ТРАГЕДИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ ГЛАЗАМИ ФИЛОСОФА

Какая ж прелесть – читать книгу, которая одновременно и умная, и интересная. Как же трудно автору соблюсти должную пропорцию этих двух компонентов: умности и интересности! Зато уж если удалось, вот тут и приходит успех.

Мне как-то везёт в этом деле, особенно в последнее время: подобные книги попадают в руки нередко. Как правило, их рекомендуют или присылают по электронной почте люди, мнению которых доверяешь; потому и осечек не случается. Одну из таковых я прочитал буквально недавно. Это «Аристономия» Бориса Акунина.

Ход, который применил автор, чтобы донести свои мысли до нас, читателей, не нов. А именно: он взял не слишком, казалось бы, сложный сюжет, на который наложил свои философские воззрения. Причём, именно наложил, не сплёл их – сюжет и воззрения; не озвучил свои мысли устами героя, как сделал бы другой автор. А тут получилась вроде как мозаика: вот камушек художественной прозы, а вот фрагмент философской мысли. Вроде рядом, вроде компоненты единого целого – а разделены. Тут даже трудно дать определение жанру повествования: не то научный трактат, в который включён лихой сюжет для наглядного прояснения мысли автора, не то художественное произведение с любомудрым объяснением поступков героя.

Да, ход не нов. С другой стороны, в литературе кардинально новый ход вообще трудно придумать. Всё зависит от исполнительского мастерства автора. А исполнение как раз мастерское.

Преамбулы хватит. Теперь – по сути.

Гражданская война в России начала ХХ века. Мы о ней читали, смотрели кино… И мы привыкли, что познаём историю той жуткой эпохи с точки зрения жёсткого и непримиримого адепта одного из лагерей – красного, белого, какого-то ещё колера… Мы принимаем или отвергаем его философию, но видим ту непримиримую эпоху именно глазами активного участника борьбы – либо пламенного революционера, либо не менее пламенного контрреволюционера. Даже мечущийся между лагерями Григорий Мелехов – фигура цельная и неординарная, и он всякий раз принимает некую сторону сознательно, очень редко вступая в противоречие со своей совестью.

Борис Акунин пошёл иным путём. Он описывает революцию, Гражданскую войну глазами простого человека, обывателя, который не желает воевать, глаза которого не зашорены идеологическими догмами. Это интеллигент, врач, которого война швыряет по белу свету, из одного лагеря в другой… И он в каждом лагере подпадает под влияние господствующей в нём идеологии. Он видит, признаёт правду  каждой стороны. Равно как видит и неправоту, опять же, каждой стороны.

В финале книга обрывается, по сути, на полуслове, на полумысли, на получувстве. Такое ощущение, что автор просто не знал, как дальше поступить с героем, на какую тропу его вывести. Герой оказывается в нравственном тупике, из которого выход имеется, но этот выход противоречит натуре его.

Даже не так. Его душа противится тому, что приходится признать, принять одну правду, в то время, как он уже всем нутром своим проникся осознанием, что все участники Гражданской войны одновременно и правы и неправы, что нет универсальной философской дефиниции, которая смогла бы примирить все враждующие стороны. И ещё понимает герой, что он может принимать душой или отвергать правду лагеря, в котором он оказался, и это для убивающих друг друга соотечественников не столь важно. Общий закон Гражданской войны в том и состоит, что душой ты можешь противиться, но тело твоё непременно принадлежит к одному из лагерей. Даже если ты пытаешься укрыться от российской грязи в пряничной Швейцарии.

Вот в момент, когда герой, по сути, уже смирился с неизбежностью остаться в одном из лагерей, автор его и оставляет. Мы можем лишь догадываться о его дальнейших шагах.

Но в подобном финале имеется и свой плюс. Потому что он уже и не столь важен, этот финал, потому что и без него ты сам размышляешь над проблемой нравственности на Гражданской войне. Вернее, об отсутствии этой самой нравственности. Не случайно же на этой войне убивают легко и просто, с одинаково бешенными глазами. Убивают других, и для себя не просят пощады. Под воздействием книги примеряешь ситуацию на себя. Признаться, страшновато делается, когда пытаешься поставить себя на место любого из действующих лиц книги.

Где бы ни оказывался наш герой, всюду он в первую очередь созерцатель жизни, наблюдатель. Он становится активным борцом исключительно в моменты, когда спасает от смерти (или хотя бы от боли) человека, причём, его поведение в эти моменты не зависит от цвета знамени, под которым воюет человек, которому больно. Но именно врачебная практика героя занимает в книге отнюдь не главное место. В центре – его внутренние переживания.

Вполне понятно, что в романе не одно действующее лицо, а их там множество. Это и цельные натуры, и приспособленцы, и интеллигенты, и быдло… Своего рода антиподом герою является его ровесник, который одинаково ревностно служит сначала в охранке, а затем в ЧК; впрочем, и там, и там он ревностно служит не власти, а самому себе. Имеются в романе и антиподы рангом повыше – внутренне честные и порядочные люди, которые служат (не последовательно, а каждый) царю, Врангелю, Советской власти… И другое противопоставление имеется – нравственно нечистоплотные, но преданные своей власти люди по обе стороны линии фронта…

Большинство их роднит только одно: они привыкли убивать, и они не желают мириться с людьми, которые думают иначе, чем они. Более того, они признают право на убийство и за другими, потому идут на расстрел безропотно, вне зависимости от того, казнят их враги или свои.

