«Энергетика»

Валерий Рокунец. Мы с ним чай пьём в сквере перед театром Моссовета

На этот раз меня позвал к себе в команду Валерий Рокунец, мой друг по академии, с которым нас двоих в 1994 году пограничники прокатили при выпуске. За меня тогда вступился Геннадий Лисенков. А Валерию пришлось ехать в далёкий Хабаровск. Выслужив там установленный ценз, он добился перевода в Москву, получил квартиру, уволился в запас… Как не преклониться перед такой напористостью!..

А в настоящее время Валерий работает в газете «Энергетика». Позвал меня к себе в замы… Любопытный момент: он особо подчёркивал, что ему сама по себе должность не так важна – он согласен, чтобы в нашем тандеме ведущим был я. Смешно, право… Я руководства журналом нахлебался полной ложкой в «Боевом братстве», мне там сделали надёжную прививку от руководящих должностей.

Чтобы быть руководителем, нужно уметь надевать броню, чтобы энергетические стрелы от тебя отскакивали. Потому что «сладким будешь – расклюют, кислым будешь – расплюют». Руководитель всегда вызывает недовольство с обеих сторон – как «сверху», так и «снизу». Станешь потакать подчинённым – они этого не поймут, не заметят и не оценят, зато от руководства заполучишь неприятности, как пить дать. А начнёшь проводить твёрдую руководящую линию – в лице людей, с которыми непосредственно работаешь, неизбежно заполучишь недругов. Во всяком случае, мой личный опыт свидетельствует именно об этом.

Ирина Гришина

Правда, не так давно Ирина Гришина из журнала «Воинское братство», услышав от меня эти слова, посмеялась.  По её мнению, просто я не руководил  журналом так, как сам считал нужным, а только выполнял волю руководителей-дилетантов. По мнению Ирины Владимировны, если бы я САМ руководил СВОИМ изданием, вот только тогда ощутил бы, какой это вброс адреналина. Ну что ж, может быть и так, не знаю. Только по мне процесс личного творчества интереснее и привлекательнее, чем процесс руководства коллективом.

…Газету «Энергетика» выпускает некая (как явствует из самого названия) энергетическая компания, так что это издание является в первую очередь ведомственным, а потом уже отраслевым. Главным редактором и руководителем медиа-холдинга является Алексей Иванов. У него в подчинении находится три издания: журнал «Энергополис», газета «Энергетика» и рекламное приложение к журналу.

Алексей Иванов

Алексей Георгиевич очень непростой человек, и я не могу сказать, что за тот недолгий промежуток времени, что мы проработали вместе, хоть немного понял его. Правда, у меня сложилось впечатление, что всё же работник, в смысле исполнитель, он более успешный, чем руководитель. Но это, быть может, мнение и ошибочное. А вот то, что человек он умный, и собеседник интересный = это бесспорно.

Только один пример. Как-то ехали мы с Алексеем Георгиевичем в машине на какое-то мероприятие, если не ошибаюсь, на пресс-конференцию в Госдуму. И заговорили о репрессиях 30-х годов – он к данной теме относится трепетно, и к Соловецкому камню на Лубянку ходит на митинги обязательно… Так вот, поведал мне  Иванов чрезвычайно любопытную мысль.

Как известно, после Июльского восстания в 1918 году партия левых эсеров была запрещена. Партия-то запрещена – а люди-то остались! А это, ни много, ни мало, полтора миллиона человек. Причём, партия-то небедная была, она опиралась не на сельскую голытьбу, как большевики, а на работящего «справного» крестьянина, на середняка… Так вот, по мнению Алексея Георгиевича, левые эсеры от своих лозунгов не отказались, а только затаились, афишировать их перестали. И в 30-е годы, когда подросли их дети – вот это и был реванш за тот разгром Июльского восстания; вот тогда всю «ленинскую гвардию» под корень-то и вывели…

Право же, звучит вполне логично.

