ОФИЦЕРЫ, ОФИЦЕРЫ

Мы, лица с высшем образованием, попав в армию  без всякого на то желания  (а у кого оно было, шли в военные училища, за таким же высшим образованием, хотя оно должно было быть получше нашего, видел я потом их материальную базу в двух военных училищах),   были «трудными подростками» для кадровых офицеров. Нас не устраивала сама мысль, что мы должны выполнять чьи то приказы. Причем отпетые троечники,  с которыми мы учились, оказались самыми «умными». Несколько человек, с которыми я учился,  и у которых была военная кафедра, распределились в армию. Спросил у одного такого, и не лень ему. Тот ответил,  что мы будем отрабатывать три года по распределению и за 120 ре в месяц. А они уже через два года вернуться домой, да еще будут получать 250 рублей все эти два года. Государство, чтобы мы не парились молодыми специалистами в чужих людях все три года, предложило нам сделку. Вернетесь домой через полтора года, но за это будете получать три рубля с небольшим, как солдаты. Пришлось согласиться.

И повод для ненависти*  к офицерам в учебке давали они сами. Передавая нам свои знания. Как быстро научится стрелять из пушки и пулемета БМП? Поскольку обращаться в армии полагалось через «товарищч…и далее по звездочкам», запоминать имена и фамилии не требовалось. Вот и ни одного не запомнил, как и в дальнейшем. Различал на лицо. Этот был командиров взвода, этот роты, этот еще такой-то. Но вот один из них учил нас стрелять. Методом «большого круга». Не попал в мишени так, будешь стрелять в противогазе, пока не научишься. Но перед этим должен пробежать круг на стрельбище. Пробежишь, заскакиваешь в БМП и стреляешь. И снова бежишь. Что мы научились делать, так это быстро снимать и надевать противогазы. Он не видит, одеты они или сняты, когда мы в БМП. Заскочил – снял, отстрелялся, натянул – выскочил и побежал. В конце концов попадать в мишени мы научились, но почему другие методы обучению стрельбе не разрабатывались, не ведаю.

Другой «инженер по эксплуатации», как он хвастался, и что на пенсии его с руками оторвут в автохозяйствах на гражданке, не то что нас, учил устройству БМП. При проверке знаний спросил, может ли двигатель БМП иметь частоту вращения холостого хода 750 об/мин. Отвечать поднял меня. Вообще-то может любую, как настроишь топливную аппаратуру, и это определяет проектировщик и по многим соображениям. Детали настройки стал объяснять. Правильный ответ оказался прост. Может, потому что так написано в инструкции по эксплуатации. Моего ума хватило съехидничать, почему иногда не запускается, если в инструкции сказано что «может работать». Наутро отправил меня  в ремроту, где мне должны были вправить мозги за непочтение. Ремротовские были самой сплоченной командой в учебке и противостоять им не могли другие подразделения. Прикрепили к водителю, который разбирал задний мост ГАЗ-66. Невиданная мною доселе легендарная машина. Стал «совать нос» в попытке помочь разобрать. Дедушка Советской Армии презрительно объяснил, что мне молодому бойцу нечего крутиться у него под руками. Мое дело мыть детали. Ну уж этому мы были обучены на учебных практиках в институте. Мою. Тот разбирает. Не получается. Ушел. Вернулся с прапорщиком. Поковырялись. Ушли. Пока их не было снял узел, разобрал. Мою то, что снял. Приходят втроем. С лейтенантом. Озадаченно смотрят на мост. Лейтенант отвел меня в сторону и просит рассказать, как разобрал, а то те спрашивают, а он и сам не знает. Объяснил. Далее разборку поручили мне. «Дедушка»,  с ненавидящим в мою сторону взором,  выполняет постыдную для него работу – моет детали. Да сказать не может. Офицер учиться устройству, пока я рядом. Вечером «влетело» от ротного. Оказалось, что командир ремроты уже попросил, чтобы меня перевели к нему. Было обрадовался. Останусь в Ашхабаде. Не вышло. В ремроту меня больше не отпускали.

И вот с этим отношением к офицерам мы прибыли в Кизыл Арват. Были уверены, что если там были такие, здесь будут еще хуже, раз уж сюда отправляют тех, кто плохо служит.

