Князья Байда и Адам Вишневецкие и другие

- А кто этот пан? – негромко поинтересовался Кривоустов у скакавшего рядом всадника.

- А ты что, не знаешь? – удивился тот.

- Откуда? – пожал плечами Анфиноген. – Я ж не местный…

- Счастлив ты родился, парень, – вмешался, хохотнув, другой гайдук, постарше. – Ты мог вообще не успеть узнать, с кем связался – и уже в раю…

Вокруг засмеялись. Весело, благодушно. Будто и не были готовы эти люди всего несколько минут назад изрубить его.

- Это князь Вишневецкий Адам Александрович, – пояснил первый гайдук, произнеся это имя с гордостью – вот, мол, кому служу!

- А! – с уважением сказал Анфиноген.

С уважением, но без должного пиетета – это имя мало что говорило. Богач вроде какой-то шляхетский, вояка знатный… А больше – ничего.

Гайдук с возмущение покосился на него, но промолчал. Ниже своего достоинства считал рассказывать о князе, которого и без того должны знать все и вся.

- А что княжий герб означает? Никак не могу толком разглядеть… – опять спросил Кривоустов, указывая на полоскавшееся по ветру полотнище прапорца.

На протяжении веков у разных колен рода князей Вишневецких герб претерпевал некоторые метаморфозы. Правда, менялся в основном фон – бывал то червлёным, то лазоревым, менялось клейнодное оформление, в частности, появлялись страусовые перья… Но основные элементы герба сохранялись на протяжении веков. Герб этот назывался корибут.

Основным элементом герба был серебряный крест, причём, верхняя и боковые концы его пересекались ещё короткими перекладинками, образующими новые кресты. Под этой конструкцией рогами вниз располагался исламский полумесяц, а ещё ниже – шестиконечная звезда Давида.

- Это значит, что на подвластных Вишневецким землях поганая магометанская вера повержена, а иудейская – ещё ниже, – пояснил гайдук значение герба.

…Род Вишневецких дал Великому княжеству Литовскому, а затем Речи Посполитой немало выдающихся сынов. Основоположником династии стал князь Корибут, во крещении Дмитрий, сын знаменитого Великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича. Его внук по имени Солтан для защиты княжества от набегов татар построил на Волыни близ города Ровно крепость Вишневец. По ней-то и стала именоваться династия.

За полвека до описываемых событий по всей Восточной Европе гремело имя знатного воителя Дмитрия Вишневецкого, по прозвищу Байда. Его обожало буйное запорожское казачество, о нём слагали песни… Вспоминая Байду, трепетали крымские татары, его именем их жёны пугали своих детишек…

Политика – дело непростое и непоследовательное. В какой-то момент польской короне потребовалось замирение с крымцами. Король Сигизмунд II Август  запретил Байде совершать набеги на земли южных соседей. Однако среди Вишневецких всегда немало находилось своенравных витязей, которые не слишком-то обращали внимание на чьи бы то ни было запреты, пусть даже королевские. Дмитрий Иванович тотчас предложил свои меч и славу московскому царю Ивану IV. Заполучить под свои знамёна такого воителя – любому государю честь. Иоанн Васильевич принял князя милостиво, пожаловал ему вотчину… Однако когда через несколько лет в Московии поднялась волна репрессий против именитых подданных, князь Дмитрий в 1563 году счёл за лучшее вернуться на родину, в Вишневец.

Только скучно стало старому рубаке сидеть в прекрасном замке (впоследствии этот замок назовут «волынским Версалем», хотя, наверное, по справедливости было бы правильнее по старшинству назвать наоборот – Версаль это второй Вишневец). А тут как раз бурные события разразились в Молдавии, где боярство поднялось против турецкого ставленника господаря Стефана IX. Бояре призвали Байду себе на помощь. Князь, хоть и был уже немолод, собрал дружину и помчался за Днестр. Однако  там его встретило войско янычар, которые одержали в схватке верх, и князь Вишневецкий оказался в плену. В 1564 году его доставили в Константинополь, где Дмитрий Иванович Вишневецкий был предан мучительной казни.

