1604 ГОД – СМУТА НАЧИНАЕТСЯ

Всё живое – из яйца.

Уильям Гарвей,

английский естествоиспытатель,

в 1604 году стал членом Коллегии врачей

Свершилось!

Как показали дальнейшие события, Россия точку невозврата прошла именно в 1604 году! Смутное время началось окончательно – насколько, конечно, позволителен подобный словесный оборот. В минувшем году, наверное, какими-то усилиями его ещё можно было бы предотвратить. Теперь же никакое чудо не смогло бы предотвратить надвигавшееся на Россию десятилетие повального взаимоистребления.

…Боже ты мой! Сколько раз за нашу историю на великую и несчастливую мою Россию наползала эта самая страшная из бед – гражданская война!..

В тот далёкий 1604 год в землях московского царства уродился на редкость богатый урожай. Случись он годом ранее, кто знает, как пошла бы отечественная история дальше. А теперь уже было поздно – и Рубикон преодолён, и жребий брошен. В обществе накопился такой чудовищный заряд негативной энергии, что она уже не могла не выплеснуться; снять напряжение теперь можно было только обильным кровопусканием.

Самое удивительное, что сам царь Борис по-прежнему не осознавал в полной мере всей тревожности ситуации.

Всё же само по себе понятие «умный человек» имеет множество смысловых оттенков. Мы называем умным и приятного собеседника, и всезнающего эрудита, и людей, способных выбраться из самого сложного положения, и умеющих извлечь из всего личную выгоду… Только согласимся, что даже эти четыре компонента редко уживаются в одном человеке. А их ведь гораздо больше – проявлений натуры человека, за которые мы наделяем его правом считаться умным.

Впрочем, тут есть ещё один нюанс. О любом человеке, о его умности, каждый судит индивидуально. Кому-то собеседник представляется умницей, а кому-то – дурак  дураком. Причины для этого могут сложиться самые разные: мировоззрения не совпадают, настроение плохое, просто ничем не объяснимая антипатия…

Ну а об исторических личностях мы и вовсе можем судить исключительно с чужих слов. Каким человека описали историки или современники, таким и мы его видим. Разница лишь в том, что чем больше о человеке сохранилось различных источников, тем объёмнее получается портрет.  И, соответственно, точек зрения на эту историческую фигуру у потомков больше.

О Борисе Годунове источников сохранилось великое множество. И они позволяют составить о нём более или менее чёткое представление. Правда, поскольку он всё же проиграл по всем статьям – и страну к пропасти подвёл, и семью не уберёг – негатив в этом представлении всё же преобладает. Все его жалеют и осуждают – разница в воззрениях историков и романистов только в соотношении этих чувств: одни больше жалеют, другие в первую очередь осуждают.

Борис Фёдорович был человеком несомненно умным. В спокойные, без столь жёстких потрясений, времена он, очевидно, мог бы считаться вполне сносным государем, и почил бы, провожаемый относительно искренней скорбью подданных, отлакированной придворными прикормленными летописцами посмертной доброй памятью. Чем лучшим, чем  Годунов, показал себя, скажем, царь Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим? Да ничем особо, если разобраться. Тоже был сторонником последовательных эволюционных перемен, тоже с врагами разделывался беспощадно, тоже с Западом заигрывал… Ан нет, память о них в истории сохранилась разная. Просто эпохи для правления им История отвела разные.

Да, умным человеком Борис Годунов был. Но прозорливым его назвать всё же трудно. Провидеть последствия тех или иных событий, или даже собственных поступков, он не умел – свидетельств тому немало. Да что там свидетельств – всё правление его единое тому подтверждение. И особенно наглядно отсутствие прозорливости проявилось в том, что царь на протяжении слишком длительного времени недооценивал развитие ситуации вокруг «царевича Димитрия» – беглого расстриги Григория Отрепьева. Советников же добрых рядом не оказалось. Или же не слушал их царь, уверовав в собственную непогрешимость – сколько подобных самоуверенных, да недальновидных самодержцев знает отечественная историография!.. А то и боялись к нему умные да прозорливые с собственным мнением соваться, зная, какими последствиями это может оказаться чревато. Всё же опричную школу Годунов прошёл, да ещё под началом своего тестя – у самого Малюты служил, сумел бы при желании рот нежелательному советчику заткнуть…

Между тем, на рубеже 1603–1604 годов «царевич» не сидел, сложа руки. Его покровители развернули бурную деятельность, стараясь повыгоднее использовать ситуацию. Теперь заправлял интригой Ежи Мнишек.

