ИЗ МАМИНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ

(Октябрь-2013)

В будущем году исполнится двадцать лет, как наш мир покинул папа, Стародымов Александр Васильевич. Многие тогда ушли из жизни – в начале 90-х. Не пережил их и папа.

С тех пор мама, Майя Николаевна, живёт одна. Да, у неё есть мы – два сына и дочь. Однако судьба так распорядилась, что мы с братом Георгием проживаем в Москве, и бываем у мамы только наездами. А сестра Владлена проживает рядом с мамой, в четырёх троллейбусных остановках. Так что основная нагрузка по заботе о маме приходится именно на сестру. А она ведь и сама работает, и семья…

Впрочем, наши семейные проблемы – это наши проблемы. А вот кое-что из маминых воспоминаний, которые представляют интерес для других, я приведу.

Мама только окончила второй класс, когда началась война. Проживала семья в посёлке Руденск, что под Минском – мама с папой, два братика… И ещё мама вспоминает, что всякий раз, когда семье приходилось трудно, рядом оказывались дедушка Евсей или бабушка Ганна из располагавшейся неподалёку деревеньки Коробовичи.

…Некоторое время назад мама стояла в очереди за водой (о том, где в районе Богунии в Житомире набирают хорошую питьевую воду, я расскажу в другой части своих заметок). Там оказался некий мужичок, который начал распинаться: мол, как было бы хорошо, если бы фашисты победили…

Мама не выдержала, и ответила ему:

- А вы под фашистом жили?  А по вам фашист стрелял? А вы под дулом автоматным стояли, когда фашист вас пугает, что выстрелит – и не знаешь, пугает он только, или и в самом деле выстрелит?..

Мужичка это не вразумило, он продолжал провоцировать, но мама больше с ним не спорила. Поняла, что бесполезно. Она ведь и в самом деле всё это пережила!

Правда, она же всё время подчёркивает:

- Немцы такого не творили, что свои же полицаи!..

Не скрою: я лично потому и сам не могу принять слово «полиция», потому что она у меня сразу ассоциируется с гитлеровскими приспешниками – пусть я сам родился после войны, но в детстве много общался с людьми, проживавшими на оккупированной территории, и знавшими, кто такие полицаи! А то, что с детства засело в память души, то никакими медведевскими указами не вытравишь. Может, когда и привыкну… Но скорее, всё же нет. Так и буду припрятывать своё отношение к слову «полиция» за полушутливое «полиционер».

Но вернусь к маминым рассказам.

В доме, где жила мамина семья, поселился немецкий солдат по имени Макс, а в соседнем доме проживал полицай Максим, которого тоже звали Максом. Так вот, Макс-немец подчёркнуто презирал Макса-белоруса, именно за то, что тот жестоко обращался с земляками.

Навсегда в памяти мамы осталась картина, как вели на расстрел пленного парня. Он знал, куда его ведут, шёл и жадно смотрел на окружающий мир, и глаза у него были такие, что мама (десять лет ей было, а сейчас за восемьдесят!) до сего дня их забыть не может! А потом мама видела, как расстрельщики – два полицая – делили одежду того парня.

Запомнился и другой случай. Как-то шла мама в Коробовичи. Вдруг услышала «Киндер! Хальт!». На дозорной вышке стоял откормленный гитлеровец, навёл на неё автомат и делал вид, что стреляет, кричал «пух! пух!». И хохотал. Девчонка (наша десятилетняя мама) после этого все семь километров бежала бегом, и не могла от страха остановиться.

В Белоруссии сотни населённых пунктов, которые полностью или частично были уничтожены полицаями и зондеркомандами. Руденску в этом отношении повезло – здесь гитлеровцы не особо бесчинствовали. Даже когда (и такое случалось!) посёлок на ночь занимали партизаны, гитлеровцы, возвращаясь, репрессий не устраивали. А австрийцы, которых невесть по каким приметам выделяли сельчане, и вовсе отличались миролюбием.

Наш дедушка Пётр Евсеевич Лобач был сначала в партизанах, а затем в Красной армии. Соответственно, вся семья оказалась под подозрением в связи с партизанами. При составлении списков на отправку населения в Германию, мамина семья также оказалась в числе подлежащих депортации. Однако партизаны совершили налёт, и жандармерию со всеми документами сожгли, что спасло от отправки на Запад многих людей.

Как-то неподалёку от Руденска партизаны пустили под откос эшелон с продовольствием, которое везли в Фатерланд. Немцы разрешили местному населению разобрать продукты. Бабушка смогла разжиться мешком чёрной фасоли. Её распаривали и ели… С тех пор мама фасоль терпеть не может!

Имелся у семьи Лобачей кабанчик. Его приходилось регулярно прятать. Для этого в огороде бабушка (Елена Игнатьевна Лобач) и мама выкопали большую яму, в которую и прятали кабанчика, накрыв схрон снятой с сарая дверью, и присыпав её землёй.