В украинской казачьей былине поётся о том, какую лютую и в то же время геройскую смерть принял князь-воитель. Якобы, чтобы сманить его в своё войско, турецкий султан предложил Дмитрию Ивановичу жениться на его дочери и стать верховным командующим  османского войска. Когда же Вишневецкий отказался, его казнили, подвесив крюком за ребро. Между тем, согласно преданиям, являлся он знатным лучником. И дали ему, висевшему на крюке, истекавшему кровью и измученному болью, в руки лук. Зачем – тут в разных вариантах песни имеется расхождение: не то он сам попросил, и ему дали из уважения к его славе, не то в качестве издевательства, чтобы подчеркнуть его бессилие… Как бы то ни было, опять же согласно песне, у князя хватило сил выпустить из лука несколько стрел, и он убил и султана, и его дочь – свою несостоявшуюся невесту, и ещё несколько приближённых… Понятно, что это не более чем художественный домысел. Но показательный. Чем хороши легенды и былины – они доносят до нас отношение народа к их героям. Очевидно, любил простой люд князя Дмитрия Вишневецкого, прозваньем Байда, коль придумал ему такую геройскую смерть.

Брат этого воителя, староста житомирский князь Константин Иванович состоял в числе вельмож, подписавших в 1569 году Унию об объединении Польского королевства и Литовского княжества в Речь Посполитую. Именно он выдвинул непременным условием этого объединения веротерпимость – поскольку сам представлял Волынь, где преобладало православие. Правда, его сын, Константин Константинович, воевода чермнорусский и староста кременецкий, с которым мы скоро познакомимся,  воспитывался у иезуитов и принял католицизм. Но это уже – личное дело, руководство союзного государства слово держало и прямого принуждения в вопросах веры никому не чинило.

С их родственником, князем Адамом и свела судьба нашего героя.

***

Как уже говорилось выше, в роду Вишневецких всегда хватало мужчин, которым тесно жилось в рамках законопослушания, в границах родимого государства. В числе таких был и отец князя Адама – Александр Александрович. Он являлся прямым потомком славного Гедимина, состоял в близком родстве с Рюриковичами, в частности, с Иваном Грозным. Он был баснословно богат, и имел всё, чего могла пожелать его мятежная душенька.

Не имел он только короны самодержца.

В те времена ещё оставались на белом свете, даже в Европе отдельные клочки незанятых земель. Вот и вознамерился князь Александр Вишневецкий стать основателем нового государства.

Впрочем, чуточку не так. Не государства как такового, со всем комплектом державной атрибутики… А княжества, вполне независимого для того, чтобы тешить княжье самолюбие, но в то же время которое являлось бы полноправным субъектом федерации, имя которой Речь Посполитая. Самое любопытное, что эта идея вполне могла бы осуществиться, если бы за её претворение в жизнь Вишневецкие взялись ещё лет на полста пораньше.

Итак, представим себе карту Восточной Европы, а именно ту её часть, где нынче расположены Харьков, Сумы, Конотоп… Граница собственно коронных земель проходила по Днепру западнее. С севера над этими землями нависала Белоруссия, которая являлась в те времена частью Литвы. С северо-востока надвигалась-разбухала крепчавшая Русь. На юго-востоке кочевали ещё не оформившиеся в государства – в европейском понимании этого слова – орды ногайцев, калмыков и других народов. На юго-западе бурлила могучая Турция с полузависимым вассалом – крымским ханством. Точнее было бы сказать, что южнее простиралось Дикое поле, никому не подвластное, временами извергавшее из степных просторов стремительные чамбулы кочевников, накатывавшиеся на христианские земли и, захватив полон, стремительно растворявшиеся в ковыльном мареве.

Вот на стыке этих территорий князь Александр и решил создать свою империю.