Трудно сказать наверное, но, думается, Вишневецкие сознательно потеснились, уступая роль дирижёра интриги своему родичу. Константин был слишком осторожен, у Адама при дворе имелось слишком много недоброжелателей, да и не любил он придворные расшаркивания… К тому же богаты они были несметно, для них интрига с царевичем представлялась просто забавой, особенно для азартного и авантюрного Адама Александровича.

Мнишек – другое дело. Для него появление «царевича» стало сродни спасательному кругу для утопающего! Пан Ежи добился приёма у короля Сигизмунда, у которого буквально со слезами вымолил прощение за своё беззастенчивое воровство,  пообещав, что во сто крат всё возместит в случае удачи афёры. Особый упор он делал на то, что обратит Московию в католичество, что для Сигизмунда, ревностного поборника римской церкви, было очень важно.

Что же касается самого Сигизмунда, то он по-прежнему стремился загрести жар чужими руками, соблюдая видимость своего нейтралитета. Впрочем, в 1604 году он какое-то время вполне реально рассматривал вопрос о вторжении в Московию польско-литовской армии. Однако некоторые влиятельные вельможи, и в первую очередь великий гетман Ян Замойский, сумели отговорить короля от открытого вмешательства в эту авантюру.

Речь Посполитая по-прежнему находилась в состоянии войны со Швецией, а потому была заинтересована в укреплении собственных тылов. Война с Россией могла привести к очередному восстанию запорожского казачества – в памяти шляхты ещё живы были воспоминания о Северине Наливайко, всего за десятилетие до того поднявшего на борьбу с польским владычеством почти всё православное население Украины и Белоруссии. Потому направить запорожцев под знамёнами царевича против Московии – это стало бы превосходным выходом из ситуации. Между тем, подобное развитие ситуации представлялось вполне возможным, опять же, только при условии, если сама католическая Польша останется в стороне от конфликта, в котором православные воевали бы против православных.

Ну а то, что «царевич» предпочёл бы открытую поддержку своих притязаний со стороны польской короны, это уже его дело. Кто станет считаться с мнением нищего полководца без армии, пока он вынужден пассивно выжидать в неведении, как его судьбой распорядятся сильные мира сего!

…Неверно расценил Годунов и победу над Хлопком и его повстанческим войском. Борис Фёдорович счёл, что взбунтовавшемуся сброду преподали такой наглядный урок, что впредь голытьба не посмеет больше поднять оружие против царской власти. Между тем, дальнейшие события показали, что урок голытьба и в самом деле получила, только сделала из него совершенно иные выводы. Наиболее отчаянные, а потому и самые опасные, повстанцы отхлынули от центра к окраинам царства, пополняя украинную вольницу. Особенно много оседало вчерашних хлопковцев в Чернигово-Северских землях, на пограничных с Украиной территориях. Да, они были разбиты, растеряны, подавлены… Но это – пока. Когда появится новый лидер, новый вожак, они забудут про растерянность и подавленность, вновь всколыхнутся, поднимутся, и пойдут за этим вождём мстить. Кому, за что – не суть важно. Главное – мстить! Ибо они уже вкусили сладость мести всем и за всё. Ближайшее будущее покажет, насколько страшен в мести недобитый враг.

И всё же, несмотря на внутренние и внешние проблемы, царство продолжало раздвигать свои границы. В 1604 году был основан Томск. Это событие стало следствием визита в Москву посольства вождей одного из татарских племён, которые изъявили готовность принять российское подданство в обмен на их защиту от воинственных киргизов и ногайцев. Первопроходцы новых земель – казаки и промысловики – проникали всё глубже на Восток. Каждый год граница царства отодвигалась встречь солнцу на сотни километров. Благо – противостоять этой проникающей экспансии было некому. Пушнина с новых территорий мягким потоком вливалась в государственную казну, играя роль стабилизатора экономического положения страны.

