МОЛОДЕЦКАЯ ЗАБАВА

(Год 1603)

Кулачные бои – древнейшая забава наших предков. Традиционно такая форма, так сказать, организации праздника отождествляется у нас с дикостью и кровожадностью народа. Наверное, так говорить не совсем верно. А то и совсем неверно. Это просто иной взгляд на событие с точки зрения человека, живущего в другом времени, где приняты другие формы взаимоотношений.

Кулачные бои нельзя считать какой-то разнузданной дикой забавой. Они являлись, по сути, военными учениями, формой боевой подготовки, методологией воспитания в мальчиках с малолетства мужского начала, обучением их умению держать удар… Это только в современных фильмах кулачный бой показывают как какую-то обычную массовую драку, скорее даже как беспредельный мордобой. На деле правила кулачного боя строго регламентировались, так что травматизм во время такого побоища практически отсутствовал. Скажем, удары в голову либо имели строжайшие ограничения, либо вовсе исключались. Напрочь запрещались удары в висок, сбоку в челюсть, по горлу или под рёбра в область сердца; нельзя было бить пальцами в глаз, «гребёнкой», то есть выставлять сустав пальца вперёд… Под запрет подпадали удар локтем, или, скажем, кусок свинца в рукавице – поэтому даже зимой на морозе дрались исключительно голыми руками… Короче говоря, устоявшиеся на протяжении веков правила строго ограничивали кулачный бой, делали его подлинной молодецкой забавой, а не кровавым побоищем. Если проводить параллели с современностью, то это был скорее бокс, чем бои без правил.

Здесь свято соблюдалось правило «лежачего не бьют». Впрочем, чтобы выйти из боя, вовсе не обязательно было и в самом деле оказаться поверженным в буквальном смысле этого слова. Довольно было при необходимости лишь опуститься на колено или просто поднять правую руку вверх – и после этого самая жаркая схватка начинала обтекать вышедшего из боя человека. Если, очухавшись после «нокдауна», этот человек пожелал бы вновь вернуться в гущу схватки, правила предписывали ему выбраться из массы бьющихся, обойти место поединка и вступить в схватку со стороны своих товарищей – нападение с тыла запрещалось. Синяки и шишки – это ладно; но если только у кого-то появлялась кровь, это называлось «мазок», он также считался вышедшим из схватки.

Во время кулачных забав нередко разыгрывались настоящие сражения по всем правилам военного искусства, как на подлинном поле брани. Атаман каждого войска намечал тактику боя, определял фланги («крылья») и центр («чело» или «грудь»), иногда даже выделали «засадную ватагу» из числа самых умелых бойцов, которая должна была вступить в решительный момент боя – либо чтобы дожать соперника, либо чтобы поддержать дрогнувшее «своё войско»… Короче говоря, здесь отрабатывались вопросы взаимодействия, условных сигналов…

Но главное всё же было – поддержание себя в готовности к бою, воспитание умения держать удар.

Конечно же, сколь ни были совершенными правила, трагедии случались. И смертельные случаи имели место, и калеками становились. Но не так часто, как может показаться из дня сегодняшнего. За этим строго следили старики – сами в прошлом заядлые кулакобойцы. За нарушения наказывали строго – виновного жестоко избивали, причём, действовал закон коллективной ответственности, а потому в экзекуции принимали участие и мужчины, с которыми нарушитель «кодекса» состоял в одной команде. Не будем забывать, сколько людей сегодня становится жертвами видов спорта куда более гуманных, чем кулачные бои.

Ну а теперь, после столь пространного отступления, вернёмся к рукописи.

…Был зимний день – ясный, слегка морозный. Чувствовалось, что весна уже не за горами.

Старики предсказывали, что наступивший год будет на урожай благодатным, все приметы указывали на то. Три года висевшие над Русью тучи постепенно рассеивались, всё чаще меж ними проглядывало солнышко.  Снега лежали обильные… Должны были уродиться в этом году хлеба, другие плоды земные – было б только, чем поля и огороды засевать!..

Вот и порешили порадовать матушку природу молодецкими забавами, повеселить наступавшую весну.