Некогда, во времена Киевской Руси, эти земли являлись территорией Черниговского и Новгород-Северского княжеств. Здесь кое-где ещё можно было увидеть остатки городов, уничтоженных во время монгольского нашествия. Встречались тут и небольшие поселения вольных (нередко беглых) людей. В целом же эти земли не принадлежали никакому государству.

Когда сюда пришёл Александр Вишневецкий, он облюбовал берега реки Сулы и начал возводить города. Так возникли Лубны, Прилуки и некоторые другие поселения. Здесь он стал безраздельным самовластным властителем. Поскольку места эти и впрямь оказались пустующими и ничейными, польский сейм легко согласился на то, чтобы они стали наследной вотчиной князей Вишневецких.

И всё бы ничего, если бы к этому времени усиливавшееся Московское царство не начало продвижение на юг, в сторону далёких ещё Азовского и Чёрного морей. Это была умная экспансия: на диких ничейных землях строились города, в них размещались гарнизоны стрельцов и городовых казаков, а потом, используя эти укрепления в качестве опорных пунктов, осуществлялся очередной шаг на юг. Так, при Борисе Годунове были восстановлены некогда разрушенные, а также построены новые города – Курск, Белгород, Старый Оскол, Воронеж, Царёв-Борисов, что у места впадения реки Оскол в Северский Донец…

Вот тут-то и столкнулись интересы московских царей и польско-украинских магнатов Вишневецких. Покинувший наш грешный мир князь Александр оставил сыну Адаму огромное наследство. Образно можно сказать, что и вооружённый конфликт с московским царством являлся неотъемлемой частью этого наследства.

До сих пор этот конфликт ограничивался отдельными пограничными стычками удальцов с обеих сторон.

И вот теперь по повелению царя Бориса на владения Вишневецкого двинулись регулярные войска. Это уже был не пограничный конфликт. Это грозило настоящей войной.

Поначалу, узнав об этом, князь Адам возликовал. Успешная война с московитами могла иметь самые благоприятные для него последствия – территории, освоенные его отцом и им самим, получили бы официальное закрепление, как его собственность, на международном уровне.

Однако, как большинство вспыльчивых импульсивных людей, Адам Вишневецкий оказался не слишком силён в выстраивании долгосрочного прогноза развития ситуации. А напрасно.

Чтобы полноценная война началась, требовалось одобрение сейма. А чтобы войну одобрил сейм, польские магнаты, чванливая шляхта должны были пожелать драться за владения князя Вишневецкого, финансировать эту авантюру.

История знает войны, которые начинались из-за курьёзного предлога. Были войны из-за украденного топора, из-за уха Дженкинса, из-за проигрыша футбольной команды… Но только войн просто так, на пустом месте возникших, не бывает. Чтобы началась война, должны быть заинтересованные в ней группы населения или, по меньшей мере, правители.

И вот при королевском дворе встал вопрос, должна ли Речь Посполитая вступать в войну против царской Москвы за интересы князей Вишневецких в Заднепровье. Польша и Литва в результате многолетних войн были если и не истощены, то во всяком случае, и не в лучшей военной форме. Нельзя забывать, что на тот момент между Россией и Польшей действовало перемирие, для нарушения которого должен требовался весомый предлог. Являлся ли клочок спорной земли, на которую претендовали Вишневецкие, достаточным предлогом для такой войны?..

И ещё. Если бы затронутыми оказались интересы Замойских, Сапег, Жолкевских или Радзивиллов, быть может, сейм рассудил бы иначе, и счёл бы оскорблённым свой шляхетский гонор. Даже ради кого другого из рода князей Вишневецких, не исключено, сейм счёл бы возможным нарушить перемирие. Однако тут речь шла о самом сумасбродном и эксцентричном из Вишневецких, от руки которого пострадали многие шляхтичи. Насолить князю Адаму – об этом мечтали многие! Особенно если это сделать чужими руками!..

И тут вдруг такой случай!..

Короче говоря, сейм абсолютным большинством голосов проголосовал против нарушения перемирия.