Не так давно главным редактором «Общеписательской Литературной газеты» (печатный орган  Исполкома Международного сообщества писательских союзов, МСПС) назначен писатель (прозаик, поэт, переводчик), драматург и публицист Владимир Фёдоров. Через некоторое время после нашего знакомства Владимир Николаевич подарил мне свою книгу – роман «Сезон Зверя». Я прочитал её… И вот мои мысли об этом произведении. Нет, Фёдоров не просил меня писать. Мне самому очень захотелось это сделать.

ЧЕЛОВЕК ГЛАЗАМИ ЗВЕРЯ

Не скрою: больше всего сейчас я сейчас опасаюсь того, что своими записками о книге, о которой хочу сказать доброе слово, сослужу ей медвежью услугу и отпугну серьёзного читателя. Потому что книга эта вполне реалистически земная, она о людях и человеческом. А чуток фантастики и капелька мистики в ней – только для того, чтобы подчеркнуть, оттенить это человеческое.

Речь идёт о романе Владимира Фёдорова «Сезон Зверя». И уже на этом этапе возникает необходимость в пояснении.

Когда я увидел оформление книги, решил, что она выполнена в духе современных требований издательской моды: и слово «зверь» в заголовке, и оскаленная клыкастая пасть… Ну, думаю, очередной «пиф-паф» с кучей трупов, вёдрами крови и безжалостным убийцей (вариант: бескомпромиссным мстителем), «погоняло» которого и вынесено на обложку…

Ан нет, всё оказалось по делу.  Зверь появляется буквально на первой странице романа. Зверь без кавычек – речь идёт о самом настоящем медведе. И даже не медведе, а ещё медвежонке-подростке. И даже не людоеде вовсе, а простом оставшемся без матери сироте. Как-то непривычно для нынешней-то литературы.

И столь же непривычно течёт само повествование. В книге всё, абсолютно всё выстроено не так, как привычно для нас в современных книгах.

Прежде всего, действие происходит не в современном мегаполисе, а в далёкой якутской тайге. И герои произведения – не супермены, не бандиты, не олигархи, а простые геологи. И героиня – не шлюхомодель, не охотница на миллионеров, а простая девушка-работяга… Казалось бы: ну как выстроить сюжет, от чего отталкиваться-то?

…Нынешняя литература ориентирована в первую очередь на лихо закрученный сюжет. Соответственно, особым спросом у издателей пользуются произведения остросюжетного жанра. Штамповать схожие по сути и различающиеся лишь по антуражу книжки-«стрелялки» не так уж трудно, потому авторов на этой ниве пасётся немало. Значительная часть из них родилась и выросла в пределах МКАД, так что свои познания о предмете почерпнула из произведений своих коллег по творческому цеху. Потому особым спросом у издателей пользуются писатели, которые имеют представление о сфере, о которой пишут: военные (о войне), сотрудники правоохранительных органов (о криминале). Как ни говори, а компетентность – это такая штука, что чувствуется сразу.

И всё же… Слов нет, каждый писатель имеет свой почерк, свой стиль, свои пристрастия, свой словарный запас. Тем не менее, их слишком много, военно-криминальные сюжеты перекликаются, так что и созданные на этой ниве произведения в какой-то степени имеют сходство.

Вот на этом-то фоне роман Владимира Фёдорова выигрывает, и выигрывает заметно. Автор со знанием дела описывает сферу жизни, о которой мы, кому набило оскомину чтиво другого рода, не имеем представления.

Вот, скажем, одной из сюжетных линий романа проходит, как уже упоминалось выше, жизнь медведя. (Экий занятный у меня каламбурчик нежданно получился-то – с «медвежьей услугой» в первых строках…). Владимир Николаевич погружает нас в экзотический мир этого царя тайги: мы узнаём особенности его физиологии, о которых я лично и не подозревал, как и чем он питается, как охотится, как обустраивает на зиму берлогу, как борется с соперниками и обзаводится потомством, как вообще организована медвежья семья… Да даже тот факт, что таёжный мишка любит иной раз полакомиться бабочками – и то удивительно!..  К слову, рассказывает автор и о видах бабочек, обитающих в якутской тайге – и вполне закономерно изображение этих крылатых красавиц на обложке… Просто замечательный экскурс в мир отечественной дикой природы, о которой мы знаем порой меньше, чем о сельве Амазонии или африканской саванне.