Александр Торопцев

Недавно мы о той же теме говорили с моим другом и великим умницей, писателем-историком Александром Торопцевым. Петрович высказал схожее суждение, что в 30-е большевиков гробили детки уничтоженных «нэпманов». Я ему рассказал о точке зрения Алексея Георгиевича. Петрович внимательно выслушал, подумал, этак рассудительно пробормотал: «А что, очень может быть…». Ну а если уж Торопцев допускает такое предположение!.. В моих глазах он – большой авторитет в вопросах истории.

Но вернёмся к «Энергетике».

Офис редакции располагается в торговом комплексе «Румянцево», что за МКАД по Киевскому шоссе. Первое, с чем пришлось столкнуться, когда добираешься туда, – это опять проблема трудности пути. Мало того, что мне лично нужно проехать под землёй через всю Москву от станции метро «Новогиреево» до «Юго-западной», так ещё на автобусе добираться до ТК километров пять. Автобус там ходит бесплатный, однако его утром берёт штурмом многочисленный офисный планктон, обосновавшийся в сотовой рамке офисных помещений комплекса. Равно как и вечером уехать оттуда в Москву – проблема!

Вообще-то совокупность зданий, в которых расположился торговый комплекс, изначально строился как перехватывающая парковка. В какой умной голове родилась такая идея, я не знаю. В конце концов, идея – она и есть идея, как родилась, так могла бы и сгинуть. А вот кто решил вкладывать деньги в её реализацию!.. Автомобилистам предлагалось подъезжать к комплексу, оставлять машину, а самому дальше ехать в битком набитом автобусе до метро. Между тем, это ж трасса на Внуково, самолёты на посадку заходят прямо над крышей комплекса. Так что при прилёте всяких делегаций шоссе часто перекрывают и тогда всё в округе стоит (я имею в виду транспорт). Эти несколько километров до метро автобус иной раз полз по полтора часа!

Правда, якобы в некой перспективе здесь должна будет проходить ветка метро. Но только когда это случится!

В общем, автопарковку перепрофилировали в торгово-офисный комплекс. Его по телевидению иной раз рекламируют, однако сколько я там проработал, больших толп покупателей, бродящих по торговым площадям, не наблюдал. Аренда офисов там ниже, чем в более удобно расположенных комплексах, так что фирм в «Румянцево» набилось более чем достаточно.

В числе прочих – и «энергетический» редакционный холдинг.

Что мне очень не понравилось там с самого начала, так это два момента.

Первое – это размещение. Большой зал с окном во всю стену. В этом зале расставлено десятка полтора рабочих столов. Окно выходит на юг, соответственно, солнце ярко сияет сквозь стекло, несмотря на защитную плёнку и жалюзи. Потому столы расставлены таким образом, чтобы солнечный свет не светил в экраны мониторов. Напротив окна, вдоль торцевой стены устроен парапет, за которым восседает секретарь главного редактора. Рядом с секретаршей, под её неусыпным контролем – две двери: одна входная, а вторая ведёт в кабинет главного редактора. Таким образом, все люди, которым определено рабочее место в в данном помещении, весьма ограничены в выборе вариантов того, как рассаживаться. Те, кому повезло, в смысле, кто пришёл раньше, заняли места вдоль стен. Остальные вынуждены сидеть за столами, скомпонованными в центре зала. При этом (повторюсь, чтобы заострить внимание) приходится отметить ещё один минус. Стол приходилось ставить таким образом, чтобы на экран монитора не падали прямые солнечные лучи, которые сквозь прозрачную степу пронзали едва не весь объём зала.

Я на рабочем месте

Должен признаться, я лично не люблю сидеть так, чтобы за спиной имелось открытое пространство. И уж подавно, чтобы за спиной кто-то сидел. Творческий процесс, процесс подготовки материала предполагает некоторое сосредоточение, некоторую интимность, что ли… А если у тебя за спиной сидит другой сотрудник и может читать, что ты пишешь… Это напрягает. Между тем, у меня было именно так. И у многих других сотрудников.