Не берусь вспоминать, какой взводный у меня был в какое время. Первым был Амангельдыев, вскоре он стал ротным, мне дали нового взводного, который вскоре исчез. Появился третий, его сослуживцы звали кадетом, за то, что он еще и в Суворовском учился. В апреле 79 Амангельдыев пропал, мой «кадет», стал ротным и у меня появился очередной взводный.

Вышестоящее начальство знал «только в лицо», в порядке их появления в моей жизни, не парясь их именами. И от Амангельдыева влетело на первой же недели, за то,  что провел взвод мимо командира полка, не отдав честь и не дав команду « строевым… да еще с равнением..».  Оправдывался тем, что «этого мужика в первый раз видел, откуда мне знать кто он такой».

Амангельдыева мы недолюбливали за требовательность, но что-либо предъявить ему не могли. Все было «по закону». И прощали ему это за его ироничный юмор, в наш адрес. Например, когда знакомился с нами, изучал наши документы и мне (да еще сам с изумлением):

- У тебя в военном билете «годен к нестроевой»! Как ты с таким диагнозом попал в пехоту, да еще в столь теплое место? Тебе при штабе служить надо!

- Я согласен! Направьте.

- Да уже поздно. Раз ко мне попал, в бой пойдешь первым.

- Почему именно я первым? Вон какие здоровые бойцы есть.

- Не, тех я приберегу на потом. Они после победы будут население восстанавливать!

- Я тоже хочу в этом участвовать!

- Без тебя обойдемся!

Долго мои товарищи надо мной потешались во время занятий. Ты получше тренируйся, тебе первым в бой идти. А нам что, нам население восстанавливать, командир обещал.

Несколько лет назад разыскивая по интернету сослуживцев,  прочитал,  что мой Амангельдыев командовал взводом при штурме дворца Амина*. Так выходит не только нас заставлял, а когда потребовалось, сам все сделал, чему нас учил. Повезло мне, что такой отчаянный офицер мной командовал. Второй взводный так- же был «нормальный парень». Ничего плохого не скажу, хотя и «строчил» за него конспекты.  Этот ко мне относился наиболее дружелюбно. Когда я завершал службу в Ташкентском военном училище, меня окликнул офицер. Это был он. Так вот куда он делся.  Разговорились. Подошел взводный, который нами командовал в училище. Потребовал, чтобы я немедленно шел в подразделение, а моему бывшему сказал, чтобы он с этим «алкашем» больше не общался. Но мой бывший взводный отреагировал резко. Сам иди отсюда. Это мой лучший «замок»! Далее он расспрашивал, как там у нас шли дела. Расстались друзьями. Третий и четвертый ничем не запомнились, хотя были неплохими людьми. Все таки в Кизыл Арвате офицеры оказались более порядочными, чем в Ашхабаде.

С ЧЕГО Я НАЧАЛ, ТЕМ И ЗАКОНЧИЛ.

Долгожданный дембель. Мои сокурсники пишут, что уже дома. А ты когда? А мы, 18 сержантов из Кизыл-Арвата,  и еще под тридцать из разных мест Туркмении, оказались в Ташкентском военном училище. Нам пообещали, если будете хорошо служить, домой вернетесь лейтенантами. Мы заголосили, что лучше домой и сейчас сержантами, чем бог знает когда лейтенантами. Никогда не пивший до этого Эркин, житель Ташкента, с которым мы прошли все от Ашхабада до Ташкента, слинял домой и с горя напился. Через неделю пришел нас навестить. В гражданской одежде и радостной улыбкой. Он уволен в запас. По его примеру мы напились, но этот номер не прошел. Нас оставили, да еще и не наказали. Командовавший нашими сборами полковник Нюхолов, заявил, что он все понял. Ничего у нас не выйдет. И вот последние два месяца службы я снова стал мыть полы. Но уже не один. За что мы и получили  звание лейтенанта.

***

Дополнение:

На мой взгляд, слово «ненависть» слишком обязывающее. Я просто не представляю, какое деяние должен совершить сослуживец, неважно в каком звании, чтобы его по-настоящему возненавидеть!

Про штурм «дворца Амина»: http://starodymov.ru/?p=31884