…

Особо хочется остановиться на странице истории московского Воспитательного дома, которая имеет непосредственное отношение к армии. В 1837 году здесь сформировали институт для воспитания осиротевших обер-офицерских, а затем и штаб-офицерских детей. Позднее институт преобразовали в Сиротский кадетский корпус, в который определялись дети погибших или умерших офицеров, родственники которых по причине отсутствия средств не могли им дать достойного образования. Сюда же определили и некоторых сыновей декабристов… Среди них оказался и Николай Дмитриевич Артамонов, в будущем прославленный генерал, разведчик и картограф, о судьбе которого я как-то рассказывал.

…Здание Московского воспитательного дома красуется и сегодня на берегу Москва-реки. Оно великолепно смотрится именно с борта прогулочного теплоходика. Сам комплекс сформировался позднее. А вот собственно Воспитательному дому как отправной точке последующего воплощения идеи заботы о сиротах, исполняется 260 лет.

.

Екатерина II: https://starodymov.ru/?p=40889

Алексей Бобринский: https://starodymov.ru/?p=42637

Иван Бецкой: https://starodymov.ru/?p=44587

Матвей Казаков: https://starodymov.ru/?p=41836

Коммерческое училище: https://starodymov.ru/?p=45053

МВТУ им. Баумана (намного о выпускниках): https://starodymov.ru/?p=40624

Джон Локк: https://starodymov.ru/?p=41019

Амос Коменский: https://starodymov.ru/?p=40019