Нельзя обойти молчанием ещё один негативный момент. Среди сидевших в зале полутора десятков людей каждый имел собственную задачу. Например, рекламщики в течение всего дня не отрывались от телефонной трубки. Они постоянно кому-то звонили и предлагали клиентам вкладывать деньги в наше издание. Честно говоря, я вообще с трудом представляю себе, как и кого можно убедить в своей необходимости таким образом, ну да это другой вопрос. Я сейчас о другом. В просторном гулком помещении стоял непрерывный фон множества голосов, которые кого-то убеждали  (повторюсь) вкладывать деньги, рассказывали о расценках и бонусах, просвещали о том, какое вообще издание они представляют… Короче, о творческой обстановке там не шло и речи.

Следующее, что касается помещения. Как я уже говорил, это был просторный зал с широченным окном, а точнее, с застеклённой стеной. В зале было очень жарко и душно. Кондиционер имелся и даже работал, он располагался над центром зала на потолке. Когда его включали, поток холодного воздуха изливался на сидевших под ним, затем, постепенно нагреваясь, растекался по помещению, едва достигая сидевших у стен. Потому время от времени в коллективе вспыхивали перебранки – кому-то было холодно, кто-то изнемогал от жары, один боялся простуды и потому выключал кондиционер, другой требовал понизить градус температуры в помещении…

Мне, как самому молодому (по стажу работы здесь, но отнюдь не по возрасту), выпало сидеть у окна (застеклённой стены). Казалось бы,

Моя визави Элла

можно было просто открывать фрамугу. Однако за соседним столом сидела сотрудница, которая ужасно боялась сквозняков. Поскольку Элла являлась самым благожелательным и незлобливым человеком в помещении, не учитывать её интересы и здоровье было бы нехорошо, потому я приноровился проветривать рабочий уголок в моменты её отсутствия.

Разумеется, это всё мелочи. Однако, как известно, именно мелочи определяют уровень комфортности нашей деятельности. А тут как-то этих мелочей накапливалось чересчур…

И второе, что мне очень не понравилось с первого же дня. Это необходимость каждому расписываться в ведомости – во сколько пришёл и во сколько покидаешь рабочее место.

Тут ведь вот в чём дело. Какими бы ни были мои взаимоотношения с руководителями на всех предыдущих местах службы, меня никто особо не контролировал,  зная, что моему слову можно верить. С другой стороны, все мы взрослые люди, у каждого имеется участок работы, который, кроме самого сотрудника никто не сделает. И потом сама по себе редакционная работа, редакционная кухня предполагает некоторый люфт в распределении рабочего времени – для журналиста вполне нормально, что он приходит-уходит раньше или позже… Короче говоря, никогда и нигде меня не унижали записью в гроссбухе. Даже контроль за пребыванием на рабочем месте с помощью электронной карточки особо не царапает, потому что она, карточка, служит в первую очередь пропуском через турникет, а потом уже контрольным устройством. А вот роспись – задевает. Она – показатель того, что тебе руководители изначально не доверяют, что тебя заранее подозревают, что ты станешь опаздывать и уходить до времени, и не считает нужным от тебя свои подозрения скрывать.

Однако я решил, что возможность работать в паре с другом, которому доверяешь, и который доверяет тебе – само по себе это поможет преодолеть многие проблемы.

Очень скоро я понял, однако, что минусов в этой работе столько, что они перевешивают плюсы. Меня не устраивало всё.

