20 июня 1605 года – Лжедмитрий въехал в Москву
Предыдущая публикация о событиях лета 1605 года: https://starodymov.ru/?p=47922
…Начинался же день радостно, весело, торжественно, ликующе!
Лжедмитрий выезжал из Коломенского рано утром. Природа являла собой просто пасторальную идиллию, которая возможна только в начале лета: утренняя свежесть приятно бодрила, справа над самым горизонтом висело яркое солнце, всем своим видом обещая погожий денёк, над Москва-рекой стлался, истаивая, лёгкий туман, в синем небе не виднелось ни облачка. В другое время с высоты доносились бы трели жаворонков, однако сейчас их было не слыхать.
Все звуки природы заглушал шум тронувшегося в путь царя с многочисленной свитой. Ржали и всхрапывали лошади, бряцало оружие, звенели кольчуги, скрипели колёса, заходились в лае лютые псы, ровно стлался гул людского говора, временами вспыхивавший невесть из-за чего возникшей весёлой перебранкой.
Царский поезд растянулся на несколько километров: голова его уже входила в столицу через Серпуховские ворота Скородома (иначе Земляного города), а хвост только формировался – в него вливались новые и новые отряды, размещавшиеся до того в окрестных сёлах Дьяково, Кожухово, других… Колокола церквей Вознесения, Усекновения главы Иоанна Предтечи, других, что встречались по пути, захлёбывались от праздничного перезвона.
Впереди процессии следовали бирючи, громко стучали билами в укреплённые у сёдел барабаны, криками и лошадьми прокладывали дорогу в толпе, расталкивая людей со свежезастеленной дощатой мостовой за накраек.
Сразу за глашатаями ехал небольшой верховых отряд поляков, при оружии, однако в руках они держали только плети, которыми нещадно стегали каждого, кто недостаточно плотно, по их мнению, прижимался к стенам и заплотам, кто пытался высунуться из переулков, куда их оттеснили бирючи.
Сразу за ними следовал парадный конвой, вооружённый копьями, пищалями… Богато украшенные колесницы, заложенные шестернями, верховые лошади в драгоценной сбруе… Опять барабанщики… И снова вооружённые полки…
И лишь затем следовал сам государь. Ещё в Серпухове монарха встретили придворные портные, которые обеспечили его платьем на любой случай. Туда же доставили лошадей царского завода, подобающую по чину богатую сбрую, конское убранство… Мастера бронные, оружейники, башмачники, колымажные – все побывали в Серпухове, а то ещё и в Туле!..
Сейчас Лжедмитрий красовался на лошади, убранной парчовой златотканой попоной, в высоком седле, чтобы выглядеть по возможности солиднее на фоне свиты дородных царедворцев. Государь облачился в сияющую золотом кирасу и высокий шлем-ерихонку с еловцом, наушниками, козырьком и стрелкой наносника. На плечах – лёгкий алый шёлковый плащ, который охотно играл под мягкими дуновениями утреннего ветерка. О богатстве убранства говорит хотя бы тот факт, что летописец уточняет: одно лишь ожерелье на государе стоило 150 тысяч червонных!.. Над Лжедмитрием колыхалось прошедшее много сражений знамя: красное полотнище с чёрным двуглавым орлом – подарок донских казаков.
Государя окружала плотная толпа из пяти дюжин бояр, князей, царедворцев. Каждый или нет, но многие из них старались протиснуться поближе к царю, попасть ему на глаза, чтобы запомнил милостивец, что присутствовал при церемонии имярек, что означил своё почитание… Такие официальные мероприятия всегда завершаются раздачей подарков, так уж тут бы не оплошать, оказаться в первых рядах… Места в свите заранее расписаны, каждому отведена чёткая позиция, но многие норовили высунуться, едва представлялась такая возможность. Давка, всадники оглядываются друг на друга со злобной ревностью, стараются отпихнуть локтем конкурента… Правда, пытаются сделать это незаметно, дабы государя не прогневить. Чувствуя настроение хозяев, беспокоятся и лошади, скалят зубы друг на друга, норовят укусить…
Здесь и те, кто уже давно примкнул к Лжедмитрию, они удостоены права следовать совсем рядом. Дальше едут те, кто влился в свиту лишь в последний момент, когда стало ясно, чья сила возьмёт верх.