Вообще в те годы много появилось волхвов, которые занимались волшбой, несовместной с верой в Христа. Впрочем, скорее всего, их и раньше было немало. А только сидели они по своим заимкам по лесам, да на болотах, и особо не вмешивались в дела людские. А тут, в период людским напастей, много, очень много развелось их как-то сразу, вдруг. И люди от безысходности начали их вспоминать, вдруг разом всколыхнулись верования в старых русских богов – суровых, но простых и понятных: Перуна-громовержца, покровителя скота Велеса, добрую Мокошь… Повсюду в лесах возродились древние капища, на которые для свершения языческих обрядов тянулись отчаявшиеся от беспросветного бытия люди.

Монастыри нанимали дружины, которые совершали нападения на такие гульбища, волхвов вешали, захваченных мужиков и баб нещадно пороли… Да только ничего поделать не могли – язычество быстро набирало силу. Православие вообще много чего позаимствовало у древних русских верований. Ну а народ своих родовых богов никогда не забывал.

И власти, и церковь оказались перед дилеммой. У народа давно уже не было хлеба, и теперь ему хотелось хотя бы зрелищ. А зрелища эти носили во многом языческий характер. Но с другой стороны, чего хочет народ – того хочет бог! Вот и устраивались такие бои по несколько раз в год, приурочивались к церковным праздникам.

Так вот и теперь. Хотя и было всем не до жиру, кулачный бой разрешили. Санкционировал его самолично князь Дмитрий Михайлович.

- Неспокойно на границах царства, – поделился он мыслями в кругу близких. – Война вполне вероятна. А у нас убыль в людях превеликая – слишком многие померли. Нужно, чтобы размялись наши мужички перед грядущими сражениями.

В бою принимали участие все, кто должен был выступать в личной рати князя Пожарского. Потому в его словах был резон.

Сам Дмитрий Михайлович участия в драке не принимал – всё же князь, сколь ни был бы он прост в обращении с подчинёнными дворянами и боевыми холопами.

К озерцу, на льду которого был намечен бой, отправились большой толпой. Уставшие от унылой жизни люди искренне радовались забаве. Радовались, несмотря на то, что многие из шедших на гульбище уже забыли, когда ели досыта. Хотя у Пожарских простому люду жилось всё же хоть чуть, а получше, чем у иных других. Дмитрий Михайлович с матушкой Марией Фёдоровной поддерживали своих холопов, не давали помирать с голоду, как имело место у других князей и бояр.

(Это не комплиментарный экивок в адрес прославленного героя российской действительности. Это факт, зафиксированный современниками. На протяжении всего голодного периода мать и сын Пожарские поддерживали своих мужиков и холопов, значительно ограничивая свои расходы. Именно авторитет Дмитрия Михайловича, которым он пользовался у простого народа, сыграл немалую роль в том, что именно его через пять лет пригласили возглавить народное ополчение).

С соседней улицы на берег высыпала многочисленная толпа – ватага соперников. Из неё тоже нёсся весёлый смех, звенели гусли и бубенцы, гремели бубны и барабаны, слышалась трескотня трещоток. Бойцов сопровождали девки, детишки, старики…

Пели озорное, непристойное.

- Ехал Савватей на возе,

… отморозил на морозе.

А теперь надеется,

Что в бою согреется…

Прибаутку встретили дружным хохотом.

Известный на всю округу кулачный боец Савватей весело скалил зубы, стараясь не показать вида, что уязвлён шуточным улошным наигрышем – покажи только, что тебя задевает, так вовсе заклюют. Этой зимой он и в самом деле чуть не околел, спьяну заснув на санях, возвращаясь из соседнего села, где, как говорится, до бровей набрался самогона со знакомым тарханом. Хорошо, лошадь у него умная, не заплутала, домой пришла, благо, что волки по дороге не подстерегли, да вожжи с саней не упали, да не зацепились за корягу какую… Его, заиндевевшего, едва в бане отогрели, жена веником отхаживала, да и сказала подругам смеху ради, что, мол, испугалась, как бы муж чего не отморозил… Ну и пошла шутка гулять по всему селу и окрестностям. А теперь каждый норовит подкузьмить. Савватей злился, испуганная жена готова была язык себе за болтливость откусить.