Когда бои за освобождение Белоруссии вплотную приблизились к Руденску, маму, как старшую (это в 12 лет!) отправили спасать корову. Вообще, у кого имелась возможность, старались выбраться из посёлка и укрыться на болоте, за горкой, на которой сегодня располагается сельцо Яновка.

Мама вела корову с телёнком, когда по ней начали стрелять. Кто, зачем – она не знает по сей день. Она упала, а телёнок побежал. Корова никогда не бросит своё дитя – она устремилась вслед за телёнком. А маму, которая не могла подняться, так и волокла волоком за верёвку. Натерпелась наша мамуля!..

Вернулась в Руденск только когда посёлок заняли наши.

А ещё мама много рассказывает о людях, которые ей помогли в жизни, как она им благодарна за то, что в нужную минуту они оказывались рядом.

Дядя Стасик Воркал, который приютил её у себя в семье. Он вообще помогал многим родственникам. Я немного помню деда Стаса, видел его раз, когда был ещё мальчишкой.

После войны работала мама в артели села Микашевичи, артель носила имя 20 сентября (насколько мы с братом поняли, это была дата освобождения в 1939 году от польской оккупации – будем оперировать понятиями тех лет). Когда в местный военкомат пришла разнарядка на отправку в состав Группы Советских войск в Германии молодых незамужних женщин в качестве вольнонаёмных, некий офицер вспомнил о подруге своей жены… И таким образом мама оказалась в Германии, где и познакомилась с молодым неженатым нашим папой…

- Всё, что я имею в жизни, так это благодаря вашему папе! – говорила мне мама.

Мама тогда была простой сельской девушкой… И сегодня рассказывает, как её опекали более старшие и опытные подруги, берегли её… Им тоже мама благодарна.

- За всё в жизни приходится расплачиваться! – напутствовала её одна из таких добрых женщин, оберегавших её – напутствовала, когда самой пришлось расплачиваться за собственные грехи.

Вспоминает мама и такой случай, когда она обидела человека.

Случилось это ещё до войны. Шла она с дедом Петей по улице посёлка. И встретила учителя – Игната Ивановича. Тот похвалил маму за усердие в учёбе, предрёк ей высшее образование… Кто знает, как бы что случилось, если б не война! В чём тот учитель оказался прав, так это в том, что правильно оценил мамин потенциал – формально имея весьма среднее образование, она многим институтским выпускницам форы могла дать, и в своей специальности, и в общей эрудиции!

Так вот, Игнат Иванович, похвалив девочку, попытался погладить её по голове. Однако мама, смутившись этой ласки, вывернулась и убежала. Мой дедушка догнал её и мягко сказал: мол, нехорошо так поступать, дочка!..

Перед самым освобождением посёлка Красной армией Игнат Иванович повесился. Уж бог знает почему.

Просила мама попытаться отыскать в интернете нескольких родственников и знакомых. Ну, скорее, конечно, не их самих, а родственников… Займусь этим. А пока…

У бабушки моей был брат, Тимофей Игнатьевич Величко, примерно 1913 года рождения. Они с бабушкой потерялись во время Гражданской войны, когда бабушка попала в Башкирии в больницу с тифом. А корни их родовые из Брянской области. Может, отыщутся потомки его?..

- Если бы мне довелось жить второй раз, – говорит мама, – я бы согласилась прожить её так же, как и прожила. Только некоторых ошибок постаралась бы избежать.

По телевизору в какой-то передаче прозвучала неприятная реплика по поводу тёщ и свекровей.

- За что ж нас так не любят-то?!. – огорчается мама.

Я своего дедушку Петю помню с покалеченной всегда подогнутой рукой, со шрамами на теле, глухим на правое ухо… Это он с фронта таким израненным пришёл. А мама говорит, что он до войны был мастером на все руки. Вот ведь война: если не убьёт, то покалечит… А душ людских, а судеб сломала – и вовсе несчитано!

Ну а бабушка Лена отличалась какой-то невероятной добротой, отзывчивостью на чужую беду, готовность помогать всем и каждому. У неё в доме иной раз проживали квартиранты, так она их кормила, и денег за продукты своего хозяйства не брала.

И ещё мама просила поискать в интернете – займусь непременно.

В Дрездене у папы был сослуживец – Николай Горшков, у него жена Ольга. У них был сын, примерно мой ровесник, чуточку моложе – Александр. Может, откликнется…

А во время войны какое-то время в доме Лобачей проживал раненый красноармеец. Потом он ушёл к партизанам. Уходя, оставил письмо, чтобы его после войны отправили родным. Письмо было адресовано, насколько мама помнит, Николаю Березняк (если я правильно записал) в село Конь-Колодязь.

Спасибо тебе, мамочка за всё! До следующих встреч!