ВЛАСТЬ МЕНЯЕТСЯ

Изначальная публикация: https://starodymov.ru/?p=49136

Предыдущая публикация: https://starodymov.ru/?p=49473

Здание школы, в котором разместились Волковы и их спутники, располагалось на возвышенности. С одной стороны, это позволяло видеть окрестности, однако, с другой — с какой бы стороны ни начиналась стрельба, шальные пули сюда залетали в него неоднократно.

Через городок нескончаемым потоком отходили «белые» войска и несчастные беженцы. С запада подступали «красные». В самом здании скопились люди, принявшие решение положиться на судьбу и больше никуда не бежать. Среди них оказалось сколько-то беженцев, приехавшие с обозом Красного Креста, а теперь последовали примеру Николая Николаевича и покорились неизбежному.

В небольшой каморке, которую арендовал и приспособил для проживания Волков, обосновалось несколько человек. Всего в школе среди множества беженцев оказалось несколько больных разными хворями и разного возраста, в том числе и тот самый тифозный офицер, которого привезли с поезда.

Несколько суток прошло в тягучей неизвестности.

И вдруг как-то утром с улицы донеслась яростная стрельба: через город отходили бойцы арьергарда армии Колчака, за ними по пятам следовали наступавшие цепи «красных». Пулемётные и винтовочные пули разбивали стёкла, впивались в стены и в потолок…

Волков и все, кто находился в комнатёнке, залегли на пол возле печки — подальше от окон. Его дочке на шею упала срикошетившая от печной кладки горячая сплющенная пуля…

Когда стрельба стихла, Николай Николаевич выглянул на улицу. Там никого не оказалось, линия фронта откатилась на восток.

В стрессовой ситуации люди ведут себя по-разному. И далеко не всегда можно понять и логически объяснить их поступки…

У Николая Николаевича ещё имелся какой-то запас спирта. Беженцы решили снять напряжение привычным русским способом.

Однако едва они успели рассесться за столом, как в комнату ввалились «партизаны» — автор дневника назвал их рабочими, по всей видимости, определил их статус по одежде.

— Мы за этих буржуев кровь проливаем, а они водку пьют! — взъярились ворвавшиеся. — К стенке их!..

…В разных фрагментах своих записок Николай Николаевич несколько раз весьма нелестно отзывался о выходцах из простого народа. Что тут скажешь?.. Всё, что ему довелось пережить за эти пару месяцев эвакуации, конечно же, не добавило ему тёплых чувств к пролетариату и крестьянству…

К счастью, ворвавшиеся не стали вершить самосуд в помещении, начали выгонять всех прикладами на улицу. Одеться никому не позволили, женщин и детей выгоняли на улицу в той одежде, в которой они находились в комнате — напомню, что там топилась печь, так что, несмотря на побитые пулями стёкла, какое-никакое тепло поддерживалось. Крики злобы, крики страха, крики боли; топот обуви, хруст устилавших пол и лестницу разбитого стекла, расщеплённого дерева и выщербленной штукатурки на дранке — всё смешалось в невообразимый шум.

Жизнь и смерть на войне нередко зависит от случайного стечения обстоятельств. Конечно, не только на войне, но именно в боевой обстановке это проявляется наиболее наглядно.

Выгнав всех, кого увидели, на улицу, партизаны выстроили их у стены, а сами стали цепью напротив, держа винтовки наизготовку. Не вызывало сомнения, что они готовы стрелять — для них это стало привычным делом, ждали только команду. Но её никто не отдавал — командир отряда замешкался в доме. В этот момент любой скомандуй — и грохнул бы залп.

Но команды не последовало, и люди остались живы.

Данные записки увидели свет только потому, что никто не выплюнул это короткое и беспощадное слово, после которого для кого-то наступает безвременье. Человеческая жизнь, жизнь последующих поколений зависит от пары миллиметров свободного хода спускового крючка.

…Воспользовавшись суматохой, Волков вернулся с лестницы в свою комнату и увидел командира, который что-то искал в разбросанных вещах — быть может, документы, а то попросту, чем бы поживиться; например, тот же спирт, початая бутылка которого осталась на столе…

Как я уже писал, Волков никогда не служил в армии — здоровье не позволяло, в первую очередь, слабое зрение. Но в минуты опасности каждый человек способен на многое…

Николай Николаевич увидел прислонённую в углу винтовку, схватил её и направил на мародёра.

— Стрелять буду! — закричал он. — Ни с места!..

Конечно же, кричать следовало что-то другое: про отмену казни, про возмездие, если казнь свершится… Однако железнодорожный чиновник, волею обстоятельств ставший чиновником Общества Красного креста, а теперь завладевший оружием, крикнул именно так: «Ни с места!»…

Хотя, это только в воспоминаниях; кто знает, что он кричал на самом деле там и тогда?..

Но ситуацию разрядил всё же не он.

Расстрел остановил проезжавший мимо красный командир — не партизан, а армейский чин. К нему бросилась жена Николая Николаевича, привлекла внимание к происходящему.

Узнав, в чём дело, командир устроил выволочку партизанам, пристыдив:

— Красная армия с женщинами и детьми не воюет…

Ну а когда ему сказали, что в здании разместились в основном сотрудники Общества Красного Креста, распорядился даже выделить охрану, чтобы впредь не возникло никаких эксцессов. Впрочем, предварительно обыскав здание, проверив, нет ли тут припрятанного оружия…

Командир-спаситель оказался раненым, ему оказали помощь. К тому же Волков подарил ему своего коня — великолепного скакуна, неоднократно бравшего призы на соревнованиях, которого ему когда-то презентовал сам князь Голицын.

…Так завершилась служба Николая Николаевича Волкова при правительстве Колчака.

Через несколько дней он с семейством отправился в обратный путь, в Томск, где у них имелось какое-никакое жильё.

Наступил период безвременья. Какое-то время Волковы в пути держались на запасах, сделанных ранее. Однако вскоре их ограбили, и они стали такими же нищими, как и остальные.

Худо-бедно, но до Томска они добрались.

Начиналась новая жизнь…