- Утки – в дудки, тараканы – в барабаны… – невпопад, как обычно, гудит в ответ Савватей.

Добряк и силач, он большим умом не блещет, потому и служит объектом постоянных насмешек со стороны сельчан и сослуживцев. Присказка, которую он сейчас бросил насмешникам, изначально предназначена тем, кто бездумно кому-то подражает. А потому вызывает взрыв смеха и новые шутки.

- Не, тут я тебе не товарищ – на морозе в возу спать…

- Кобыла-то твоя оказалась поумнее тебя, не обморозилась…

- А ей нечего отмораживать…

- Ага, точно. Был бы жеребец, как бы жёнка Савватеева обоим это самое отогревала?..

Опять взрыв хохота. Теперь Савва молчал, не желал больше подставляться.

А над улицей неслось:

- У атамана нашего

Ножик шире, чем у вашего.

Нож поширше, поострее,

Да й атаман побоевее…

- Это вы про своего Савватея поёте? – крикнул кто-то из супротивного лагеря. – Что у него там пошире и поострее?..

Однако на этот раз выпад в сторону силача особого веселья не вызвал. Тема исчерпана – посмеялись над человеком, да и будет!

Вышли на лёд. Снег не расчищали, а потому площадка оказалась неравномерной: где покрыта сугробами, где припорошена муаровой позёмкой, а где поблёскивала под проглядывавшим сквозь тучки солнцем прочным ещё льдом.

Кулачные бои в стародавние времена практиковали многие народы. И только русские проводили их на замёрзших зимой водоёмах. Поединки на скользкой поверхности привносило в забаву дополнительный элемент непредсказуемости, требовало большей концентрации и навыка импровизации, сноровки, готовности к мгновенному изменению ситуации.

Две толпы под музыку и пение частушек вышли к берегу озерца. Здесь уже стояли два воза, на которых были навалены кушаки и нарукавные повязки – на одном красного цвета, на другом просто неокрашенные. Участники поединка начали разбирать их, повязывать, чтобы в бою ненароком не навешать тумаков своему. Это расщедрился местный купец – знал, чем обычно заканчивается бой, так что мог позволить себе подобную трату.

Поединщики потянулись на лёд. Помахивали руками, приседали – разминали мышцы, да проверяли, всё ли ладно сидит, не мешает ли где одёжа. Многие, несмотря на морозец, скидывали полушубки и душегрейки, а кое-то и кафтаны, зипуны, оставаясь лишь в нательных рубахах. Зрители, смешавшись, остались на берегу, стараясь занять место повыше, чтобы удобнее было наблюдать за предстоявшим зрелищем. Празднично обряженные девки и бабы весело переругивались. В былые времена в таких случаях они лузгали семечки и щёлкали калённые орешки, однако нынче не было ни того, ни другого – зимой всё подъели. А у кого и оставался запас семян, то не сюда же, не всем напоказ его нести…

Построение «войск» было оговорено заранее. В центре (в «челе») становились «клиновые» – боевые холопы, на флангах («крыльях») расположились мужики. Дворянская княжья дружина осталась позади строя – ей в бой вступать, когда остальные натешатся. Боевые холопы ещё хоть как-то могут противостоять дворянам – мужики для них не противники, сколь искусны ни были б в таких ристалищах. Уровень подготовки дворян был несравненно выше, всё же крестьянин в первую очередь должен был землю обрабатывать, да за скотиной ходить, а у большинства дворян не было иной заботы, кроме как готовиться к войне.

Обычно в это время выходили вперёд атаманы, уточняли «уговор» – условия и ограничения боя. Однако нынче в этом не было нужды – всё было определено накануне.

Выстроившиеся в шеренги бойцы двинулись друг другу навстречу. Нет, бой ещё не начинался. Оказавшиеся друг против друга обнялись, трижды расцеловались. Показали тем самым, что ничего личного против своих соперников не имеют, а просто вышли молодецкую удаль потешить. Это своего рода ритуальная клятва, что бой будет честным, без недозволенных приёмов.

Разошлись. Вот теперь начиналась потеха.