Интересно представлены разные типы женщин (да простят мне дамы слово «типы»). Это и петербургская кухарка, решившая, что и впрямь может управлять государством, и кукольная ультрарациональная девушка-швейцарка, и какая-то романтично-эгоистичная красавица англичанка, и романтично-восторженная крымская подпольщица, и тоже рациональная хозяйка хаты в Севастополе…  И ведь у каждой из них также есть своя правда, которая не в силах принять правду другую.

…Обычно роман мы воспринимаем как канат, через который проходит некоторое количество сюжетных линий, к которым по мере надобности приплетаются дополнительные нити-ходы. Роман «Аристономия» похож скорее на цепь, где каждое последующее звено является продолжением другого лишь в малой степени. То есть фрагмент описан более или менее полно и подробно, вот только с предыдущим он связан лишь слегка.

На мой взгляд, недораскрытость образов, незавершённость сюжетных ходов – недостаток романа. Хотя… Если это утяжеляет повествование, но не придаёт дополнительного понимания, так может и ну их, эти дополнительные образы? Ведь роман – это художественное произведение, которое отображает жизнь. А сколько в нашей повседневной действительности  проходит мимо нас людей, жизни которых мы лишь чуток прикоснулись, да и помчались дальше, в лучшем случае сохранив в памяти фрагмент воспоминаний о человеке, а то и вовсе забыв его?.. Что бы нам дало дополнительное знание о судьбах людей, с которыми герой переходил границу?.. Ничего. Так нужно ли нам это?..

Я сейчас работаю над романом. И сам чувствую, что стремление более или менее равномерно высвечивать путь каждого героя заметно тормозит развитие сюжета. Быть может, следовать по пути, который избрал Борис Акунин, и для меня оказалось бы правильнее?

…Но это – художественная составляющая. Теперь – философская.

Автор вводит в оборот понятие «аристономия». Это внутреннее, присущее человеку и человечеству качество, благодаря которому они нравственно растут, духовно поднимаются.

Акунин показывает нам, как шёл к пониманию этого нашего человеческого начала, как он оценивал, в какой степени кто обладает им… Я не стану повторяться, чтобы не лишить будущего читателя удовольствия совершить это философское путешествие по тайникам человеческой души. Оно очень интересно.

Скажу больше: сами рассуждения автора, его экскурсы в философские доктрины великих любомудров древности любопытны (для меня, во всяком случае) даже больше, чем та сверхзадача, что он поставил перед собой! То есть, аристономия – это, конечно, здорово, но суждения Акунина на промежуточных этапах интересны не меньше.

Он анализирует философские концепции Платона, Аристотеля, Марка Аврелия, Канта и других учёных прошлого.

И ведь знаете, что интересно, друзья мои! В каждом учении он находит такие «сюжетные» повороты, что просто диву даёшься.

У меня есть настольная книга, которую я некогда прочитал всю, а теперь иной раз просто беру и листаю, открывая наугад и выхватывая глазами строчки методом «научного тыка». Страницы этого толстенного тома «Философия сорока пяти поколений»  (автор Павел Таранов) содержат множество пометок, которые я сделал в разное время по разным поводам. Так что в романе «Аристономия» Акунин вёл речь о любомудрах, с воззрениями которых я в той или иной степени был знаком.

Но насколько же глубокие, подчас неожиданные выводы сделал Акунин! То есть он не ЧИТАЛ, не ИЗУЧАЛ философские трактаты великих учёных – он ПОСТИГАЛ их! В этом разница.

Особо глубокое впечатление произвёл на меня следующий фрагмент романа. Акунин приводит известный случай из жизни Блеза Паскаля, когда у того случилось потрясшее его видение, после которого он изменил своё отношение к познанию законов мирозданья. И я читал об этом, и сам думал о том, что ж такое там произошло. Но Акунин делает совершенно неожиданный вывод из этого случая. По его мнению, Паскаль, будучи человеком глубоко религиозным, вдруг увидел, что открываемые им математические закономерности вступают в противоречие с его представлениями о боге и божественном! Учёный испугался этого – и потому отказался от дальнейшей научной деятельности. Паскаль увидел, что диалектика математики вступает в противоречие с метафизикой религии. Это стало для его души слишком сильным ударом.

Вы скажете, что Акунин – не первый, кто додумался до этого вывода? Может быть, и так. Просто я узнал это от Акунина. Значит, он глубже изучил вопрос, и соответственно, именно он доносит это до читателя. Поклон ему за это от всех людей, которым истина приоткрылась с этой стороны именно благодаря Акунину.

Впрочем, хватит рассказывать о вкусе халвы! Пора её попробовать!

Всем, у кого есть потребность размышлять над прочитанным, кого волнует трагедия отечественной Гражданской войны, рекомендую прочитать роман Бориса Акунина «Аристономия».

На чём и закругляюсь.

Николай СТАРОДЫМОВ