Другая сюжетная линия – будни геологоразведочной партии. В дни моей молодости и песни о геологах пели, и в фильмах эти люди нет-нет, да и появлялись, и ореолом романтики их осеняли… Сейчас молодёжь об этих первопроходцах, в своё время нашедших все те богатства, которые мы сегодня проедаем, представление имеет более чем абстрактное. Владимир Фёдоров в какой-то степени старается устранить этот пробел.  Мы видим в книге повседневную рутинную жизнь изыскателей – с тяжёлым трудом, с комарами и мошкой, с опасностями… И всё же – с романтикой, с гитарой, с северными красотами.

Дальше. Что сегодня мы знаем о жизни представителей малых народов Крайнего Севера? Об их образе жизни, об их мифологии?.. Вопрос, понятно, риторический. А в романе «Сезон Зверя» и об этом идёт речь – в произведении ещё одну сюжетную линию мы видим глазами якута-каюра, да к тому же ещё немного шамана.

Это лишь три сюжетных линии. Реально в романе их больше. Какие-то автору удались лучше, какие-то, на мой личный взгляд, остались недоразвитыми… Ну да художественные произведения тем и хороши, что каждый волен давать им личную оценку – самому произведению, тем же сюжетным линиям, героям… Куда хуже, когда оценивать нечего.

Любой роман ведь напоминает собою верёвку, канат, сплетённый из отдельных ниток-сюжетов. Какие-то из них потолще, проходят через всю книгу, являя собой иллюстрацию к присказке о красной нити. Какие-то невесть откуда возникают, а потом так же неведомо куда теряются, зажатые другими сюжетными жилками… По большому счёту, для романа эта множественность хороша, если, конечно, автору не изменяет чувство меры. На мой персональный взгляд, в данной книге пропорция более или менее соблюдена.

Всё, о чём шла речь до сих пор, складывается в добротную книгу – хорошую, удачную, но не более того. А вот дальше пойдёт речь как раз об авторских находках, которые делают «Сезон Зверя» романом вовсе уж необычным. Это две дополнительных сюжетных жилочки-линии.

Здесь есть необходимость ещё раз вернуться к названию. При всей видимой простоте, оно содержит в себе загадку. Сезон какого Зверя имеет в виду автор? Ведь в романе их фигурирует по меньшей мере три!

О первом уже говорилось – это самый обыкновенный бурый медведь, являющийся полноценным персонажем романа. В первую очередь при посредстве его мы познаём мир якутской тайги.

Теперь о втором – мистическом.

В книге имеется оборотень – человек, в полнолуние превращающийся в медведя. Вот здесь и хочется ещё раз предупредить читателя от поспешных выводов. Тема оборотня введена автором не для того, чтобы, следуя моде, пощекотать нервы у обывателя, вовсе нет. Не вызывает сомнения, что  Владимир Николаевич именно таким образом решил показать  двойственность натуры человека – ведь внутри каждого из нас временами происходит борьба цивилизованного человека с нашим же животным началом.

Но вот ведь что показательно! Работая над данным сюжетным поворотом, автор не просто живописует неизбежно связанные с ним ужасы. Он их просто не живописует! Владимир Фёдоров проводит небольшое исследование проблемы, публикует беглый историко-географический обзор мировой  мифологии (?) оборотничества. Само по себе это очень любопытно и познавательно. Однако нестандартность подхода к данной сюжетной линии в романе состоит даже не в научно-популяризаторском освещении проблемы.

Каждый из нас смотрел западные фильмы о человеко-людях. Нет, не так – многие люди, особенно старшего поколения, такую «киношку» не смотрят принципиально. Но, листая телевизионные каналы, иной раз натыкались на кадры, о которых идёт речь, или же увидишь их рекламу… Так вот, бросается в глаза, что в основе тех фильмов лежит кровожадность оборотней, их человеконенавистническая сущность.