Меж противостоявшими шеренгами показался всё тот же Савватей. Ох, как хотел бы он отыграться за шутки-подначки, которыми его сегодня встретили!

- Эй вы, выходьте биться!

То вам не с бабами ходить!

Я один сюда пришёл –

Толпой попробуйте побить!

Неуклюжая частушка-бахвальщина вызвала новый взрыв смеха. Хохотали обе «стенки». Видно, здорово пришлось поднапрячь Савватею голову, чтобы придумать такую прибаутку!

Со стороны «противника» начали выходить охотники. Один на один, или даже вдвоём на Савватея не рискнул бы выйти никто. Всё же силищи он был необыкновенной. Да только он сам выкликнул несколько человек – так что теперь пусть сам и расплачивается за похвальбу!

Всего вышло шестеро, и они начали обходить богатыря с боков. Савватей озирался, стараясь уловить момент, когда кто кинется на него первым. Невероятной силы человек, он ещё ни разу не смог отбиться от нескольких противников одновременно – уворотливости не хватало. А ему страстно этого хотелось – хоть разок выйти победителем из такого вот «охотного» боя.

Не удалось мечту осуществить и в этот раз. Сегодня, впрочем, боя и вовсе уж не получилось, что было обидно вдвойне. Один из поединщиков, отвлекая на себя внимание, вдруг бросился на Савватея с правого, неудобного для защиты, боку, тот попытался было повернуться к нему, да только нога его поехала, и всем своим могучим телом богатырь грохнулся на лёд. Даже треск пошёл, и толпы слегка подались назад – не дай бог, лопнет стянувшая поверхность озера толстая корка промёрзшей воды.

Исстари известно, что лёгкий человек и падение переносит легче. А такое вот могучее тело и ударяется сильнее.

Охавшего и матерившегося Савватея со смехом и прибаутками прямо по льду поволоки прочь – передать жене, чтобы вновь выхаживала.

А на ристалище уже высыпала малышня – мальчишки лет по семи и чуть старше. Они – зачинщики боя. Звонко перекрикиваясь, начали швыряться заранее припасёнными снежками. Над снежно-ледяным полем раздался первый звонкий вопль – кому-то из мальчишек заморожённым снежным комом попали в лицо.

- А-а-а!.. Бей их!.. – заглушил плач дружный возглас его товарищей.

И они бросаются в драку. Мальчишки мутузят друг друга, стараясь, подражая взрослым, крепко соблюдая правила. Иначе нельзя – вон, рядом стоят старики в праздничных тулупах, если что, кнутом перетянут, не глядя, свой это поединщик или чужой.

Какое-то время бой идёт на равных. Взрослые азартно кричат, свистят, улюлюкают, поддерживая мальчишек… Постепенно одна сторона начинает одолевать. Схватка чуть смещается к одной из шеренг.

- Наших бьют! – раздаётся долгожданный призыв.

И на лёд высыпают парни постарше.

…Владимир наблюдал за происходившим со стороны – он находился в составе «засадного полка» дворян. Когда он был ещё мальцом, нередко участвовал в подобных забавах. Да что там, нередко – во всех, которые происходили в родном селе. Иначе и быть не могло. А тут вот уже три года не выходил на лёд.

И теперь не терпелось проверить себя в деле – чему научился у Учителя.

Над ристалищем гремит какофония звуков, которые издают из своих инструментов  музыканты. По традиции они считаются неприкосновенными, к какой бы деревне, к какому бы роду-племени ни принадлежали. Тулумбасы и барабаны, рожки и сопелки, трещотки и вальки – всё, что способно издавать громкие звуки задействовано, чтобы подбодрить дерущихся.

Наконец в бой вступают основные силы: шеренги опытных, умелых, взрослых бойцов. В центре выступавшим вперёд треугольником идут «клиновые» – сильные, проверенные бойцы, привыкшие биться плотно, плечом к плечу. От них сейчас не столько требуется личное мастерство, сколько коллективизм, осознание, что, упади кто-то один, – «супротивник» прорвёт центр, и тогда поражение неизбежно. Потому «клиновые» – единый организм: многорукий, непробиваемый, несокрушимый.

