1991–1993

Подработка в академии

Геннадий Лисенков

Осенью 91-го мой тогдашний начальник, уже упоминавшийся Геннадий Лисенков предложил мне поработать в Военно-историческом архиве и поискать документы о жизни и судьбе замечательного человека – генерала Николая Дмитриевича Артамонова, жившего во второй половине XIX – начале ХХ веков. Я работал с удовольствием… Однако постепенно стало ясно, что в новых условиях без дополнительного заработка никак не обойтись. И мне пришлось бросить архивные изыскания и заняться «трудовой деятельностью».

Кем мне только ни пришлось работать, чтобы приносить домой денежки! Это заслуживает отдельного разговора, и происходило уже после юбилейного для меня 91-го года, потому пройдусь по тем страничкам биографии бегло.

Начал я подработки в мае 1992 года с охраны и разгрузки вагонов с сахаром на железнодорожной станции в Люблино. За сутки дежурства нам платили по две тысячи рублей. За переноску каждого мешка сахара платили по десять рублей. Скажу так: при погрузке машины для меня до 150 мешков перетаскать было легко и беспроблемно, более 250 – уже тяжко. Мне как офицеру государство выплачивало тогда семь тысяч в месяц, а за два-три дежурства на станции я получал от коммерсантов второй оклад. А таких дежурств у меня выходило в месяц до десяти, так что сумма дополнительного заработка набиралась приличная. Досада брала от такого унижения!..

Николай Дмитриевич Артамонов

Я написал, что как слушатель академии получал семь тысяч (это, напомню, на лето 1992 года) в месяц. Так вот, эта фраза не совсем точна. Потому что получку нам выплачивали более чем нерегулярно, задержки на месяц-другой случались постоянные. Если бы не приработки, просто выживать было бы невозможно… И вот время от времени в период самоподготовки в нашем учебном корпусе появлялся человек, ведавший выдачей получки слушателям. Естественно, все тут же стремились зазвать его в свою аудиторию, угостить… Пройдясь по учебным аудиториям, и «наугощавшись», этот человек удалялся, вполне довольный жизнью, и наобещав каждой угощавшей группе, что именно она станет первой получать деньги, когда они появятся в кассе. Мы хорошо об этом знали – о том, что подобные обещания он раздаёт налево и направо  всем подряд. Однако считали необходимым вновь и вновь угощать его, потому что если бы он затаил на кого обиду – вот в конец очереди неугодных передвинуть ему было вполне под силу!.. В конце концов, он едва не угодил под суд за свои финансовые махинации, да только сумел из неприятностей вывернуться.

Сердар и его жена Наташа

Потом я работал сторожем на стройке… Это было на Маросейке; а напротив памятника Кириллу и Мефодию подрабатывал дворником мой друг Сердар Овлиекулиев, обучавшийся в то время в институте повышения квалификации работников радио и телевидения – прекрасный радиодиктор, великолепный знаток русского языка (а также английского и родного туркменского), кандидат наук… Мы с ним встречались по утрам – я после ночной смены, а он с метлой… «Привет, академик! – Привет, кандидат!» – приветствовали мы друг друга.

Ну а потом мне пришлось потрудиться вышибалой в ресторане, охранником на дискотеке «голубых», ночным торговцем в придорожном ларьке, сторожил несколько магазинов, летал в Пермь за собакой для «нового русского», трудился в бригаде по перевозке мебели… Да мало ли ещё где и чем занимался!.. Торговал часами, конфетами, газовыми пистолетами… А ещё в течение года я работал вахтёром в студенческом общежитии Литературного института им. Горького, что по ул. Шота Руставели – это было едва ли не единственное место, трудиться на котором было во всяком случае интересно.

Всё это для меня в собственных глазах выглядело унизительно. И дело, естественно, не в том, что я считал и считаю унизительным труд как таковой, вовсе нет. Просто такое положение дел служило иллюстрацией того, как происходит унижение истинных патриотов страны и возвышение её разрушителей!

Когда я шёл служить в армию, я знал, что моя Родина – сильное государство, которое занимает достойное место на политической и экономической картах мира. Да, недостатков в СССР хватало, их имелось даже в избытке, если уж говорить объективно. Однако тогда я был уверен, что это всё – временное явление, что со временем мы изживём их. Кочуя по гарнизонам, я видел офицеров, которые верой и правдой честно служили Отчизне. Да, конечно, среди нас тоже встречались разные люди, и непорядочных тоже хватало, однако в целом мы выполняли возложенную на нас миссию, будучи в уверенности, что за наши труды со стороны государства нам воздастся. Общаясь с простыми работягами, с учителями, с представителями самых разных профессий, я видел, что все они трудятся каждый на своём месте, и каждый достоин лучшей жизни. И в то же время все мы обладали неким минимумом социальных гарантий.

И вдруг в одночасье всё изменилось. Всё, чему я служил, вдруг было объявлено неправильным и даже преступным. Людей, которые честно трудились на своих местах, вдруг обозвали дураками, которые не умеют жить. А мерзавцы и проходимцы, которые разрушили мою Родину и при этом баснословно обогатились на этом процессе, вдруг оказались уважаемыми людьми, успешно прожигающими жизнь.

То есть не сам по себе факт, что я вынужден был подрабатывать для поддержания бюджета семьи, меня унижал – вовсе нет. А вот то, что я, боевой офицер, верой и правдой служивший на периферии, оказался в нищете, что меня на подработку сознательно толкнуло то же государство, которое перед этим отправляло меня на войну и в отдалённые гарнизоны. Равно как и превеликое множество таких же других офицеров, многие из которых представлялись мне ещё более заслуженными – также оказались на обочине жизни. А события, которые перевернули нашу жизнь в августе 1991 года, были организованы и проведены в интересах группки людей, которые и раньше жили неплохо, и теперь просто захотели жить ещё лучше, отобрав эти дополнительные блага у всего остального народа.

Когда сегодня я вижу и слышу, как нынешние преуспевшие «политологи» (одни и те же по всем каналам) осуждают события 17-го года, мне очень хочется им напомнить слова из басни дедушки Крылова: чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться… Я лично не одобряю революции вообще как таковые, потому что в результате их гибнет множество простых людей, а к власти приходят отнюдь не лучшие представители человеческой расы. Команда, которая оказалась у кормила (от слова «кормиться») власти в России в результате событий двадцатилетней давности, – наглядное тому подтверждение!

По мне, так свержение памятника Скобелеву и памятника Дзержинскому – одинаковое проявление отсутствия исторической культуры. И в этом вопросе что матросы в 17-м, что демократы в 91-м – одно и то же. Понятно, что сам по себе факт свержения памятников-кумиров – только эпизод революции. Да только уж очень символичен этот эпизод. На излёте СССР кто-то из сатириков (или в КВНе, не помню точно) удачно пошутил над революционной песней «Весь мир насилья мы разрушим до основания…», а закончил строку не «а затем», а задал вопрос: «а зачем?». Что тут скажешь? Разрушать и впрямь легко, и не следует этого делать. Только мы-то знаем, что революции на том и зиждятся, что разрушают, не задаваясь вопросом «зачем». Просто в этом заключена их сущность.

И жертвами этого разрушения что в 17-м, что в 91-м стали миллионы и миллионы людей. Только после 17-го у народа ещё достало сил выкарабкаться. А вот нынче Россия выдохлась, надорвалась, на наших глазах она умирает. Похоже, больше ей не подняться.

…В общем, насыщенным получился год 1991-й от Рождества Христова. Для всего мира, для нашей страны, для меня лично и для моей семьи.