Начальная публикация: https://starodymov.ru/?p=49136

Предыдущая публикация: https://starodymov.ru/?p=49450

Немного о Новосибирске: https://starodymov.ru/?p=49388

…Прибыв в Ново-Николаевск, Волков первым делом попытался отыскать местное Управление Красного Креста, которому формально подчинялся. Однако выяснилось, что эта организация уже успела эвакуироваться, оставив в городе своего представителя — князя Ивана Куракина.

О личности Ивана Анатольевича хотелось бы рассказать подробнее, да только в данном разделе заметок это представляется не к месту. Хотя биография у него заслуживает отдельного разговора.

Судя по запискам Николая Николаевича, им доводилось ранее встречаться в Омске. Куракин, бывший депутат Государственной думы III созыва, бывший министр финансов Северской области (столица — Архангельск) в период оккупации её англичанами, перебрался в Омск буквально за полгода до описываемого отступления. Напомню, что Николай Волков некогда проездом посещал Архангельск, а Иван Куракин некоторое время служил в Варшаве по линии народного просвещения…

Таким образом, в Ново-Николаевске встретились два уполномоченных Управления Красного Креста. Формально Куракин по административной лестнице стоял выше, однако… Впрочем, какое отношение это самое «однако» имеет к нашему разговору, речь пойдёт ниже.

Любой из нас хорошо знает, что в годину социальных катаклизмов практические вопросы успешнее решает человек, обладающий реальными рычагами воздействия или некими материальными ресурсами, в то время как некто другой, пусть и осенённый высокими званиями и снабжённый грозными мандатами, нередко проигрывает, уступает первому. Как там, у поэта: «Мандатам доверия нету», и далее: «Ваше слово, товарищ маузер»…

Князь быстро организовал решение самой главной для Николая Волкова на тот момент обузы: Николай Николаевич сдал драгоценный груз официальному медицинскому ведомству. Вздохнув с облегчением, Волков собирался распустить свою команду, чтобы самому остаться в городе до прихода Красной армии — бежать неведомо куда и зачем он не собирался.

Но, как хорошо кто-то сказал, жизнь — это то, что происходит в реальности, пока ты строишь другие планы.

Город Ново-Николаевск оказался наводнён множеством беженцев. Если люди военные или даже штатские чиновники могли рассчитывать хоть на какую-то, пусть даже эфемерную вероятность эвакуироваться, то простые люди оказались попросту никому не нужными. Что имели, они уже продали, цены на продукты взлетели до неподъёмных величин, транспорта для дальнейшего движения — никакого, а эшелоны едва продвигались, битком забитые войсками… А тут — два десятка подвод, запас продуктов, да с охраной…

В этих условиях оборотистый Иван Куракин совершил поступок, который каждый волен расценивать по-своему; лично я, прочитав об этой рокировке, вспомнил бессмертное грибоедовское: «Ну, что по-вашему?.. По-нашему — умён!»…

Иван Анатольевич отдал приказ по своему ведомству, пусть и существовавшему скорее виртуально. В этом приказе он слагал с себя должность официального уполномоченного Красного Креста; а вместо себя назначил на этот пост нашего Николая Николаевича, которому и вверил оставшееся материальное имущество, а также назначил командиром воинской команды, подчинив те же самые два десятка саней с охраной. О чём официально объявил не только своему преемнику, но и всем окружающим. Более того, тем же приказом Куракин расширил полномочия Николая Николаевича, поручив его попечению аналогичные транспорты, прибывшие из других мест и формально подконтрольные ведомству — возьму на себя смелость предположить, что их начальники оказались не столь щепетильными и благоразумно ретировались, затерявшись в массе остальных беженцев.

Сам же сам себя разжаловавший князь присоединился к команде Волкова как рядовой гражданин. В результате в глазах обезумевших от ужаса и безнадёги толп беженцев — женщин, детей, стариков — именно Николай Николаевич превратился в единственную надежду на спасение.

Каждый в такой ситуации поступил бы по-своему. Подчеркну: в той конкретной ситуации.