И сходятся в центре два таких «чела» – молотят друг друга убойными ударами пудовых кулаков, а упавших и запросивших пощады нету.

На флангах – иное. Здесь больше не коллективизм, а личное умение драться сказывается. Иной и упадёт, и из боя выйдет, да только не столь это страшно для забавы в целом – если, конечно, убыль бойцов с обеих сторон примерно равная.

А в этот раз у ватаги, за спиной которой стоял Владимир Кривоустов, один фланг начал подаваться назад. Видать, атаман «супротивника» поставил там группу бойцов половчее. А то бывает, что в одной семье все сыновья – забияки и на драку горазды, вот и рисуются друг перед другом, удаль показывают.

Пришла пора резерву, «засадному полку».

Проломили в нас серёдку –

Их старшой уже запел!

Удирать уже хотели,

Да «надёжа» подоспел.

«Надёжа» – это боец из бойцов, мастер из мастеров. Он один может совладать с десятком противников. Одними кулаками, как у Савватея, тут ничего не сделаешь, тут особая сноровка нужна, умение не только бить самому, но и ловко уклоняться от ударов противника.

Впрочем, в данный момент «чело» билось крепко, отступал фланг, «крыло». А потому одного, пусть даже самого ловкого «надёжи» было недостаточно. Послышался условный сигнал рожка ­– выборный на бой атаман дал команду вступать в бой резерву.

- Пожар!.. – загремел клич.

И группа дворян, в которой томился застоявшийся Владимир, бросилась «в кулачки».

Единый для всей российской армии боевой клич «ура!» будет принят через полтора столетия. А в описываемые времена каких-то  общепринятых форм в этом вопросе не существовало. Клич был у всех разный. А ведь он был просто необходим: для устрашения врагов, для того, чтобы подбодрить своих, да и себя, чего уж там лукавить… Нельзя забывать, что в те времена ещё не существовало единой униформы для воюющих армий, а потому в бою заминка в распознании своих и чужих могла иметь печальные последствия.

Вот и кричали, все по-разному: «Слава!», «Уррагх!», а то и попросту «Бей»… Нередко выкрикивали название города, из жителей которого состоял отряд: «Москва», «Тверь», «Рязань»…

А в отрядах князя Пожарского кличем служил сокращённый вариант его фамилии – получилось громко, раскатисто, узнаваемо…

Следует ещё отметить, что удар «засадного полка» во фланг в ряде районов России был запрещён правилами. Во всяком случае, возможность такого манёвра обязательно заранее оговаривалось. «Биться лицом к лицу, грудь к груди», «со спины не заходить» – эти ограничения соблюдались свято. Кроме того, при распределении бойцов в «стенке» учитывалась личная подготовленность каждого – чтобы в бою сходились люди более или менее равные по своим возможностям. А удар во фланг нарушал эти правила. Правда, при вступлении в бой отборного резерва, против каждого из его состава разрешалось драться одновременно нескольким противникам… Но в любом случае, в подобных случаях задача «надёжи» или резерва состояла в том, чтобы поддержать дрогнувших, восстановить  положение, и отойти назад, до момента, когда вновь потребуется вмешательство.

Резерв вломился во фланг противника, заметно потеснившего ряды сотоварищей Владимира.

На пути Володи оказался дюжий мужик – с подбитым глазом, с сочившейся из носа кровавой юшкой.

- Мазок! – крикнул ему Кривоустов.

- Не вижу! – в запале ответил тот.

И с ходу попытался ударить набегавшего.

Что ж, это право каждого – биться, даже если пошла кровь. Достаточно крикнуть «не вижу» – и на тебя не распространяется неприкосновенность.

Напрасно так поступил тот мужик. Не на того напал…

Владимир легко уклонился от огромного кулака, слегка подтолкнул нападавшего, и тот со всего маху грохнулся на лёд. Теперь, если он захочет вернуться в бой, ему предстояло обежать всё поле баталии, чтобы втереться в ряды своих товарищей с тыла.

