Леонид Соловьёв и Елизавета Дмитриева

(Дополнение к истории жизни)

В разное время в своих литературных обозрениях я обращался к жизни таких писателей как Леонид Соловьёв (см.: http://starodymov.ru/?p=22889 ) и Елизавета Дмитриева (см.: http://starodymov.ru/?p=24772 ).

И вот читаю я книгу ушедшего от нас Николая Красильникова (см.: http://starodymov.ru/?p=25857 ) «Потерянный рай», и вдруг натыкаюсь на страничку, посвящённую памяти об этих литераторах. Дабы не заниматься пересказом, я просто отсканировал отрывок текста, и привожу его.

Вот он:

«…А как можно назвать деяния, когда юнцы в припадке пеной ярости-ненависти – к кому, к чему? – железны­ми цепями и булыжниками рушат на кладбищах гра­нитные надгробья? И не только на русских кладбищах, но и на иудейских, и на католических. А это уже попа­хивает смрадным душком фашизма. Фашизм же, да и варварство, и преступность, как известно, не имеет : сред елейной национальности.

Но не менее опасен и вандализм духовный, ванда­лизм забвения, небрежения к памяти людей, известных не только у себя на родине. Так, например, к глубокому огорчению, произошло с замечательным писателем Л. Соловьевым, автором всемирно известных книг «Возмутитель спокойствия» и «Очарованный принц», объ­единенных в дилогию «Повесть о Ходже Насреддине».

Режиссер Ф. Ходжаев, когда-то снявший замечатель­ный документальный фильм о своем земляке и писате­ле, посетовал как-то в разговоре, что с трудом отыскал могилу Л. Соловьева в Санкт-Петербурге на Волковом кладбище, куда пришел, чтобы поклониться праху пи­сателя и положить цветы. На поиски ушло несколько дней: могила оказалась не зарегистрированной ни в одном из кладбищенских реестров. А ведь были еще живы друзья-писатели Л. Соловьева… Хорошо, помог тогда отыскать могилу из чистой любви к создателю знаменитой книги кладбищенский сторож-паренек. С трудом, но все-таки отыскали они нужную гранитную плиту.

Нечто подобное произошло как-то и со мной.

Я знал, что в Туркестане, в Ташкенте волею судь­бы окончила свой земной путь когда-то известная в литературных кругах Петербурга поэтесса Елизаве­та Ивановна Дмитриева (в замужестве – Васильева, 1887-1928 гг.). Но знали ее больше под необычным псевдонимом Черубины де Габриак. Меня очень заин­тересовала трагическая судьба этой неординарной женщины. Я знал, как восхищались ее творчеством такие разные мэтры, как Иннокентий Анненский и Марина Цветаева. Как учинили из-за нее шумный скандал с дуэлью М. Волошин и Н. Гумилев. А изучение антропософии, которой поэтесса посвятила жизнь? Это гуманное учение, скорее всего, и послужило поводом для преследования Е. Дмитриевой после 1917 года.

Заинтересовал меня и ее рукописный сборник, когда-то ходивший по рукам, «Домик под грушевым деревом», который поэтесса, любившая всякие мистификации, на сей раз подписала от имени выдуманного п Ли Сянцзы, высланного якобы «с Севера в эту восточную страну» «за веру в бессмертие человеческого духа». Вечная участь поэтов. В этих словах чувствовался горький голос самой поэтессы, к тому времени пребывавшей не по своей воле под солнцем Азии.

Разумеется, велик был соблазн отыскать могилу человека, при жизни ставшего легендой. К тому же данные налицо: и дата смерти, и город – Ташкент, и то, что единственным в те годы русским кладбищем было и по сей день именуемое в народе Боткинским. Но – увы! Ни оставшиеся архивные документы, ни толстый кладбищенский гроссбух за 1928 год ни словом, ни по­лусловом не зафиксировали смерть Е. Васильевой. Или «по рассеянности» забыли? Словно ее и не существо­вало на свете. И рассеялся прекрасный и загадочный образ Черубины де Габриак моросящей дымкой петер­бургского дождя в пылинках знойных лучей и шелесте листвы грушевого дерева… И это не высокая мистика, а суровая реальность. В данном печальном случае хотя н с трудом, но можно сослаться на мрачную действитель­ность. Ведь иногда бдительное ОГПУ – ЧК делало все. чтобы от человека не осталось и номерка… А сколько еще можно припомнить подобных судеб, когда люди вообще пропадали без суда и следствия. Только начни – и горький список получится не в один том.

Не дай Бог, чтобы повторилось такое…»