Что ж, сибирские племена от киргизов Россия оборонить худо-бедно могла. А вот с Грузией дело обстояло сложнее. В первую очередь сказывалось отсутствие общих границ, да и вообще возможности прямого сообщения. Царь Кахетии Александр II, окружённый исламским миром, взывал о помощи. И в 1604 году Борис Годунов принял-таки решение помочь союзнику, умолявшего принять его в подданство и защитить от могучих врагов. Более того, для укрепления дружбы между государствами царь московский  решил скрепить союз брачными узами: Ксению выдать замуж за грузинского царевича, а наследника московского престола Фёдора женить на грузинской же царевне. После честолюбивых и амбициозных намерений Годунова породниться с каким-нибудь европейским домом это являлось явным понижением планки запросов – всё же крохотное кавказское княжество, лишь номинально именуемое царством, не могло сравниться даже с самым захудалым европейским графством или герцогством. Однако других вариантов у царя попросту не осталось – в столицах Старого Света принцев, желавших разделить участь герцога Густава и королевича Иоганна, не находилось.

Правда, ситуация с Грузией в перспективе могла улучшиться. Ногайские племена, которые кочевали в междуречье Волги и Дона, так называемая Малая орда, с выходом Московии к Каспию оказались в западне и были вынуждены всё в большей мере считаться с царёвой волей. Появление в регионе такого союзника, как ногайцы – пусть и союзника по принуждению – могло облегчить контакты с Грузией. Вернее, могло бы, так как времени для подобного развития ситуации история не отпустила.

А вообще в тот год, как и водится, каждое государство жило своей жизнью.

В Швеции герцог Карл Сёдерманландский провозгласил себя королём Карлом IX. Поскольку это событие имело непосредственное отношение к России, более того, предопределило  взаимоотношения между нашими странами на грядущие два столетия, наверное, есть необходимость рассказать о нём чуть подробнее.

Итак, жил-был король шведский Густав I. У него родилось три сына. Правда, в отличие от традиций русской народной сказки, не самым умным оказался именно старший, Эрик, который и унаследовал отцовский трон. Поскольку с головой у него явно было не в порядке, и к тому же своими эпатажными выходками Эрик обратил против себя всех и вся, его легко и просто сверг средний брат, Юхан (об этих событиях подробнее рассказывается во второй книге данной эпопеи). После смерти Юхана его младший брат Карл надеялся занять освободившийся трон. Однако риксдаг провозгласил своим монархом сына Юхана, Сигизмунда, который являлся королём польским, а Карла назначил регентом своего племянника. Трудно понять логику парламентариев, потому как Швеция являлась страной протестантской, а Сигизмунд исповедовал католицизм, однако произошло именно так. Последствия такого решения предвидеть было совсем нетрудно: в Швеции началась гражданская война между сторонниками претендентов на корону. Король Сигизмунд в 1598 году высадил на берега Скандинавии польский десант, чтобы поддержать своих сторонников. Однако результат этой военной акции оказался прямо противоположным ожидаемому. Шведский народ расценил операцию как попытку оккупации, прекратил воевать между собой, объединился против поляков, сбросил экспедиционный корпус в море. После этого риксдаг низложил Сигизмунда и в 1599 году провозгласил правителем герцога Карла. Теперь уже обиженным счёл себя Сигизмунд, с данным решением не смирился, и, не претендуя уже на всю Швецию, решил оставить за собой хотя бы Ливонию. Однако и Карл не собирался уступать эти земли на восточном побережье Балтийского моря. Началась затяжная, хотя и не слишком активная, но изматывающая обе стороны война.

