ТЫЛОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ВОЙНЫ

Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги.

Джан-Джакопо Тривульцио,

французский маршал

Должен признаться, всякий раз, когда по ходу повествования приходится отвлекаться от событий, непосредственно связанных с нашествием Лжедмитрия, испытываю неловкость. Ну в самом деле: быть или не быть царству, а если быть, то какому, а если не быть, то во что переродиться – то есть самые насущные проблемы тех лет, даже не лет, а дней, решались в Кракове и Кремле, под Кромами и в Путивле… А тут – то на Кавказ приходится отвлекаться, то о Сибири говорить… Казалось бы: где Лжедмитрий – и где Строгановы!

Да только ведь всё в мире взаимосвязано, и цепочка причинно-следственных связей создаёт не прямую последовательность, а скорее многосложный узор вологодских кружевниц, в котором неведомо где какая нить начинается и какая коклюшка в каком направлении её потянет. В те дни Московское  царство-государство не замыкалось вокруг Кром! Оно продолжало разрастаться в сторону восхода солнца. Именно оттуда шёл поток средств для содержания войска, для ведения войны. Нет, не привычных нам купюр, не кошельков с серебряными монетами. Оттуда поступали меха, оттуда шла соль, которые и питали ненасытную государственную казну, там производилась немалая толика товаров, отправлявшихся за границу, и приносившая, соответственно, прибыль в виде звонкой иностранной монеты.

Там, в западных предгорьях Урала, коль речь сейчас идёт об одном из братьев Кривоустовых, о Павле, добывались средства на войну.

В сражениях верх одерживают воеводы и ратники; что же касается войны как социального явления, то тут побеждает государство в целом, во всей его совокупности, включая и экономический потенциал. А её, экономическую составляющую войны, создаёт тыл.

Между ратником на войне и тружеником тыла всегда существует антагонизм, сколь бы ни старалась его снивелировать пропаганда лозунгами о их неразрывном единстве. Единство-то несомненно, но только на уровне социальном, но никак не межличностном. Между отдельными людьми взаимоотношения, пожалуй, посложнее складываются, чем между социальными слоями!

Потому что один человек рискует жизнью и здоровьем на ратном поле, и считает, что за эту жертвенность ему полагается щедрое воздаяние. Другой трудится, не покладая рук, сам зачастую недоедая, отказывая себе во всём, только бы обеспечить фронт всем необходимым. И он тоже за таковую жертвенность считает себя вправе рассчитывать на воздаяние. Кто из них прав в оценке своего вклада в общую победу? Ответ очевиден: оба. Как ни говори, а воевать легче, хотя и опаснее. Как ни говори, а трудиться в тылу тяжелее, да только с опасностями фронтовыми это не сопряжено.

Так что антагонизм между ними неизбежен! Человек вообще так устроен, что свои личные беды и труды оценивает выше, чем заботы ближнего своего; и уж тем более дальнего.

Несовершенен человек!

Мы изучаем историю битв и походов, и далеко не всегда задумываемся о том, что для снаряжения ратника на войну необходимо выковать меч, сплести кольчугу, испечь хлеб и умело высушить его в сухарь… И всё это требуется оплатить! Война сама по себе доходов не приносит – сплошные убытки. И экономика государства должна иметь потенциал для того, чтобы выдержать столь колоссальную нагрузку.

В описываемый период едва не полгода пятидесятитысячное войско топталось под Кромами. Пятьдесят тысяч человеческих желудков, сотни тысяч желудков лошадиных ежедневно требовали еды, еды, еды… Пушки и самопалы требовали пороха и  свинца, в крайнем случае, каменного дроба. Людские тела нуждались в новой одёже и обувке… Что-то ратники приобретали за свои средства, да только это сравнимо с каплей в океане – основная нагрузка расходной части ложилась на государственную казну. Но даже если ратник что-то приобретал на свои средства, это необходимое требовалось ещё доставить в лагерь!..

А содержание лазарета и оказание помощи раненым! Даже похороны павших и отпевание их!..

На всё требовались деньги.

Об интенсивном и экстенсивном пути развития экономики мы все наслышаны. В начале XVII столетия пополнение казны шло в первую очередь за счёт расширения границ царства и освоения новых охотничьих угодий. Однако уже появлялись первые промышленники, которые отходили от привычных схем добычи средств. Нарождался капитализм – дикий, беспощадный, жадный…

Строгановы стали одними из первых в России предвестниками того, как станет страна развиваться дальше. Они ещё не развернулись в полную силу – и на десятую часть своей силы ещё не развернулись. Более того, скорее всего, они даже не предполагали в тот далёкий 1605 год, какие баснословные богатства сокрыты у них под ногами. Пока основную ставку они делали на привычные соль и пушнину. Но только уже дымили трубами на их землях первые железоплавильные заводики, уже выплавлялись первые серебряные поделки, уже разглядывали на свет не верящие такой удаче глаза старателей первые уральские самоцветы…

Многие, очень многие ходили по этим землям, глядя на бурные реки и грозные морщинистые скалы-бойцы по их берегам. Только не мной подмечено, что слова «смотреть» и «видеть» – отнюдь не синонимы. Смотрели-то многие, а Строгановы – увидели.

Почему они были столь щедры по отношению к царям? Почему позволяли правителям столь беспардонно запускать руку в их кладовые? Да просто всё! Они откупались от царей, чтобы оставаться фактическими хозяевами на этих неисчерпаемо богатых землях! Взятка?.. А хоть бы даже и так, пусть будет взятка, только данная не мелкому чиновнику-казнокраду, а самому царю, который, пусть и возьмёт щедрую мзду, да только пустит-то её не на что иное, а на пользу самому же государству. А раз так – пусть берёт, надёжа-царь, пусть черпает полной горстью сколько потребно! Строгановы своё наверстают!

Так что чтобы понять события, происходившие в Московии в первом десятилетии XVII века, без описания тыловой составляющей оборонного потенциала московского царства не обойтись!