Николай Николаевич Волков ситуации вновь покорился и приступил к формированию обоза для дальнейшего движения на восток. Транспорта для неисчислимых толп нуждавшихся остро не хватало, пришлось срочно закупать дополнительные сани, лошадей, сбрую…  Работы оказалось много, количество нуждавшихся всё прибывало, Николай Николаевич выбивался из сил, стараясь поскорее отправиться в путь; однако это отправление всё откладывалось.

И вот тут он допустил ошибку, в которой впоследствии сильно раскаивался. С другой стороны, как можно заранее определить, какое решение станет правильным, а какое приведёт к последствиям фатальным?.. И даже ещё сложнее: кто сможет безошибочно ответить на вопрос, что бы случилось, если бы некогда ты бы поступил бы не так, а вот эдак…

Я часто повторяю истину: матушка-История с частицей «бы» незнакома, биография пишется безальтернативно, один раз и сразу набело…

Так вот, оценив всю тяжесть бегства в неизвестность и понимая, что зима только началась, и что запасы провианта и спирта не бесконечны, Николай Николаевич решил отправить семью в Томск, чтобы жена с детьми пересидели тяжкую годину, а он, освободившись от своих обязанностей, со временем к ним вернулся бы. Однако тут вмешался случай в лице советчиков.

Каким-то образом Волков встретился с генералом Беловым.

В рукописи не уточняется, с которым из представителей этой фамилии (даже фамилий) свела в тот момент судьба нашего героя. Перелопатив биографии десятка Беловых из окружения Колчака, я решил, что больше всего на эту роль подходит генерал-майор Белов Георгий Андреевич. На самом деле этого человека звали Ганс-Георг Вистенгоф, который с началом Первой мировой войны изменил фамилию на русскую — так поступили многие офицеры, русские по духу, однако сохранившие фамилии своих некогда приехавших из-за рубежа предков.

Не будучи уверенным в своей правоте, я обратился за консультацией к своему доброму товарищу, Александру Окорокову, который является знатоком персоналий «белой» эмиграции. Ознакомившись с первоисточником, Александр Васильевич подтвердил, что именно Георгий Андреевич больше всего подходит под описание в рукописи. Хотя абсолютной уверенности у нас так и не сложилось.

Так вот, генерал Белов, хорошо зная Волкова по Омску, где принимал у Николая Николаевича санитарные обозы, предложил разместить его семью в железнодорожной теплушке, в подчинённом ему эшелоне беженцев, который двигался по железной дороге. Поколебавшись, Волков принял предложение. Решающим фактором в его глазах стало то, что эшелон генерала Белова пользовался преимущественным правом проезда по обеим колеям пути. Да и то — все поезда антибольшевистской коалиции следовали теперь только на восток — с запада неумолимо надвигалась неудержимая сила «красных»; так что встречного движения попросту не существовало. Белов рассчитывал за несколько дней добраться до Иркутска…

Для нескольких семей беженцев генерал выделил теплушку.

Успокоившись за свою семью, Волков вплотную занялся формированием обоза, с которым рассчитывал продолжить путь.

Ни он, ни кто-нибудь другой не имели представления о том, что в той конкретной обстановке санный обоз в состоянии двигаться быстрее, чем поезд. Обе железнодорожные колеи на протяжении десятков, а то и сотен вёрст на восток оказались заблокированы множеством размороженных паровозов, брошенных вагонов, а то и целых эшелонов. Для локомотивов не хватало топлива, едва топка гасла, вода на лютом морозе тут же застывала, котёл разрывало образовавшимся льдом, и паровоз превращался в исполинское бесполезное стальное сооружение, наглухо блокировавшее продвижение. Способность к движению сохраняли локомотивы, в которых в котлы вместо воды заливали масло; однако этой «незамерзайки» на всех не хватало. Скорость движения по путям составляла 10–15 км в сутки (именно так: в сутки!). Сохранившие способность двигаться эшелоны подъезжали к препятствию, солдаты или другие пассажиры сбрасывали вагон или паровоз под откос или проталкивали в тупик, поезд после этого продвигался дальше, пока не достигал следующей препоны.

«Сбрасывали»… А ведь ни кранов, ни домкратов, ни каких иных приспособлений!.. Только срубленные сосёнки-лаги, да приспособленные под ломы-рычаги металлические обломки.

И всё это — в лютые сибирские декабрьские морозы, да в круговерти колючих метелей.