Вот в такой обстановке 6 марта 1604 года герцог Сёдерманландский провозгласил себя королём Карлом IX Ваза. По вероисповеданию он являлся кальвинистом, а потому слыл суровым, даже жёстким правителем. Практически всё время, которое Карл занимал шведский престол, он воевал. У Польши пытался отбить Ливонию, у Дании Лапландию, у России Ингерманландию.  Парадокс: ни одна война, которую вёл Карл, не стала успешной. Однако в результате его правления Швеция превратилась в мощное в военном отношении единое государство, грозу всех соседей. И оставалась таковой в течение целых ста лет, до того, как Карл XII истощил страну – экономику, казну и население – своими безрассудными походами. Ну а окончательно заданный Карлом IX агрессивный импульс угас, когда в 1818 году на шведский трон под именем Карла XIV Юхана воссел бывший республиканец и наполеоновский маршал Жан Батист Жюль Бернадотт, который перевёл развитие страны в более или менее мирное русло. Впрочем, это уже совсем другая история.

Итак, в Швеции королём стал жёсткий последователь кальвинизма герцог Карл. В стране начались гонения на инакомыслящих.

Начались гонения на инакомыслящих и на Британских островах, где в минувшем году произошло объединение Англии и Шотландии под скипетром короля Якова (Первого Английского и Шестого Шотландского). К слову, в связи с этим объединением государств произошло и объединение флагов: на прямой красный крест на белом поле Св. Георгия (покровитель Англии) наложили косой белый крест на синем поле покровительствующего Шотландии Св. Андрея – официально этот новорождённый символ будет утверждён через два года (ирландский крест Св. Патрика добавится на него в 1801 году, именно тогда государственный флаг Великобритании примет современный, привычный нам вид). Но вернёмся в описываемое время. Король Яков потребовал до 1 августа 1604 года покинуть государство всех представителей всех монашеских орденов. А от всех чиновников потребовал принести клятву, что они отрекаются от Папы Римского и не признают его авторитета. Британцам-католикам, понятно, это не понравилось. Иезуиты даже попытались организовать так называемый «пороховой» заговор, чтобы взорвать короля, впрочем, безуспешно. Попытка теракта лишь ужесточила гонения на сторонников католической церкви.

Противостояние вероисповеданий привело к восстанию и в Священной Римской империи. Император Рудольф II и без того не был особо почитаем в своём лоскутном государстве. А тут  решил пополнить казну за счёт подданных-протестантов. В числе тех, кто пострадал от этой политики, оказался Иштван Бочкаи – в скором будущем национальный герой венгерского народа. Иштван с малолетства проживал в Вене и Праге, воспитывался в имперском духе, окончил Пажеский лейб-гвардейский корпус. Его патриотизм поначалу вовсе не был направлен против империи – он мечтал только освободить от власти турок оккупированную ими часть Венгрии. Человек умный, богатый, влиятельный, пользовавшийся авторитетом у соотечественников… Такого бы подданного холить и лелеять надо бы! Однако Рудольф за время своего монаршества понаделал много ошибок (по причине чего в конце концов вынужден был отречься от трона) – и одной из них оказалась именно недооценка последствий притеснения подданных протестантов.

Как бы то ни было, богатейшие имения Иштвана Бочкаи также оказались в числе трофеев религиозно-репрессивной политики. Взбешённый таким к себе отношением, вчерашний верноподданный вельможа возглавил восстание против империи.

В 1604 году восстание обрело подлинно всенародный размах – Иштван призвал под свои знамёна гайдуков.

Само по себе слово «гайдук» в те времена имело несколько значений. Это и выездной лакей у вельмож, и наёмный венгерский воин, и разбойник-славянин в западных провинциях Османской империи… В данном случае речь идёт о гайдуках, как участниках борьбы за отстаивание национальных интересов и религиозной веротерпимости в регионе. Состав их был чрезвычайно пёстрым. Среди них встречались и обнищавшие дворяне,  и безземельные крестьяне, и авантюристы-космополиты, и патриоты (как романтики, так и прагматики) – словом, все те, кто считал себя недовольными правлением Габсбургов. Если учесть, что в этом многонациональном государстве заправляли немцы, которые испокон веков не привыкли считаться с интересами других народов, можно легко представить, что желавших поквитаться с наследниками тевтонов нашлось немало. Среди них были не только венгры, но и словаки, румыны… Есть необходимость напомнить, что в регионе не существовало отдельных национальных государств, здесь смыкались границы двух империй, двух мировоззрений – Турецкой (исламской) и Германской (христианской). И покорённые этими монстрами народы стремились к независимости, или по крайней мере автономии – национальной и религиозной. Так что, повторимся, желавших участвовать в восстании нашлось немало. Причём, по обе стороны границы – немало гайдуков из Турции отправилось под знамёна Иштвана.