Прежде всего, дорога. Каждый день стоять в толпе в ожидании

Утренняя толпа на автобус

автобуса, ехать в нём, набившись как шпроты в банку… Как-то утром трассу в очередной раз перекрыли, а тогда шёл сильный дождь. На остановке скопилась неисчислимая толпа народа, а автобус всё не шёл.  Когда автобус наконец подошёл, в него не смогла втиснуться и пятая часть толпы. Та же картина случилась и со вторым транспортом, и с третьим… В конце концов, я опоздал на работу часа на полтора, приехал мокрый и злой. Вообще мы почти все тогда опоздали… Вот тогда я и решил, что данное место – не для меня.

К тому же сама  по себе работа была неинтересной. Более неинтересной работы в моей творческой биографии не случалось никогда. 12 полос газеты большого формата забивалось множеством обязательных материалов, читать которые было неимоверно скучно. Возможно (подчеркну: не утверждаю, но допускаю!) для специалистов они представляли собой интерес, но лично меня, когда я пытался их вычитывать, неуклонно тянуло в сон. Для материалов читабельных места оставалось всего ничего.

Поначалу я привычно приступил к формированию авторского актива. В одной из предыдущих частей своих воспоминаний я рассказывал, что попервости у меня это получалось с значительными трудностями. Теперь же опыт уже имелся, связи тоже… Короче, подтянул я авторов, в «Энергетике» стали появляться интересные материалы (это не значит, что их не было раньше – я имею в виду, что за счёт привлечения новых авторов и расширения географии их стало больше). С моей подачи с редакцией стали сотрудничать, в частности, такие авторы, как Аркадий Соларёв (Самара), Сергей Прыганов (Ростов-на-Дону), Александр Ельцов (Калининград), Александр Ешану (Полярные Зори Мурманской области), Владимир Акимов (энергетик с Северного Кавказа, сейчас проживающий в Москве), Вадим Артемьев (юрист из Москвы), Лиана Хачатурян из Еревана и некоторые другие.

Только вскоре я понял такую вещь. Для владельцев газеты вся эта интересность не играла никакой роли. Поверите ли: за те четыре месяца, что я проработал в газете, ни одного разу на совещании не прозвучало ни единого доброго слова по поводу повышения градуса интересности, по поводу привлечения тех же новых авторов.  Да и вообще речь о материалах, которые были попросту читабельные, вовсе не заходила. Владельцы ориентировались исключительно на рекламные публикации.

Сам я побывал на нескольких объектах энергообеспечения, в частности, на открытии ТЭС в Павловском Посаде. Журналист я неплохой, так уж постарался расписать  увиденное получше… Нет, тот же результат – абсолютное незамечание со стороны руководства. Ну так и чего стараться-то?..

Итак, ездить далеко. Работать неинтересно… А тут ещё вновь повторилась история, которая становится привычной в современной действительности. А именно: и здесь реальная получка, которую мне выдавали на руки, оказалась меньшей, чем была обещана. Владельцы рабочих мест, как только могут стараются облапошить новопоступивших сотрудников – такова сегодняшняя реальность.

Короче говоря, я вновь решил менять место работы.

В принципе, я допускаю, что человек, который читает эти записки, может подумать: мол, всё-то ему плохо, всё-то ему не по нему… Признаться, я и сам иной раз задумываюсь: может, и в самом деле харчами перебираю, слишком завышенные требования предъявляю к жизни и работе… Только ведь хочется всё же, чтобы затраченное время приносило хоть что-то – не удовольствие, так деньги… Или наоборот… Неужто это слишком завышенная планка требований?..

И всё же интересная у меня профессия! В каждом месте, где доводилось работать, обязательно открывались новые, ранее неизвестные, как бы это сказать, информационные поля. За четыре месяца, что я проработал в газете «Энергетика», я так много узнал об этой отрасли нашего хозяйства. О тружениках, которые дают нам электричество, а также о трутнях, которые, ничего не производя и не принося ни грана пользы ни производителю энергии, ни её потребителю, весьма комфортно устроились в этой жизни, присосавшись к этому многоотраслевому хозяйству.

