В ПУТИ

Начальная публикация: https://starodymov.ru/?p=49136

Начало сибирской эпопеи нашего героя: https://starodymov.ru/?p=49411

Предыдущая публикация: https://starodymov.ru/?p=49444

Дальше дневник описывает бесконечное отступление. На некоторых эпизодах я остановлюсь особо. Но для начала обрисую общий фон, на котором происходили все описанные дальше события.

Что и говорить: нам, людям, проживающим здесь и сейчас, трудно представить себе условия, в которых происходил тот кошмарный марш на восток, подальше от пугающе нараставшего сзади гула канонады. Попытаемся просто представить себе тот безысходный ужас, который окутывал толпы бредущего «встречь солнцу», сорванного с насиженных мест народа.

…Усиливавшийся день ото дня мороз (и как тут удержаться от уточнения-напоминания «сибирский»). Вдобавок периодически на отступавших обрушивались лютые метели.

…Мы привыкли к современным дорогам. Для нас представляется само собой разумеющимся, что зимой их расчищают от снега — особенно федеральные магистрали. Даже самая раздолбанная современная трасса между позабытыми деревнями всё же остаётся именно какой-никакой дорогой… Она и проложена с соблюдением соответствующих требований, и инфраструктура вдоль неё никакая-никакая имеется, и снегоуборочная техника…

В начале ХХ столетия транссибирская магистраль более или менее соответствовала стандартам дорожного строительства той поры, пусть и с поправкой на местные климатические условия. Однако в условиях затянувшейся военной поры поддержанием её в рабочем состоянии никто особо не занимался — ни средств, ни рабочих рук, ни возможностей.

Вот и в пору, когда обоз, которым командовал наш герой, выехал на ведущую на восток трассу, стараясь оторваться от наседавшей Красной армии, дорогу элементарно некому было расчищать от снега; её попросту протаптывали тысячи, тысячи и тысячи ног — людских и лошадиных, полозья саней, ну и изредка, «лысые» протекторы раздолбанных автомобилей…

И ни гостиниц-мотелей по пути, ни кафе-ресторанов, ни рынков-супермаркетов, ни пунктов обогрева, ни элементарных дорожных фонарей… И никакой информации о том, что происходит впереди и сзади, в непроходимой тайге обочь дороги — одни только слухи, чаще панические.

Вот в таких условиях по Иркутскому тракту, по тянувшимся вдоль него дорожкам и просёлкам, если таковые имелись, брели на восток толпы людей — подразделениями, группами, семьями, поодиночке… Мужчины, женщины, дети всех возрастов… С оружием и без, с мешками и без, с котомками и без… Одетые кто во что придётся — кто более или менее тепло, а кто в безнадёжно истрёпанной рванине; кто в добротной обуви, а кто в опорках… Кто-то на повозке, которую тянула иной раз заиндевевшая, но всё же (изредка) бодрая коняка, или же (значительно чаще) измождённая кляча; ну а в абсолютном большинстве случаев — на своих двоих, как говорится, «одиннадцатым номером»… Кто-то, надеясь, что впереди их ожидает спасение, а кто-то просто брёл в отупении, изначально включившись в общую массу, не отдавая себе отчёт, куда и зачем бежит, не отдавая себе отчёт, что рассчитывать ему на этом пути к бесконечно далёкому Тихому океану не на что…

Вдоль дороги валялись пушки, повозки, брошенное имущество… Иной раз виднелись неопрятно обгоревшие деревянные каркасы невесть чего — люди старались торопливо обогреться, и поспешать дальше — вперёд, вперёд, навстречу восходу тусклого зимнего солнца.

Там и сям из снега торчали конечности замёрзших трупов — лошадей и людей…  Нередко обгрызенные волками и собаками… От конских трупов кое-где вырезаны куски плоти — ещё живым людям нужно что-то есть.

Описанное — не страшилка для антуража. Это фон, на котором происходило отступление; среди этого ужаса продвигался крохотный обоз, ведомый чиновником Николаем Волковым.

