Военные цензоры: свои среди чужих

Цензура Главлита, конечно, была, но нас она касалась в мень­шей степени. Прерогативой главного цензурного ведомства, имев­шего статус государственного комитета, директивные указания которого являлись обязательными для всех министерств, органи­заций, органов печати, была выработка концептуальных цензур­ных положений, контроль за выполнением которых осуществляли подведомственные управления и отделы. Одно из подразделений Главлита, как правило первый отдел, курировало разработку поло­жений, определявших рамки военной тайны.

Данному органу, хотя и созданному для решения цензурных за­дач, хватало забот и без нас: военная тема в советской стране все­гда была на подъеме, и сидеть без дела цензорам не приходилось. Уместнее говорить о военной цензуре, которая к нам, военным корреспондентам, имела самое непосредственное отношение.

Руководством для военных цензоров в тот период служил «Пе­речень сведений, запрещенных к опубликованию в открытой пе­чати, передачах по радио и телевидению», введенный в действие в 1976 г. Это был достаточно емкий в плане информации сборник, состоящий из более чем двухсот параграфов, объединенных в раз­делы. Мы в основном руководствовались первым разделом, кото­рый назывался «Вооруженные силы СССР и оборона страны». В нем содержалось всего одно, но весьма жесткое требование относительно освещения темы Афганистана: «Запретить показывать участие любых воинских частей ВС СССР в боевых действиях по защите СССР и других государств после 1945 г., а также оказание помощи иностранным государствам». Говоря другими словами, строгое цензорское табу касалось не только афганских событий, под запрет попадало и участие наших военнослужащих в боевых действиях в Корее, Вьетнаме, Анголе, Мозамбике, Эфиопии.

Помимо Перечня, у нас действовала инструкция. Кто ее разра­ботал и утвердил – остается загадкой, поскольку документ в виде машинописного текста был без обычных в таких случаях подписи и даты. Скорее всего, инструкция была плодом коллективных усилий цензурных органов разных уровней, решивших таким образом регламентировать творческие усилия журналистов по освещению афганской темы. О дате ее появления можно судить опять же по записям в рабочей тетради. В частности, нижеприведенная инструкция была роздана сотрудникам газеты на редакционной ле­тучке 7 февраля 1983 г.

Согласно этому документу, «публиковать материалы в газете «Фрунзевец» по ограниченному контингенту советских войск, на­ходящихся в Афганистане, запрещалось». Таким образом, в ход была пущена тактика, связанная с замалчиванием и односторон­ним освещением целого ряда явлений общественной жизни и имеющая давние корни в нашей журналистике и литературе. Вме­сте с тем «разрешалось публиковать под рубрикой «Письма из Аф­ганистана» материалы:

-   о посещении частей и подразделений руководителями партии и правительства, различными делегациями ДРА;

-     об оказании помощи местному населению в хозяйственных работах и в ликвидации последствий стихийных бедствий подраз­делениями не выше роты, о случаях героизма и мужества, прояв­ленных при этом советскими военнослужащими;

-    о проведении совместных мероприятий партийно-политиче­ского и культурно-массового характера, о различных контактах советских воинов с воинами вооруженных сил и гражданским на­селением ДРА;

-    о несении внутренней и караульной службы в подразделе­ниях;

-    об организации и проведении занятий и учений по боевой подготовке, в том числе отработке действий в горах;

-   об использовании вертолетов для перевозки грузов и личного состава;

-   об интернациональных связях с местным населением;

-   о размещении военнослужащих в полевых условиях (палаточ­ных городках);

-    о награждении советских и афганских военнослужащих пра­вительственными наградами;

-    о помощи советских военнослужащих в проведении сельхоз­работ (посевной кампании);

-    о наличии в ДРА только мотострелковых, танковых и пара­шютно-десантных частей и входящих в них подразделений без по­каза участия их в боевых действиях».

Каждый из этих пунктов сопровождался устными оговорками, которые сужали и без того узкое информационное пространство благодатной темы, ориентировали журналистов на искусственное искажение реальной картины происходящего «за речкой». Напри­мер, можно было рассказывать о награжденных военнослужащих, но при этом запрещалось описывать их боевые подвиги. Катего­рически запрещалось показывать реальные боевые эпизоды, а ги­бель военнослужащих – и подавно. Когда в октябре 1984 г. под Ба­раки-Барак погиб наш сослуживец – военный журналист Валерий Глезденев, мы оказались бессильными сказать правду о своем то­варище. Гибель была под запретом – и точка!

