Ст. ТАЙГА

Начальная публикация: https://starodymov.ru/?p=49136

Предыдущая публикация: https://starodymov.ru/?p=49465

В данной главе, по всей видимости, автор дневников допустил географическую неточность, обратить внимание читателей на которую считаю необходимым.

Николай Николаевич Волков свои воспоминания о том крестном пути подготовил спустя полтора десятилетия после описанных событий. Вполне закономерно, что за прошедшее время что-то стёрлось из памяти, или же сместилось… Как ни говори, а память — не самый совершенный инструмент нашего сознания. Так что ошибка вполне допустима и объяснима, особенно если сделать поправку на то, сколько и каких событий свершилось впоследствии на глазах человека…

Как уже отмечалось, от Ново-Николаевска Николай Николаевич следовал по гужевой дороге с возглавляемым им обозом. А параллельно продвигался железнодорожный состав, в одном из вагонов которого размещалась его семья. Как водится, эти две трассы местами сближались, а где-то расходились на значительное расстояние. Нам, привыкшим к современным средствам коммуникации, непросто представить себе сам факт отсутствия информации о взаимном расположении двух транспортных единиц — даже на станциях никто не мог сказать, где находится тот или иной эшелон, не говоря уже о конном обозе… 

На протяжении какого-то времени скорость движения саней и поезда примерно совпадала, и Волковы могли изредка встречаться. Да-да, именно так: подчеркну ещё раз, что эшелон продвигался по железной дороге с суточной скоростью гужевой повозки, а то и ещё медленнее. Но в конце концов транспорты потерялись друг относительно друга. Речь в тексте ведётся от лица Николая Николаевича, соответственно, отмечаем, что в какой-то момент он потерял представление о том, где может находиться эшелон с семьёй — вырвался ли он вперёд или же безнадёжно отстал.

Понимая, что такое может случиться, супруги заблаговременно оговорили места встречи. В частности, очередную они наметили на станции Литвиново. Однако так получилось, что санная повозка, в которой следовал Николай Николаевич, миновала Литвиново и оказалась на станции Тайга.

Вот тут-то мы и подошли к ошибке, о которой упоминалось выше.

Чтобы оценить ситуацию той поры, я внимательно ознакомился с картой местности и обнаружил вот какую странность. Между станциями Литвиново и Тайга весьма значительное расстояние, особенно если следовать по забитой отступавшими войсками и толпами беженцев дороге на санях. Тут не разгонишься, тут тебе не тройка с бубенцами на ямском тракте… Кроме того, между названными населёнными пунктами расположен относительно крупный городок Яшкино, да и ещё несколько посёлков помельче. Так что фактор забывчивости, судя по всему, сыграл свою роль: в названии какого-то из названных населённых пунктов автор записок несомненно ошибся: он просто физически не смог бы доехать от Литвиново до Тайги, не заметив ошибки — слишком велико расстояние.

Однако я продолжу повествование по авторскому тексту, сделав всё же зарубочку о допущенной ошибке.

Итак, Николай Николаевич Волков продолжал выполнять возложенную на него миссию — вёл обоз с беженцами на восток, решал вопросы с размещением людей, с обеспечением их питанием… И при этом понимал, что где-то (именно где-то — в значении «неведомо где») в вагоне, который не то продвигается, не то вовсе стоит, брошенный, осталась его семья.

Поняв, что рискует потерять близких, автор записок оказался перед сложным моральным, нравственным выбором: продолжать выполнять обязанности старшего обоза, в котором следуют нуждавшиеся в нём, но всё же посторонние люди, или же отказаться от возложенной на него функции и заняться поиском и спасением собственных жены и детей.

Думаю, что абсолютное большинство мужчин поступили бы так же, как и наш герой: Николай Николаевич решил бросить навязанную ему миссию и искать и спасать семью — и лично я его прекрасно понимаю.

Обстоятельства сложились так, что данное решение он принял на станции Тайга, где и происходили дальнейшие события.

Первым делом Николай Николаевич озаботился тем, что нашёл жильё, чтобы было куда семью привезти, когда она отыщется. В местной школе он договорился снять угол, за который Волков и заплатил вперёд, с условием, что въедет позже, когда отыщет близких. А сам отправился на железнодорожный вокзал.

На протяжении веков ямские станции, придорожные постоялые дворы, вокзалы служили для проезжих местом встреч и центром притяжения. К тому же в описываемый период именно на вокзале имелся телеграф, это единственное средство связи и информации, из которого узнавали новости.

Не стану пересказывать пошагово, как Волков собирал информацию в ту пору, а что ему стало известно впоследствии. Скажу главное, объединив события нескольких дней до нескольких абзацев.

Под натиском наступавших частей Красной армии части колчаковской армии откатывались на восток. В составе отступавших имелось сколько-то формирований, состоявших из людей чести и долга, которые как-то сдерживали преследователей. Однако значительная часть сил «Верховного правителя», отчаявшись и не веря больше в успех, бросала всё, и бежала, бежала, бежала… Кому повезло, захватывали эшелоны с паровозами и двигались по железной дороге. Как тот же генерал Белов, приютивший в одном из вагонов семью Волкова и несколько других.

Между тем, как уже говорилось выше, оба железнодорожные пути оказались заблокированными размороженными и брошенными паровозами и эшелонами. В этих условиях Белов и его штаб пришли к выводу, что дальнейшее продвижение по железной дороге бесперспективно — слишком много времени уходит на расчистку путей. Отступавшие выгрузились из вагонов и отправились пешим ходом, бросив доверившихся им беженцев.