У Фёдорова – иное. Его оборотень искренне страдает от своей двойственной натуры. Он не хочет быть убийцей, однако его вынуждает к тому (повторюсь) двойственность природы. И это – самая жестокая, и в то же время самая трагичная фигура романа.

На мой взгляд, автор с данной сюжетной линией справился не вполне. Отдельные фрагменты поведения оборотня в разные моменты повествования психологически связаны между собой недостаточно. Он слишком разным (непоследовательно разным) получился в отдельные эпизоды жизни. Но с другой стороны, кто знает, быть может, это только повышает градус трагичности этой фигуры?.. Не знаю, не знаю…

Во всяком случае, проявившееся умиротворение на лице оборотня в финале – оно дорогого стоит, право слово!

Ну и теперь чуток фантастики, которую автор также подбавил в роман.

Имеется в книге ещё один Зверь. У которого также свой сезон.

Так вот. Имеется где-то во Вселенной некая планета, на которой действуют искусственно разработанные идеальные законы. В этих идеальных законах эмоциям отводится вполне определённое место в чётко отмерянных дозах. Так вот, у некого гражданина этого идеального общества толика эмоций оказалась выше нормы. И его исключительно в воспитательных целях на год отправили на Землю в виде медведя, который в то же полнолуние на сутки превращался в человека. Тот эмоциональный законопослушный гражданин безропотно принимает наказание, признавая тезис, что «закон суров, но он – закон».

Здесь автор предлагает нам задуматься над другим противоречием. Некий судебный орган той далёкой планеты руководствовался в своём решении безупречной логикой. Руководствуясь той же логикой, принимает приговор и наш законопослушный герой. Только вот ведь в чём закавыка: в безупречной идущей от разума логике не находится места такому понятию, как любовь. Логика и любовь – понятия несовместимые!

Таким образом, тот инопланетянин на Земле и в самом деле получает встряску, только совершенного иного знака, чем рассчитывали холодные логики его родины. Градус его эмоциональности повышается, а не успокаивается. И как он станет жить в своём рассудочном мире после этого?..

А теперь оцениваем картину в целом. Жизнь человека в романе Владимира Фёдорова «Сезон Зверя» показана с четырёх позиций. Глазами самого человека (глазами разных людей, однако объединим их в некого усреднённого абстрактного человека-символ). Глазами медведя. Глазами оборотня-человека. Глазами инопланетянина-антиоборотня.

Пёстрое получается повествование. Не чересчур ли? Не знаю, мне, во всяком случае, так не показалось.  Это картину или мозаику следует освещать с одной стороны, чтобы правильно играли светотени. Что касается прозаического произведения, то обилие внутренних точек освещённости придаёт ему глубины.

Хочу оговориться, что не всё мне понравилось в романе. Некоторые образы написаны как-то слишком схематично, трафаретно. Некоторые сюжетные ходы автора предсказуемы и очевидны заблаговременно.  Ну а какие-то из них, напротив, психологически необъяснимы…

Всё так. Только это ли главное, если книга в целом удалась? В конце концов, любой пишущий человек знает, что процесс совершенствования своего произведения не знает предела.

А финалы – хороши! Именно так – во множественном числе. Я их пересказывать не стану – по вполне понятным причинам. Скажу только, что автор настолько замечательно зациклил роман, последние строки его настолько органично сочетаются с первыми, что, как говорится, ни убавить, ни добавить!

…Не секрет, что мы живём в эпоху, когда успех книги определяется не её истинным качеством, а степенью «раскрутки». За последнее время мне посчастливилось прочитать несколько замечательных книг, по указанной выше причине совершенно не известных широкому читателю. Роман «Сезон Зверя» Владимира Фёдорова – из их числа. А жаль, откровенно жаль! Потенциально его аудитория может и должна быть куда как шире, чем есть на сегодняшний день. И это уже – не моё персональное мнение, а факт, не вызывающий сомнения.

Николай СТАРОДЫМОВ