Здесь многочисленные Шуйские – и матёрый Василий Иванович, и девятнадцатилетний Михаил из колена Скопиных, и Дмитрий, и Иван… Здесь и престарелый Иван Воротынский – опустил голову, озирает происходящее сумрачно, без показного ликования… И Дмитрий Пожарский – хоть и старается не подавать вида, а глаза глядят встревоженно, как ни говори, а покойный Борис Годунов жаловал его семью… Здесь Фёдор Мстиславский… Да и не перечислишь всех!
Сменилась власть в Москве. И теперь дело каждого боярина служить новому государю. Потому что служит боярин не человеку, а царству, и трону!
Так считается. Только всё равно, судьба каждого боярина зависит от человека, который сидит на троне. Этого никак забывать нельзя! Пеняй, как говорится, не пеняй, а лямку надевай!
…Далее следовали отряды поляков, литовцев, казаков. Они между собой являли резкий контраст. Польские гусары ехали в одинаковых светлых сияющих доспехах с оперёнными крыльями за спиной, с флюгерами в виде крылышек на пиках. Казаки же облачились пёстро, богато, но разномастно, кто в чём – большинство в доспехах, среди которых во множестве сияли золотым шитьём казачьи зипуны, русские кафтаны, польские кунтуши, горские черкески, татарские и ногайские халаты…
И только потом тянулась колонна московских дворян. Русским боярам государь лично запретил иметь при себе дружины боевых холопов, вот и следовали они в охвостье бесконечно длинной колонны.
А потом и вовсе русскую колонну отсекли. У Серпуховской заставы процессию остановил государев приказчик, и велено было русскому войску разъехаться, не следовать в царском поезде дальше. Дворяне возмутились было, крик поднялся… Однако не идти же на штурм Скородома!.. Разъехались. Разнося весть о нанесённом русскому дворянству бесчестье! И от кого! От человека, права которого на московский трон весьма сомнительны!
…В ту же ночь на улицах Москвы появился призрак покойного государя Бориса Годунова. Многие видели его!
- Я возводил крепости и остроги, чтобы боронить землю Русскую от врагов! – причитал призрак. – А Самозванец сам привёл врагов, и сам впустил их в сердце царства – в Кремль! Когда правитель сам врагов приводит, и землю свою отдаёт им в кормление – тут и России конец!
Весть о том призраке мигом облетела столицу, выплеснулась за её стены, и пошла гулять по городам и весям.
Только это случилось позднее.
А в момент, когда Лжедмитрий въезжал в Москву, произошло другое знамение, зафиксированное современниками.
Вдруг невесть откуда налетел на колонну вихрь. Да такой свирепый, что столбом пыли, который принёс с собой, затмил ярко сияющее в небе солнце, накрыв блистающие оружием хоругви густой тенью. Да такой гневный, что своим свистом заглушил и бой барабанов и литавр, и визгливые звуки труб, и перезвон колоколов, и приветственные крики толпы…
Через несколько мгновений всё исчезло, будто не было их – и пыли, и тени, и шума ветра… В памяти людской только они остались, эти приметы. Года не пройдёт, как вспомнят о них москвичи.
…А пока Лжедмитрий ехал по доскам мостовой, с которой оттеснили горожан, и немного растерянно оглядывался по сторонам. Вдоль стен и заборов теснилось бессчётное множество люда; те кто помоложе, взбирались на заборы, на крыши домов, на колокольни многочисленных церквей, на деревья – лишь бы только единым глазиком повидать нового государя. Воздух клокотал от бесконечных здравиц в честь царя. Все сорок сороков церквей столицы надрывались в праздничном перезвоне – в каждом храме обязательно имелся звонарь-виртуоз, который нынче старался превзойти такого же соседа-колокольщика. Яркое солнце сияло на золочённых маковках церквей, тускло отражалось от золотого убранства царской свиты, искрилось гранями драгоценных камней, осыпавших одёжу праздничной процессии.