Вновь и вновь не устаю я выражать своё удивление по поводу вот какого обстоятельства. Любая страна, любое государство, любой народ живут в первую очередь за счёт того, что часть этого народа производит некие материальные блага. В советские времена государственная идеологическая машина работала на создание образа труженика – рабочего или колхозника, которые нас, иждивенцев, кормили, одевали, обеспечивали материальными благами. И хотя в реальной жизни мы видели совсем иного рабочего и колхозника, не такого, каким представал перед нами на экране, тем не менее, уважение к этим людям формировалось и поддерживалось.

В каком-то фильме прозвучала хорошая фраза, которая прочно засела у меня в памяти. На вопрос о смысле жизни сельский паренёк отвечает: это пусть надстройка об этом думает, а нам народ кормить надо. И ведь неплохо сказано, ей-богу!

Так вот, а что мы видим нынче? Вот чуточку прикоснулся я  к энергетической составляющей нашего бытия. В этой сфере трудятся прекрасные люди, здесь делается немало для того, чтобы у нас в домах был свет, было электричество. Вот листаю блокнот с записями тех месяцев работы. Нахожу имена энергетиков, которые достойны добрых слов: Дмитрий Готлиб, Юрий Трофимов, Павел Животников, газовики-нефтяники Иван Глумов, Виктор Орлов, Борис Хакимов, Евгений Фаррахов…

А что мы знаем о них, о их проблемах?..

На пресс-конференции у Валентины Петренко

Нет, когда перед Новым годом ледяной дождь оборвал провода в Подмосковье, все всполошились, начали энергетиков клясть. Но потом всё восстановили – и ситуация опять никому не видна и не слышна. Между тем, суть проблемы устранена ли? Если всё повторится, опять не порвутся провода? Или Саяно-Шушенская трагедия – не повторится ли на другом объекте?.. А в ответ тишина. Между тем, мне довелось участвовать в пресс-конференции, которую проводила сенатор из Совета Федерации Валентина Петренко по поводу Саяно-Шушенской ГЭС – и понял я, что от подобной техногенной катастрофы не застрахована ни одна электростанция. Вернее, чуть не так – ни один объект от гехногенной аварии не застрахован. Но тут – настолько вопиющие нарушения, что… Ладно, не будем заниматься кликушеством. Не застрахованы, в общем.

(К слову, пресс-конференцию с Валентиной Петренко организовывал Сигитас Спангелис – чудесный человек, которого мы похоронили минувшей весной. Сколько лет без жилья человек маялся, а тут только получил её – даже пожить в ней не успел. Жизнь наша, действительность…).

О чём, бишь, я…

А, вот, о том, что главный герой наших телесериалов – отнюдь не рабочий, не труженик. В нашем «главном из искусств» культивируется образ мента (понта?) или бандита, олигарха или ещё кого – но только не работяги. Герой обязательно рассекает по асфальту на «лексусе», но никак не на тракторе по полю; он невесть чем занимается в комфортабельном офисе, но не стоит у станка. Единственный «герой»-рабочий на нашем ТВ – это фрезеровщик нетрадиционной ориентации из «Нашей Раши»… Любой молодой человек стремится стать грибком из офисного планктона, охранником или официантом, но не идти на завод. В наше время этого не стыдились, я, например, работал на фабрике, и не стесняюсь того. В нынешние же времена, человек, у которого в трудовой книжке не отмечено, что он хоть какое-то время не являлся «менеджером», вроде как неполноценный.

Опять же обращение к государству – хотя и понимаю, что это обращение напрасно, ни к чему оно не приведёт.

Наши президент и премьер удивляются, что в стране не хватает инженеров и квалифицированных рабочих. Да откуда ж они возьмутся-то, господа хорошие? Нет у нас в СМИ (коль речь веду именно о них) идеологии создания положительного облика рабочего человека. В сфере той же энергетики, поскольку я заговорил о ней.

Прежде чем завершить «энергетическую» тему, расскажу ещё об одном эпизоде того периода моей биографии.