ШАМИЛЬ. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ

Николай СТАРОДЫМОВ

Говорят, что у человека должна быть одна-единственная заветная мечта. Вряд ли это утверждение справедливо. У каждого человека обязательно есть несколько заветных целей или идей, которые можно назвать мечтой. К тому же эти цели, не всегда, кстати, четко оформившиеся в сознании, в течение жизни трансформируются… Человек (в данном случае именно человек, а не имам!) по имени Шамиль не был исключением. На протяжении жизни у него было несколько целей, которые он перед собой ставил. Однако сбылась только одна его мечта – быть может, самая заветная для правоверного мусульманина – он умер в кругу семьи во время паломничества по Святым местам. И покоится в Медине на священном кладбище Дшаннат-Эм-баки. Мир праху его!

В середине XIX века подобные герои в Европе были чрезвычайно популярны. Чингачгук, Оцеола, принц Дакар (Капитан Немо) родились под пером писателей примерно в то же время. А тут – живой борец за свободу. В Париже идет спектакль о подвигах Шамиля, популярна поэзия Лермонтова и повести овеянного романтикой сосланного декабриста Бестужева-Марлинского… Гремит по миру слава опального «проконсула Кавказа» генерала Ермолова… Скачут по Петербургу императорские лейб-гвардейцы в экзотических горских черкесках…

В этих условиях «подвиги», совершаемые под зеленым знаменем газавата, были попросту обречены на популярность. Достаточно сказать, что портреты «Льва Кавказа» пишут такие замечательные художники, как Василий Верещагин, Франц Рубо, князь Григорий Гагарин, Василий Тимм…

О войне в восточной части Северного Кавказа, которая шла в середине XIX века, написано немало. Зеленое знамя газавата поднял имам Гази-Магомед. А когда он погиб, через какое-то время войну возглавил Шамиль.  Обычно личность Шамиля описывают одной краской – белой (в смысле зеленой) или черной (бело-сине-алой). Между тем это был обыкновенный человек, со своими достоинствами и недостатками. Ну а поскольку волею судьбы был вознесен на вершину популярности, пусть и в отдельно взятом регионе, эти его качества и проявлялись в гипертрофированном виде.

Хоть немного разобраться в противоречивости личности этого человека позволит пример с его старшим сыном.

Джамалуддину было восемь лет, когда он оказался в русском плену. Это случилось во время штурма аула Ахульго летом 1839 года отрядом, которым командовали генералы Евгений Головин и Павел Граббе. Сам Шамиль сумел вырваться из окружения – к слову, в этом ему много лет на удивление везло: его сподвижники-мюриды сплошь гибли в бою, а их предводитель умело выскальзывал из самых безнадежных передряг. Джамалуддин был объявлен аманатом – заложником. Желая задобрить главаря повстанцев, император Николай Павлович оказал юному горцу высочайшие почести. Лично принял и обласкал мальчика, определил его в престижный кадетский корпус. (В качестве реплики: можно представить состояние восьмилетнего парнишки, который в жизни ничего не видел кроме нищей сакли, оказавшегося в пышных палатах среди раззолоченной знати!). В качестве исключения Джамалуддину разрешили носить привычный чекмень, соблюдать исламские обычаи.

Казалось бы, Шамиль должен был бы оценить благородство имперских властей. Куда там! Он продолжил борьбу, поднял новое восстание, не особенно принимая во внимание, как это может сказаться на судьбе сына.

Между тем Николай строго придерживался однажды избранного курса. Джамалуддин получил прекрасное образование, был произведен в офицерский чин. С точки зрения традиций, он был безродным выскочкой. Но ему покровительствовал сам император! За сына кавказского бунтаря была просватана великосветская невеста, Елизавета Оленина – и сам Николай Павлович благосклонно выразил намерение быть на свадьбе посаженным отцом. Какая перспектива, какая намечалась карьера!

Все рухнуло в одночасье.

Чем руководствовался в своих действиях Шамиль, трудно сказать. На протяжении полутора десятков лет он воевал, не задумываясь о судьбе старшего сына. Впрочем, быть может, и задумывался, да только нет никаких о том сведений. А тут вдруг вспомнил! Воспылал любовью!

В 1852 года Шамиль захватил в плен… женщин! К слову, как напоминание и нынешним «борцам за истинную веру»: Аллах запретил захват женщин в качестве заложников. В заложницах оказались сестры, грузинские  княгини Анна Чавчавадзе и Вера Орбелиани, внучки последнего грузинского царя Георгия XII. Похищенные из имения в Цинандали, привыкшие к роскоши женщины оказались в заточении, на пустой луковой похлебке. Нынешние поклонники Шамиля с умилением вспоминают о том, что имам, узнав о скудном меню пленниц, пришел в негодование и приказал кормить их лучше. Прямо слеза умиления пробивается, право слово… Между тем с другими пленными обращались совсем иначе. Лишь один пример: во время пресловутого Даргинского похода русская армия наткнулась на завал из изуродованных тел своих павших товарищей. Да что там: вспомним «Кавказского пленника» Лермонтова – а уж кто-кто, а Михаил Юрьевич относился к горцам с искренним уважением!

Так вот, Шамиль потребовал в обмен на свободу княгинь вернуть ему сына. Воспитанный в лучших традициях русского офицерства, Джамалуддин отказывается от блестящей карьеры и столь же блестящей женитьбы и соглашается на обмен. Он возвращается горы. Конец истории печален: вчерашний гвардейский офицер не выдержал столь резкой перемены в судьбе и тяжело заболел. В горах не нашлось квалифицированных врачей – воинственный отец взывает к врагам, к русским: помогите! Газават еще бушевал, тем не менее на просьбу откликнулись – к Шамилю отправился лекарь. Помочь он не смог – Джамалуддин умер.