Но и это ещё не всё.

Остановившиеся эшелоны подвергались нападениям и разграблению со стороны крестьян окрестных деревень. Мародёры разламывали сами вагоны, растаскивали всё, что могло пригодиться — особенно пользовались спросом мануфактура, продукты и спирт… Ну и оружие, конечно. Ну а то, что с точки зрения крестьян не представляло ценности, безжалостно уничтожалось — в грабителей как будто вселялся бес уничтожения и разрушения.

Кто сопротивлялся, убивали — убивали просто и обыденно. А вот о фактах изнасилования Волков не пишет — могу предположить, что в этом вопросе на страже женского целомудрия выступали как раз морозы и метель.

…И вновь не могу удержаться от того, чтобы не привести цитату из дневника Николая Николаевича. Она настолько чётко и ёмко свидетельствует о том, что происходило в Ново-Николаевске, что пересказывать её своими словами счёл бы делом неправильным.

Итак…

«Когда я последний раз был на станции Н. Ник., то застал там невероятный хаос. Наши “пресловутые освободители” от “большевистской власти” чехи, вели себя как обезумевшие от страха бандиты: они силой захватывали и отбирали паровозы и вагоны, высаживая из них всех пассажиров и нагружали их награбленным ими русским добром. Они спешили удрать и готовы были какой угодно ценой заплатить за спасение своих драгоценных шкур. В Иркутске потом они подло предали Колчака, чтобы только получить беспрепятственный пропуск в Владивосток. Остальные наши “доброжелатели” в лице “высоких комиссаров” дружественных нам держав вели себя не так вызывающе, но не ударили пальцем о палец, чтобы помочь нам в эти критические минуты. Одни только поляки вели себя доблестно и до конца остались нам верными. Под предводительством своего храброго полковника Румша, они защищали тыл эвакуировавшихся наших и своих эшелонов. Министр Л. С. Л. А. Устругов оказался в затруднительном положении: у него тоже неверные чехи отобрали бы паровоз его поезда, если бы он не прибег к хитрости и не упрятал его заблаговременно в желдордепо под видом ремонта».

К сказанному хочется добавить ещё вот какой факт. Считается, что именно воинский контингент, известный в истории как «белочехи», причастен к исчезновению значительной части «колчаковского золота» — эшелона, который так и не найден вот уже больше века.

***

В конце концов обоз двинулся дальше. Разросшийся в разы, состоявший из саней, забитых людьми и скарбом, с хиленьким охранением, которому приходилось оберегать подопечных от наскоков мародёров… И всех этих оказавшихся под опекой Николая Николаевича людей приходилось размещать на ночлег, кормить, оказывать всевозможную помощь…

И при этом учтём ещё, что люди, доведённые до отчаяния, мягко говоря, не отличались добродушием и покладистым нравом… Все на нервах, многие срываются в истерику…

А сзади, с запада, отступавших неумолимо подгоняла непрерывная артиллерийская канонада…

…Истинным ударом для Николая Николаевича стала болезнь татарина-хорунжего, которого все привычно называли «Секим-башка». Своим решительным поведением, свирепым видом он нередко помогал решать начальникам самые разные вопросы. А тут вдруг слёг! «Сыпняк» свалил…

Везти дальше его не имело смысла… Татарина оставили у какого-то местного крестьянина, щедро заплатив тому за сохранность оставляемого товарища. Однако ни у кого не оставалось сомнения, что их товарищ обречён — сам не умрёт, так «красные» церемониться не станут. Слабенькая надежда оставалась на то, что о «добровольческом» прошлом татарина никто не донесёт. А на что ещё оставалось надеяться?..

Последнее, о чём просил татарин, имени которого Николай Николаевич не запомнил (или не стал обнародовать), это оставить ему заряженный револьвер. Просьбу эту выполнили.

Больше о человеке, который сделал столько добра для беженцев, Волков ничего не слышал.

.

Александр Окороков: https://starodymov.ru/?p=47838

Устругов: https://starodymov.ru/?p=49418

Золото Колчака: https://starodymov.ru/?p=32911

Белочехи: https://starodymov.ru/?p=41119

Хорунжий Секим-башка: https://starodymov.ru/?p=49448