ВЗЯТИЕ КАЗАНИ

Остановились в Казани. Дивились её стенам, поражались, как можно было такую крепость взять штурмом.

Один из ватажников рассказывал:

Портрет Ивана Грозного работы лучшего сегодня художника-историка Павла Рыженко

- Сколько раз подступались, пытались штурмовать Казань, да всё никак не получалось – крепко бились татары. Так ведь и далеко! Пока рать сюда доберётся от Москвы, пока артиллерию и припас доставят – а лето уж кончается, не зимовать же тут на открытом месте… Тогда повелел Иоанн Васильевич построить неподалёку город Свияжск. Его всего за четыре недели построили-ть из готовых частей, которые собирали в Угличе и сюда рекой сплавляли. Руководил этим делом знатный горододелец Ивашка Григорьев сын по прозванью Выродков… За это всех строителей царь Иоанн пожаловал золотой монетой каждого… Туда же, в Свияжск, заранее доставили войско, припас, чтобы по весне сразу к Казани подступить. Год готовились!.. Ну, когда тут наша рать стояла, в Свияжске, такой грех творили – боже ж ты мой! Делать-то особо нечего было, всю зиму в крепости сидеть-то!.. Вот и бражничали-ть, да блудодействовали. Баб-то мало нашлось, так такой содом учинили-ть…

Ватажники реагировали на этот рассказ по-разному. Одни плевались, другие блудливо интересовались… Но матерились все. Одни с осуждением, другие с пониманием.

- А по весне уже к Казани двинулись, – продолжал знаток-ватажник. – Пушки поставили большие, осадные, мины начали подводить под стены, береглись от вылазок, да и от татарских отрядов, которые снаружи остались… Сначала пытались по-хорошему дело порешить, предложили сдаться. Да татары отказались. Оно-то и понятно – крепость-то знатная, что и говорить, такую сколько раз штурмовали, да взять не могли… Тогда уже бить из пушек стали, осаду правильную повели. Ну а как взорвали мины, на штурм пошли. Сеча в городе лютая была! Татары  насмерть стояли-ть, отбивались отчаянно. Почти все полегли, в полон не сдавались. Но те, кто в полон попал, тех Иоанн Васильевич принимал ласково, раненых приказал лечить, тех, кто на службу шёл, привечать и награждать… Ну а кто от службы царёвой отказывался, тех за Югор-камень отправляли-ть, остроги сибирские строить…

- А как поняли татары, что не устоять им, – вступил в разговор другой ватажник, – то что сделали-то, басурманы… Взяли и все сокровища, которые в городе были, утопили-ть в озере.

- Каком озере? – живо заинтересовались его товарищи.

- Да есть там в городе озеро, Кабан называется… В ём и утопили-ть. Там ведь казна была – неисчислимая! Почитай двести лет наши деды возили-ть сюда дань, да и не только наши – со всех земель окрестных. Вот все эти сокровища и утопили в том озере.

- Эх, кабы достать… – мечтательно проговорил один из доброхотов.

- Кабы, кабы… – передразнил его рассказчик. – Там таких знаешь сколько доставальщиков уже перебывало-ть!.. Озеро уж больно большое. А точное место, где топили, не знает никто – все ведь татаре, которые казну свою хоронили, смерть приняли, чтобы нам не досталось, чтобы не выпытал у них кто… А так – глубоко – не найти-ть. И потом души убиенных татар сторожат тот клад, кто проведает про какой след о тех сокровищах, погибнет непременно.

Осеняя себя крестами, услышав про души, помолчали немного. Каждый думал о том, как бы поступил, если бы нашёл такой клад. Каждый думал по-своему, а выходило у всех примерно одинаково: хоромы построил бы, деревеньку прикупил с людишками, женился бы на красавице какой… Детишек бы народил…

Мечты-то у людей, как правило, сходны промеж собой.

- Тут, братцы, армянцы великий подвиг совершили, – вступил в разговор ещё один ватажник.

- Какие такие армянцы?

- Есть такой народ, за горами кавказскими живёт. Вокруг горы Арарат.

- Это к которой Ной пристал после потопа? – вспомнил Пашка – не зря прошли уроки, которые давал сельский поп Гермоген.

- Она самая.

- Значит, выходит, святой народец-то, – глубокомысленно заметил кто-то из ватажников.

- Святой, – согласился рассказчик. – Они, армянцы-то, первыми Христа всем народом признали… Ещё в 301 году, когда все остальные народы идолам поклонялись, огню, бесам всяким…

Все вновь закрестились.

Павел слушал рассказ с интересом. И невдомёк ему было, что судьба уготовила ему участь посетить ту святую далёкую землю. Только вот при обстоятельствах весьма трагичных.

Хорошо всё же, что человеку не дано провидеть свою судьбу! Или судьбу своих близких…

- Так в чём подвиг-то их?

- Армянцы – народ, в разных науках искусный, – продолжил рассказчик. – Есть среди них знатные пушкари. И служили эти пушкари хану казанскому.

- Басурману? – дивились ватажники. – Доброхотно или приневоленные?

- А кто ж его знает? – честно признался в неведении рассказчик. – Может, и добровольно, может, и невольно… Главное, что когда они, пушкари-армянцы, узнали, что подступает к Казани христианское войско, отказались стрелять по царёвым стрельцам. Собрал их хан, хотел умилостивить, златы горы пообещал. Только те армянцы не согласились, на своём стояли: не будем по христианам стрелять. Тогда повелел хан сказнить пушкарей через одного. Однако оставшиеся ответили: все погибнем, а по носящим крест палить не станем.

- Во как! – по собравшимся слушателям прошелестел говорок. – Надо ж, какие люди бывают…

- Бывают… Так вот, повелел хан приковать тех пушкарей к пушкам, да своих нукеров к каждому приставил, чтобы заставлять их палить. Ничего не поделаешь, пришлось стрелять… Да только так те гармаши палить начали, что ядра через головы наших стрельцов летели. И ни одна христианская душа от тех ядер не отлетела.

- И что ж с ними сталось?

- Всех до единого побили татары…

- Упокой их души!.. – ватажники крестились искренне, дивясь отваге безвестных армянцев, принявших смерть во спасение неведомых им московитов.

…Когда отчалили от казанской пристани, долго глядели на удалявшийся город, под стенами столько пролилось кровушки – что православной, что басурманской… Хотя, впрочем, вся она одинаковая – красная. И живёт, только пока по жилам течёт. А как прольётся, быстро умирает, становится от земли не отличимой.

Воистину: из праха вышли – во прах уйдём!