Узнавший об этом Волков негодовал, посылая проклятия в адрес генерала и его соратников…

Я же со своей стороны не представляю, а как следовало поступить генералу в этой ситуации — и неважно, какой лагерь он представляет. Что реально Белов мог сделать для оказавшихся под его опекой беженцев? Взять с собой? Каким образом?

Задача любого военачальника в боевой обстановке — заботиться о вверенных ему войсках и о выполнении поставленной задачи. Ну а о беженцах — по мере возможности и наличия средств эвакуации. Что имел Белов? Транспорт? Нет, конечно. И уж во всяком случае, не в должном количестве. Беженцы — обуза для любой отступающей армии. Бросать их нехорошо, тащить с собой — глупо.

Нет сомнения, что те из беженцев, кто желал и имел силы, отправились с военными; ну а кто остался, надо полагать, уповали только на чудо, да на милосердие «красных», надеясь, что женщин и детей они не тронут. Предположу также, что «красных» они боялись меньше, чем мародёров…

Короче говоря, узнав, на каком километре трассы находится брошенный эшелон, в котором, как он полагал, осталась его семья, Николай Николаевич сразу пошёл по путям на запад, несмотря на то, что время уже близилось к полуночи. По словам путейцев, состав застрял в десятке вёрст от станции. Идти пришлось по заваленной снегом насыпи, по сильному морозу и вьюге. С Николаем Николаевичем отправился один из санитаров обоза по фамилии Конев — редкий случай, когда автор счёл возможным назвать кого-то из спутников.

В своих заметках Волков подробно описал этот тяжкий путь. Ночь, мороз, метель, снежные заносы… Через каждые сотню-другую метров на путях стояли брошенные паровозы или вагоны, а то и целые вагонные секции — мёртвые, пустые, выстуженные, с распахнутыми настежь дверями… Николай Николаевич обходил каждый, заглядывал в каждый вагон, звал жену и детей… Однако нигде их не находил; и вообще никто не отзывался. И следовал дальше.

При осмотре одного из эшелонов Волков и его спутник стали свидетелями того, как крестьяне близлежащего села грабят вагоны. Щепетильно честный в этом деле наш герой высказывался по этому поводу гневно, осуждающе…

Конечно, с точки зрения высокой морали, равно как и буквы Закона, присвоение чужой собственности нехорошо. Но вот чисто по-человечески, если взять данный конкретный случай… Идёт гражданская война, вот-вот произойдёт смена власти, и никому неведомо, что случится завтра с тобой самим или с твоими близкими… А тут рядом, на путях — стоят брошенные бесхозные вагоны, в которых можно чем-то поживиться. Они ведь, эти вагоны, в тот момент и в самом деле оказались не чьими-то, а именно ничейными, равно как и имущество в них. Ты сейчас не захватишь — «прихватизирует» кто-то другой…

Повторю: любое присвоение чужого — это нехорошо. Но, право, и осуждать тех крестьян как-то язык не поворачивается…Они не грабили кого-то конкретного — они растаскивали то, что не принадлежало никому. То, что оказалось на ничейной территории, автоматически считается ничейным.

…Итак, тёмной декабрьской ночью Волков и его помощник пытались отыскать на занесённых снегом путях эшелон, в котором рассчитывали найти семью Николая Николаевича: жену и детишек 12 и 13 лет.

По его прикидкам десять вёрст давно уже миновали, а семью он отыскать всё никак не мог.

И вот наконец Николай Николаевич услышал в одной из «теплушек» голоса. Забравшись в вагон, он обнаружил там своих детей, а также некую Лену — спутницу его жены, и с ними тифозного офицера. Они сгрудились вокруг печурки — благо, дрова имелись. А вот жена отсутствовала — оказалось, что она на одной из станций отлучилась в поисках съестного и отстала от поезда.

Обнаружив детей, Николай Николаевич разрыдался — с этими слезами прорвалось всё напряжение предыдущих дней, пережитые страхи за жизнь близких, усталость и страх перед надвигающимся неведомым. Тем самым неведомым, которое громыхало орудийными раскатами на западе…

Волков понимал, что времени терять не следует. Да и вообще — чего ждать в брошенном вагоне?..

Он отправил своего спутника-санитара за санями. Верный соратник не подвёл: через некоторое время к вагону добралась повозка. Николай Николаевич усадил в сани детей и их попутчиков, перетащил скудный скарб… Ему в память врезалось, что его сын хотел непременно захватить оказавшееся в вагоне кавалерийское седло; с трудом отговорили от этой затеи…

И они отправились в путь.  Добравшись до городка Тайга, Волков разместил детей и попутчиков в арендованном помещении школы. А сам опять отправился на вокзал в надежде, что если жена и доберётся до города, то непременно объявится в помещении станции.

Так оно и оказалось. Жена Николая Николаевича приехала едва не с последним бронепоездом, отступавшим под натиском Красной армии. Бронепоезд оказался польским — и Волков навсегда сохранил благодарность к представителям этого воинского контингента, которые, по его записям, зарекомендовали себя наиболее стойкими воинами и реально спасли немало беженцев. Жена приехала в вагоне, в котором поляки везли запас артиллерийских снарядов для пушек бронепоезда; соответственно, подвергалась огромной опасности…

Таким образом, семья наконец-то воссоединилась.