… Земляной вал пяти метров в высоту насыпали по повелению Бориса Годунова в 1591-1592 годах. По гребню вала протянулась деревянная стена, по которой установили 34 проезжих и примерно сто глухих башен, все тоже бревенчатые. За быстроту, с которой возвели это оборонительное сооружение, горожане его и окрестили Скородомом. (Сегодня его контур примерно повторяет Садовое кольцо). Между стен Земляного и Белого города обосновались в основном ремесленники, мастеровые люди… Здесь же, как правило вблизи въездных ворот, разместились и стрелецкие слободы.
В Замоскворечье, со стороны которого вступал в столицу Лжедмитрий, располагалось несколько стрелецких полков.
Путь царского поезда пролегал мимо одного из них, размещавшегося близ храма Варлаама Хутынского, что в Ордынцах. Слобода, как водится, обнесена крепким заплотом, с раскатов поверх стен упреждающе глядели жерла пушек и затинных пищалей; возле них курились дымком запальники. Нет, московские ратники не собирались воевать – в том стрелецкие полковники заверили крепко. Однако… Что и говорить: стрельцам видеть на улицах Москвы что польских гусар, что казачью вольницу, следовавших боевыми порядками, оказалось непросто. Как впрочем, и у пришельцев стрелецкие кафтаны вызывали неприязнь.
О чём думал в то утро Лжедмитрий, никто не знает. Известно только доподлинно, что выглядел он сумрачно, не производил впечатления счастливого человека, который достиг высшей цели своей жизни.
Вступая в столицу православного царства, он не верил местной знати и стрельцам, он опирался на военную силу иноземцев… Он казался здесь чужим – по духу, по вере, по мироощущению, по мировосприятию. Лжедмитрий показал себя очень неглупым человеком, потому он не мог не понимать, сколь тяжкий груз на себя взваливает, он не мог не думать о будущем.
Завтра, когда перед ним во весь рост встанут проблемы, которые предстоит решать, когда начнётся реальная работа по реализации многочисленных реформ, замыслы которых, подобно доброй бражке, бродили в его авантюрной голове, станет легче. А сейчас…
Ликование народа его пугало – он уже немного знал, сколь переменчиво настроение толпы. Плотное кольцо русской знати вызывало настороженность – ещё вчера многие из присутствующих воевали против него, и теперь никто не знает, что у каждого в голове. Укравшиеся за прочной изгородью стрельцы оставались грозной силой, как, впрочем, и московское дворянство, городовые казаки, давно обосновавшиеся в столице и в значительной степени пропитавшиеся её духом…
Несомненно, он испытывал радость и гордость от одержанной победы – но только омрачались они ядом мрачных мыслей. А то и предчувствий – кто знает?..
…История знает случаи, когда во главе нашего государства оказывался человек, ориентирующийся на аппетиты в первую очередь Запада, или же опирающийся в борьбе за власть на иноземную силу, в ущерб интересам своего Отечества. Большинство из них, начиная со Святополка Окаянного, жизненный путь окончили трагически. Ну а уж проклятье от своего народа в конце концов обеспечено всем. А проклятье своего народа – штука страшная, и ещё неведомо, как отразится на судьбе самого предателя интересов Отечества или его потомков.
Мы уже говорили, что слово «Родина» в русском языке имеет значение не только отчей земли, но и всех предков своего Рода. И уж как они, праотцы, встречают завершившего жизненный путь изменника сразу за Порогом – не дай бог это кому-то познать на себе!
Это Господь милостив, а родова может и наказать по-свойски, в назидание, чтобы другим неповадно пришлось!
.
(Извлечение из романа «Кривоустовы»)
.
К записи "Мой календарь. Лжедмитрий въезжает в Москву. Смута продолжается. Эпоха временщиков" пока нет комментариев