Победы Бочкаи оказались впечатляющими. Турецкий султан, довольный заварушкой, вспыхнувшей у соседей, решил подлить маслица в огонь – что во вред врагу, то во благо самому. Он послал Иштвану королевскую корону и предложил ему, как суверенному государю, военную помощь в борьбе с Рудольфом. Однако Бочкаи на уловку не купился – всё же воспитывался он при дворе Рудольфа, да и христиане, пусть и несколько отличного толка, ему были ближе мусульман, которых он по-прежнему расценивал, как главных врагов своего народа.

Как бы то ни было, Бочкаи провозгласили князем. Император провёл с ним переговоры, в результате которого был заключён Венский мир, провозгласивший независимость Трансильвании, а также объявивший амнистию для всех участков восстания; со своей стороны князь Бочкаи даровал гайдукам земли и привилегии. А затем он же стал посредником в переговорах Вены и Стамбула, в результате которых  окончилась война между этими империями. Правда, тут следует отметить и то обстоятельство, что в Стамбуле произошла смена власти – вместо умершего Мухаммеда III султаном стал его сын Ахмед I. Но это вряд ли умаляет заслугу Иштвана Бочкаи в процессе мирного урегулирования войны.

…Ну и ещё несколько слов о событиях того года – о тех событиях, которые позволят из сегодняшнего дня лучше представить картину мира образца 1604 года. Не пережила тот год праведная Иулиания Лазаревская (или Муромская), которую церковь долгое время напрочь отказывалась канонизировать, и в конце концов признала святой лишь под давлением народа. В Англии скончался Уильям Морган, священник, который первым перевёл на валлийский язык Библию. На территории современной Канады появились первые поселения французов, их начал строить Самюэль де Шамплен, а в мае был основан Монреаль. В октябре Иоганн Кеплер впервые в истории астрономии наблюдал вспышку в созвездии Змееносца сверхновой звезды, так и названной впоследствии – «сверхновая Кеплера».

…Братья Кривоустовы в тот год втянулись в события уже в полной мере. Иван, которому Георгий прислал взятых в бою лошадей и добытый клад, воспрянул духом, начал понемногу налаживать хозяйство. Сам Георгий, отличившийся во время скоротечной войны против восставшей голытьбы, наслаждался жизнью с отбитой у грабителей Акулиной. Лавр вышел в доверенные лица князя Воротынского, стал ещё большим другом для любопытного Маржерета, по-прежнему встречался с гулёной Аннушкой, но уже задумывался о том, что пора бы остепениться и присмотреть себе девицу из уважаемой семьи для женитьбы; Анна, похоже, чувствовала это, и даже плакала, что вовсе уж удивительно. У Анфиногена тоже была любовь – закрутила его шляхтянка панна Сусанна, однако основное время у него всё же занимала интрига «царевича». Павел уже заделался опытным сибиряком – всё же две зимовки провёл за Уралом, да за Полярным кругом, причём, одну в стойбище у самоедов. Логвин нёс службу в Астрахани, значительную часть времени проводил с Васькой Башкирцем, с которым они здорово сдружились и не уставали упражняться в боевых искусствах – других развлечений там нашлось не так много. Владимир по-прежнему состоял при князе Пожарском, и его звёздный час был ещё впереди. Ну а Сашка 1604 год встретил (по нынешнему стилю считая, так как в те времена Новый год по-прежнему наступал 1 сентября) в Дании, куда попал с дьяком Афанасием Власьевым. Ну а про себя Алёша опять ничего не пишет.

Итак, Московия, год 1604-й.