ДУША ГОРОДА

(Отрывок из романа “Кривоустовы”)

Вообще тема того, как в процессе исторического развития меняется город, сама по себе очень интересна, непроста, пожалуй, даже мистична. Как правило, всевозможные справочники рассказывают о любом населённом пункте примерно по такой схеме: основан, при нашествии Батыя сожжён, восстановлен, при Наполеоне сожжён, восстановлен, во время Великой Отечественной – то же… То есть чаще всего (почти всегда) обрисовывается внешняя сторона дела, обращается внимание на материальное воплощение населённого пункта – в камне ли, в дереве, а то и в самане… В общем, описываются дома-мостовые-памятники… А как же дух города, если позволено будет применить такой термин, как эманация его? Ведь после сожжения, уничтожения города его не так часто восстанавливают те же люди, которые проживали в его стенах до нашествия. Если те же, ещё полбеды, дух города остаётся более или менее тем же, хотя и претерпевшим некоторое преобразование.

Но вот нашествие Батыя. Сейчас модно вести речь, что и нашествия этого не было, и ига не было, равно как и самого Батыя, да и происходили те события не в XIII веке… Ну и так далее. Однако не станем разбирать всевозможные новомодные теории, останемся на позициях историографии традиционной.

Не собираюсь затрагивать смысловое содержание понятий «нашествие» и «иго», а просто констатируем: в какой-то год пришли враги и сожгли город, перебив активных защитников и угнав в неволю женщин и детей. Сейчас очень популярно (негативно-популярно, если можно так выразиться) слово «геноцид», цепляют его к самым разным событиям налево, как говорится, и направо – так почему бы не употребить его к событиям, начавшимся на Руси на излёте 1237 года?..

Убийство себе подобных само по себе противно естеству  живого; правда, приходится признать, что человек успешно преодолевает эту противность… И тем не менее, сам факт убийства человека человеком вызывает в нормальном носителе разума негативное отношение к событию. Если же убийство происходит массовое, в частности, на войне, мы уже воспринимаем данный факт как бедствие. Но если происходит целенаправленное уничтожение представителей некой этнической группы – это и есть геноцид.

Так вот, в результате событий, которые официальная историография именует Батыевым нашествием, оказались сожжены многие и многие города Руси. Можно принять во внимание точку зрения историографов, которые утверждают, что степняки на своих на своих кривых киличах не несли Руси геноцид, а всего лишь принуждали к покорности, однако и милосердия в их душах тоже нашлось бы не так много. Огнём и мечом прошлись они по раздробленным княжествам! До того нашу Родину в Европе называли Гардарика – Страна городов. Счёт городов на Руси тогда шёл на многие сотни, и располагались они в большинстве своём на расстоянии дневного перехода друг от друга, являя, таким образом, грандиозную единую хозяйственно-оборонительную систему. Нашествие, начавшееся в 1237 году, разрушило эту систему, уничтожив много населённых пунктов, значительная часть которых так и не возродилась.

Но вот взять ту же Москву. В отличие от многих других городов, ей повезло – она восстала из пепла. Однако давайте задумаемся: а остался ли это тот же город, что раньше? Нет, разумеется, потому что на место павших защитников пришли другие люди. Сам по себе восстановленный город остался похожим на уничтоженный – в те времена все русские города походили один на другой. А вот люди – люди пришли уже другие. Душа города при этом не могла не измениться!

Впрочем, чего это я – о Батые?!.

Начало XVII века в Москве встретило поколение, которое хорошо помнило Иоанна Грозного, опричнину, митрополита Филиппа… А потом пришёл голод, унёсший каждого третьего жителя столицы из её полумиллионного населения. На освободившуюся территорию устремились полчища обнищавшего крестьянства – как вольного, так и отпущенного обнищавшими же помещиками. Потом на Кавказ ушло стрелецкое войско, а на его место в 1605 году припожаловали польско-литовские отряды Лжедмитрия, стремившиеся вытеснить из столицы русский дух. Потом пришли казаки, нижегородское ополчение…

И к середине второго десятилетия века население Москвы, почитай всё переменилось! Причём, эта перемена произошла не естественным путём, когда старики покидают этот мир, воспитав своих потомков по духовному подобию своему, вовсе нет! На место вымерших и выбитых москвичей пришли совершенно иные люди – носители другой культуры, другой системы ценностей.

Даже не так! Это приходится говорить во множественном числе: других культур, других мерил ценностей, которым ещё предстояло переплавиться в нечто более или менее цельное.

В результате Москва просто не могла остаться прежней. Да, внешне от событий Смутного времени она пострадала не слишком сильно – не сравниться с тем, как обратилась в обгоревшие головешки при Батые и Наполеоне. Но дух города стал другим. Он видоизменился.

И такое со столицей произойдёт ещё неоднократно. Да и сегодня, в веке XXI-м, на наших глазах происходит то же: со стремительной заменой коренного населения населением пришлым меняется дух Москвы, его глубинная монада. Для будущих поколений москвичей она, обновлённая, станет родной и привычной. А нынче для людей старшего поколения, которые сегодня являются свидетелями творимых на их глазах перемен, эти преобразования сродни катастрофе.

Нечто подобное не мог не ощущать дьяк Афанасий Власьев. За время, пока он возглавлял Посольский приказ, жизнь Москвы и Московии изменилась кардинально. И одним из ключевых моментов этого процесса стал период, о котором и идёт речь в данной главе.

Потому и справедливы слова, что летом 1604 года Сашка Кривоустов уехал из одной Москвы, а к концу 1605 года вернулся уже в Москву совсем иную.