Существует такая легенда. Джамалуддин как-то нарисовал очертания Российской империи и показал отцу точку, где находится Дагестан и Чечня. Не имевший, по сути, никакого образования, Шамиль ему не поверил – не мог поверить, что весь мир, в котором он живет, за который борется, за который проливает кровь своих единоверцев и неверных, занимает на карте России столь мало места. Было ли так на самом деле, неведомо. Но факт остается фактом: через год после смерти сына Шамиль сдался и принес присягу на верность российскому императору.

И вновь накатывается слеза умиления. Какой прием был оказан Шамилю в России, с какой помпезностью его встречали!

В Кавказской войне погибли около полумиллиона русских солдат. Население Чечни сократилось почти на миллион – в это число входили как погибшие, так и уехавшие в другие регионы от войны подальше. В тяжелейший период Крымской войны, когда на Кавказском театре военных действий войска генерала Николая Муравьева (позднее за взятие неприступного Карса ставшего графом Карским) отбивали многократно превосходящие силы турок, Шамиль пытался ударом с тыла помочь единоверцам. В горных аулах, в зинданах томились сотни (если не тысячи) русских солдат и казаков. С благословения того же Шамиля продолжались набеги на русские села и казачьи станицы…

В этих условиях вполне можно было бы ожидать, что имаму не приходится рассчитывать на особые милости. Между тем…

Опять же легенда. 27 августа 1859 года плененный имам в сопровождении полковника Трамповского отправился в Петербург. Свидетели утверждают, что в течение всего пути Шамиль по компасу следил за направлением движения, опасаясь, что его отправят в Сибирь. Вместо этого его ждал фурор!

- Мы будем друзьями! – пообещал Шамилю царь Александр Николаевич (будущий Освободитель), лобызая вчерашнего врага.

Согласно фундаментальному труду Оксаны Захаровой «Светские церемониалы в России», для Шамиля была разработана целая, как бы сказать, «культурная программа». Горец, до того не видевший ничего, кроме войны, попал в другой мир. В Петербурге для него был устроен парад гвардейских войск, он посетил Кунсткамеру. В Харькове имам был поражен цирком, искренне считая, что фокусы – это колдовство. В Москве Шамиль побывал в Кремле. (Интересный факт: в Москве он попросил организовать ему встречу с генералом Ермоловым, тогда уже тяжело больным – настолько он уважал этого достойного противника). Всюду, где бывал пленный имам, его возили в театры, в библиотеки, в соборы, устраивали балы…

В конце концов Шамиль отбыл в почетную ссылку в Калугу. Сюда же привезли семью и прислугу бывшего имама в числе двадцати двух человек. На содержание их казна выделила солидный пенсион.

В начале 1870 года Шамилю разрешили совершить хадж в Мекку. Он успел поклониться гробнице Магомета. Скончался Шамиль 4 февраля 1871 года.

С пленением Шамиля ситуация в регионе кардинально изменилась. Собственно война, как организованная борьба, быстро прекратилась, тем более что присоединение к России Нахичеванского и Эриванского ханств отрезало охваченные газаватом районы от материальной и духовной подпитки извне. Война выродилась в отдельные, хотя и систематические, набеги разбойничьих  шаек на мирные поселения.

Непримиримые сторонники газавата переселились в Турцию, в чем им царские власти препон не чинили. Судьба их оказалась незавидной. Многие попросту не выдержали пребывания в лагерях, что в России, что в Турции… Ну а кто сумел обосноваться в Османской империи, полноправными гражданами Порты все равно не стали, им разрешили обосноваться в своеобразных военных поселениях в самых неприспособленных для жизни местах вдоль границы с Арменией, где переселенцам пришлось влачить жалкое существование. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов чеченцы, воевавшие в рядах российской армии, были самыми беспощадными воинами – мстили за своих родичей, с которыми столь жестоко обошлись единоверцы.

Следует отметить, что борьба с исламскими радикалистами Кавказа в первой половине XIX  века велась не только силовыми методами. Одним из путей замирения горцев было активное привлечение их на русскую военную службу. О судьбе Джамалуддина речь уже шла. Но он был отнюдь не единственный. В рядах русской армии действовало несколько иррегулярных воинских формирований, состоявших из представителей местных народов. За отличия в боях они награждались знаменами или значками с надписью на русском и арабском языках, серебряными трубами.

Особую известность приобрел Дагестанский конный полк, состоявший из шести сотен. С началом Крымской войны развязались боевые действия и в Закавказье. Силы турецкой армии численно многократно превосходили русскую. Только один пример. В бою под Баяндуром сошелся 7-тысячный отряд князя Орбелиани и 30-тысячный Абды-паши. И такое соотношение сил было практически всегда. При этом русская армия не потерпела ни одного поражения. Между тем ситуация могла сложиться и иначе. Дело в том, что с тыла намеревался по русским намеревался ударить Шамиль со своими мюридами. Не просто намеревался – выступил в поход. Однако у него на пути встал Дагестанский полк, совершивший беспримерный переход через Кавказский хребет. В результате мюриды не смогли прорваться в Закавказье, где с их приходом ситуация могла кардинально измениться.

Еще в 1828 году по особому распоряжению Николая I в свиту императора был включен взвод «из знатнейших кавказско-горских уроженцев», «преимущественно таких, которые имеют влияние на своих единоплеменников». Они одевались в национальную одежду. Понятно, что вернувшись домой, они проводили пророссийскую политику.

Как бы то ни было, в третьей четверти XIX  века край казался замиренным. Да, бесчинствовали абреки, да, казаки постоянно должны были быть начеку, да, горцы продолжали умыкать женщин и угонять скот. Но по сравнению с периодом газавата на землю Чечни пришел мир.

Тогда казалось, что навсегда.