Сзади натиск наступавшей Красной армии как-то сдерживали отступавшие «белые» части; но здесь, на дороге, хоть какой-то организованной силы уже не оставалось — шли именно толпы…

Встречавшиеся на пути сёла по вполне понятным причинам оказались не в силах обеспечить ночлегом всех нуждавшихся в приюте. Колчаковский «сибирский рубль» (именно так официально именовалась денежная единица, введённая «Верховным правителем») никого не привлекал — местные жители требовали что-то более существенное. (Как же теперь пригодились захваченные Волковым запасы спирта!) Стычки за ночлег случались постоянно.

Сориентировавшись в ситуации, Волков со своими помощниками в предвидении ночлега начали заблаговременно отправлять вперёд «квартирьеров», которые, сторговавшись с хозяевами, занимали избу и охраняли её от конкурентов до подхода основного обоза.

Как-то группа отступавших офицеров (Волков уточняет: «пьяных») попыталась изгнать его команду из избы. Однако в дело вмешался вахмистр-татарин, который настолько яростно обругал наглецов, мешая русскую и родную речь, что те сочли за благо ретироваться. С той поры в команде татарина стали называть Секим-башка, на что он не обижался.

Об этом колоритном вахмистре автор дневников вообще отзывается очень хорошо, вспоминая его по-доброму. И с чувством вины — заболевшего тифом татарина-казака впоследствии пришлось оставить в каком-то селе.

Отступавших белогвардейцев и беженцев местные жители обирали как только могли. Организованные подразделения, наподобие того, о котором идёт речь, ещё могли за себя постоять, с ними местным приходилось считаться. А из остальных высасывали всё, что у тех осталось ценного.

Волков описывает такой эпизод.

Как-то ночью рядом с селом, в котором они остановились на ночлег, вдруг вспыхнула густая перестрелка, да с пулемётными очередями. Среди отступавших поднялась паника — «партизаны наступают»… Полуодетые люди выбегали из изб на улицу, бросались наутёк — кто пеше, ну а у кого остались лошади, конно… А потом оказалось, что стрельбу подняли как раз местные жители, чтобы поживиться брошенным имуществом. Конечно же, возвращаться, чтобы покарать мародёров, никто не стал — все спешили на восток, на восток…

Следует учесть такое обстоятельство. Николай Волков лично себя и нескольких следовавших с ним медицинских работников считал в относительной безопасности — он полагал, что «красные» их, как представителей международного медицинского ведомства, не тронут. Однако воинское подразделение, сопровождавшее обоз, состояло из добровольцев — людей, которые по убеждению, не по мобилизации служили в армии Колчака. Попади они в руки «красных», что регулярных войск, что партизан, шансов на спасение у них оказалось бы немного.

Да и официальных представителей Общества Красного Креста в этой кутерьме могли бы, не разбираясь в нюансах международного права, поставить к стенке заодно с остальными; и кто бы впоследствии стал разбираться и искать виновных!.. В период народной смуты слишком у многих среди прочих приоритетов на первое место прорывается стремление к поживе.

Но об этом думать не хотелось — уповали на международный статус нонкомбатантов.

Вот эта команда, спаянная своего рода круговой порукой, и стремилась упорно на восток, в сторону Иркутска.

***

Обращаю внимание на самое главное в описании данного отрезка воспоминаний автора дневников.

Следовал официальный обоз Организации Красного Креста. Его сопровождала воинская команда. Подразделение было обеспечено всем необходимым на период следования: документами, деньгами, продовольствием, даже спиртом и медикаментами… Соответственно, в период всеобщего неорганизованного отступления (не станем употреблять слово «бегство») команда соблюдала порядок, и случаев дезертирства не зафиксировано ни единого. Не то что бежать — отстать от своих боялись; выпадешь из обоймы, пропадёшь!..

Люди в обозе держались друг дружки — в этом все видели хоть какой-то шанс на спасение.