А Кривоустов оказался перед двумя парнями – одного примерно с ним возраста, и похожих меж собой, словно близнецы. Уловив, что один из них пытается нанести удар, Володя чуть присел, скользнул вперёд, поднырнув под локоть противника, рывком распрямившись, отшвырнул его в сторону, опять присел… Всего мгновение – а оба брата уже повержены.

…Дело в том, что Владимир Кривоустов всерьёз занимался рукопашным боем под руководством подлинного мастера боевого искусства.

Приходится признать, что русской школе рукопашного боя просто фатально не повезло. Она оказалась напрочь забытой. И то, что сегодня некоторые энтузиасты пытаются её восстановить, реанимировать, вызывает двойное чувство: уважение к этим людям, но и досаду, что многое утрачено безвозвратно.

Многие народы на протяжении веков сохраняли и развивали свои национальные стили боевых искусств. Однако многие его и утратили. Русские оказались в числе последних.

Можно услышать, что, мол, у наших предков его и не было – своего собственного, своеобразного и самобытного стиля. Согласимся, что этого быть не может уже исходя из самой логики. Любой народ, желая выжить в стародавние времена, должен был уметь драться. У каждого народа вырабатывались приёмы борьбы, которым обучали детей, которые дополнялись и совершенствовались, и передавались по наследству. Наши предки выжили, сумели отвоевать своё место под солнцем – а потому просто НЕ могли НЕ иметь своего боевого стиля.

Энтузиасты основали несколько направлений возрождения этого стиля: РУБИ (Русское боевое искусство), РОСС (Русская отечественная система самообороны) – вот лишь два примера в подтверждение этого утверждения.

Главной отличительной чертой русского боевого стиля является следующее. Если два человека дерутся просто «на силу», тут всё просто – у кого удар тяжелее, тот и победит. Однако если тяжеленный кулак всей своей массой летит в голову, а эта голова уклоняется – последствия понятны: пытающегося ударить сила инерции сделает беззащитным перед ловким противником. Русский стиль основывается в первую очередь именно на этом: не принять и блокировать удар, а уклониться от него и подловить соперника на противоходе. Это давало преимущество не столько силе, сколько ловкости. И именно это позволяло выходить победителем из схватки с более многочисленным врагом. Человек бьющий в случае промаха теряет равновесие, устойчивость – этим и надо воспользоваться! Его нужно вынудить совершить промах, а потом достаточно лишь чуть подтолкнуть…

Право, этот принцип подходит не только к бою, но и вообще к жизненной позиции, к философии поведения. Кто знает, быть может, это боевое искусство не сохранилось именно потому, что русский человек слишком прямолинеен в повседневной жизни, чтобы использовать против врагов этот принцип?

Такая манера драться имела и ещё одно достоинство. Она позволяла экономно расходовать энергию. И тогда встречались «малосильные горячки», которые с азартом вступали в бой, и быстро выдыхались. Между тем, бои – что кулачные, что настоящие – нередко длились по несколько часов, и тогда победу одерживал тот, кто сумел сохранить больше сил.

Как бы то ни было, Владимир неплохо владел этим искусством русского боя. Он не отличался силой, как Иван или Георгий, не был ловким фехтовальщиком подобно Логвину, зато умением драться голыми руками он превзошёл всех братьев.

…Из села донёсся колокольный звон – сигнал к окончанию боя. Заслышав его, уставшие молодцы  тут же обнимались с соперниками, с которыми только что лупцевали друг друга. Только кое-где вошедшие в раж бойцы продолжали схватку, которая из забавы превратилась в настоящую драку – когда никто не хотел уступать. Со смехом и прибаутками, с матерной руганью их растаскивали.

Пришла пора вместе бражничать. Обычно самогон обязана была выставлять проигравшая сторона. Если этого не происходило, ватажник побитой команды обязан был привселюдно кричать петухом – под смех и улюлюканье толпы. Такое, впрочем, не случалось…

Однако сегодня всё было иначе – бочонок самогона и бочку пива ставил князь Пожарский. Пили вместе – победители и побеждённые, дворяне и боевые холопы, мужики и бабы.

Праздник продолжался.

Тоже последний. Не только в этом году – а на несколько лет. Смутное время уже началось. Только об этом ещё никто не знал.