Такие ограничения были, по существу, зеркальным отражением политики партийно-государственного руководства, зафиксиро­ванной в том же приложении № 6, что не лучшим образом отража­лось на содержании газеты: страна воюет, сотни, а порой и тысячи людей ежедневно отправляются на реальные боевые задания, но о войне никто не говорит, даже газета воюющего округа.

Как же на деле работала военная цензура? Здесь уместно выде­лить две ее традиционные формы – предварительную и последую­щую. Такая двухэтажная система сложилась исторически и позво­ляла эффективно контролировать как средства массовой инфор­мации, так и самих цензоров.

Предварительную цензуру в газете «Фрунзевец» осуществляли военные цензоры штаба Туркестанского военного округа. Работа цензоров была организована таким образом, что ни один номер окружной газеты не подписывался в печать без их разрешительно­го штампа, по которому при необходимости легко было опреде­лить, кто допустил выход номера. Бывало, исправления в содержа­ние материалов вносились буквально за минуты до подписания номера в свет.

То есть на этапе выпуска номера газеты выверялось каждое сло­во. Но сказать, что цензоры работали топорно, не решусь. Да, пе­речни были их повседневными рабочими документами, но чаще всего они не просто запрещали, ревностно выполняя свои должностные обязанности, а предлагали способы обхода цензурных препон.

Этап предварительной цензуры завершала отправка контроль­ного экземпляра газеты в Москву.

Последующая цензура была выборочной и осуществлялась цензо­рами Генерального штаба. Случалось, окружные цензоры пропуска­ли материал, не подвергнув должному контролю. Такой либерализм нередко заканчивался серьезной начальственной выволочкой из Москвы в адрес наших цензоров и редакции.

В этой связи вспоминается случай, когда автору было поручено обобщить опыт воспитательной работы в 58-й отдельной автомо­бильной бригаде. Собрав необходимую информацию в штабе сое­динения, батальонах, я отправился с колонной в рейс через высо­когорный перевал Саланг. Впечатления легли в основу материала, который был опубликован в двух номерах газеты и отмечен ред­коллегией как лучший в номере. А спустя полтора месяца пришел разбор публикации из Москвы. Материал был буквально испещ­рен красными пометками столичных ревнителей цензурных норм. В вину редакции вменялось раскрытие системы индивидуально-­воспитательной работы при проводке колонн в Афганистане. До­сталось на орехи и окружным стражам газетных полос, проморгав­шим цензурные «ляпы».

В данном случае материал, который шел под рубрикой «Пись­мо из Афганистана» и за подписью-псевдонимом, местные цензо­ры пропустили, а вот московские оказались начеку и оперативно указали на просчеты, то есть сработала дублированная система контроля.

Редакторскую цензуру, на наш взгляд, следует заменить на редакционную, поскольку она способна бросить тень на личность редактора. Дескать, перед нами ретроград, поставленный партией для осуществления охранных функций, чтобы из-под печатного станка выходили только тщательно выверенные фразы. Между тем, если случались проколы, то на ковер вызывали именно редак­тора, который нес персональную ответственность за соблюдение цензурных норм вверенной ему редакции. Дабы не допускать по­добного, члены редакционного коллектива стремились уладить все спорные вопросы заранее.

Любому газетчику известно, что материал, прежде чем попасть на газетную полосу, проходит целый ряд процедурных этапов: кор­респондент сдает его начальнику отдела, тот, подредактировав, — в секретариат. Там, в свою очередь, материал читают литсотрудник и ответственный секретарь. До набора с материалом знакомится редактор или его заместитель. Вопросы относительно соблюдения норм цензуры могли возникнуть на каждом из этих этапов. Если такое случалось, то решение по правке материала вырабатывалось опять же совместными усилиями и, как правило, с участием авто­ра. Таким образом, редакционную цензуру следует рассматривать как возможность солидарных действий, посредством которых происходила артикуляция коллективной заботы о недопущении нарушения цензурных норм.

.

Вводная публикация: http://starodymov.ru/?p=40208

Предыдущая публикация: http://starodymov.ru/?p=40229

.

Добавлю к сказанному, что цензоры самого низового звена, на уровне дивизии, назначались внештатные, как правило, из числа офицеров-«секретчиков». Им за это что-то приплачивали… Так вот, опять же, как правило, они выступали на нашей стороне, и действительно помогали обойти имеющиеся цензорские препоны.

И ещё. Мы с Валерой Глезденёвым были знакомы, и я сохранил о нём самые добрые воспоминания. Нужно найти в архиве публикацию о нём, и разместить на сайте. Добрая память о хороших людях не должна уходить с нами…