Макарьевский монастырь

Ну и последняя остановка на нашем недельном пути состоялась в Макарьевском монастыре.

Свято-Троице-Макарьево-Желтоводский женский монастырь известен ещё с XV столетия. Его несколько раз разоряли, не раз он горел, его закрывали, тоже не раз, причём, ещё до революции…

Многие годы он процветал благодаря тому, близ него располагалась знаменитая богатейшая ярмарка – крупнейшая в России, а то и во всей Европе. Но потом это торжище перенесли в Нижний Новгород и обитель захирела – это события XIX века.

Сейчас монастырь возрождён. Он очень красив, что снаружи, что изнутри.

Проживают в нём восемнадцать  насельниц.

Нас, туристов, разделили на несколько групп. С каждой группой ходила насельница монастыря (поскольку я не уверен, что всех их следует называть монахинями, остановлюсь на этом более широкого смысла слове).

Мы побывали в главном храме, в приделе его, осмотрели сад и цветник… Слов нет: всё красиво, ухожено, благолепно…

А вот не оставляло душу сомнение…

Впрочем, к сомнению я ещё вернусь. А пока – о другом.

Я прошёл разные участки экскурсионного маршрута с разными группами. Мне было любопытно сравнить, как рассказывают об обители её насельницы.

И вот на что обратил внимание. Одна, весьма почтенного возраста, говорила, а точнее даже сказать, вещала догмами: следует делать то, и нельзя делать это, за то будет воздаяние, а за это – геена огненная. Другая, совсем ещё юная девушка, рассказывала интереснее, познавательнее. Третья же словно как рассуждала, обращаясь к нам как к собеседникам.

Вот именно эта, третья наша наставница (имею право я так её назвать?) говорила с нами о вещах самых насущных, актуальных сегодня.

За время своих путешествий я слышал уже немало экскурсоводов-священников, или же тех, кто не посвящён в некий сан, но имеет благословение на то, чтобы говорить на религиозные темы в стенах обителей. А вот в памяти остались буквально несколько человек, которые говорили искренне, от души, и в то же время интересно.

Ведь казалось бы: пришли в монастырь туристы. Зеваки. В лучшем случае, они искренне интересуются обителью. Согласен, это праздное любопытство, суетное, мирское, но всё же искреннее. Но у большинства нет и этого – большинство просто пришли, потому что оплачено.

И вот выходит представитель этой обители и начинает вещать: грешить нельзя – господь накажет, а нужно соблюдать!.. Ну разве в этой ситуации то же зерно из Писания упадёт на добрую пользу?.. И разве на том же сеятеле лежит меньшая ответственность, за то, что он не понимает, где следует сеять те самые зёрна, а в какие моменты это бесполезно?..

Мне увиделась в этой картинке какая-то символичность

Я не являюсь человеком, как это принято говорить, овоцерковлённым.  Но мне нередко становится неловко в храме за людей, которые вроде как верующие, и в золотых крестах. Что внешний вид, что поведение людей не соответствуют тому, как это должно быть.

Мне говорят: мол, не внешний вид главное, не частности поведения, а главное – что в душе. Я думаю, что в такой постановке вопроса имеется подмена понятий. Не помню, кажется, Экклезиаст предостерегал от подобных подмен?..

В самом деле, если человек пришёл из дальнего странствия, духовно голодный, ему и в самом деле простится, если он вошёл в храм без соблюдения каких-то формальностей. А вот когда дядечка бродит по храму в шортах и заложив руки за спину, крест под расстёгнутой до пуза рубашке как-то не убеждает в искренности его веры.

…Много подобных монастырей я уже осмотрел. И никак не могу сформулировать у себя в душе отношение к ним.

Что такое монастырь в его исторической ретроспективе? Это когда несколько человек желают удалиться от мира, и вести святую жизнь. Нередко они являлись форпостами православия в языческом или иноверческом мире. Такое отношение к вере я могу понять.

Что такое монастырь сегодня? Опять же, я могу понять иноков, которые желают удалиться от мира, и отселяются куда-то подальше от людей и соблазнов. Там они в поте лица добывают хлеб насущный, ну и т.д. Что же мы видим на примере таких вот монастырей: Макарьевского, Раифского, того же нижегородского Печёрского, в котором я побывал через два дня?.. Благоустроенное комфортабельное жильё, полчища паломников, которые несут сюда не лепту вдовицы – а стабильный доход от туристических экскурсий?..

Во что превращается жизнь монахов в этих условиях?.. На что устремлены их вожделения?.. На святость жизни? Да не смешите меня! Они заботятся о приращении богатств монастыря. Какое «в поте лица»,  какое умиротворение, когда в обитель ежедневно вваливается толпа любопытствующих с толстыми кошельками?..

Казалось бы: и те монахи, и эти монахи. Только одни и в самом деле молятся о спасении человечества в отдалённых скитах, в бедности и уединении, а другие… даже и не знаю как сказать, чтобы не задеть душу верующего… Монах, который обитает в обители, благосостояние которой (ну и того же монаха, соответственно) зависит от числа туристов вряд ли столь же искренне молится о спасении погрязшего в грехе человечества.

Опять же, если обитель находится на отдалённом острове в суровом краю – это одно. А если в крупном городе и к ней подведены все коммуникации благ современной цивилизации – совсем другое.

Я понимаю разницу между монахом и священником. Потому пример, который сейчас приведу, может показаться несколько из другой, как говорится, оперы. И всё же…

В Москве я не раз видел, как священник приходит на службу в мирском платье, и только для собственно богослужения переодевается. Как-то неправильно это. Ведь быть православным священником – это не возносить молитвы и отпускать грехи с девяти до восемнадцати. Быть священником – это не служба, а образ жизни, смысл и цель собственного бытия. Человек, переодевающийся для отправления культа – больше принадлежит миру, чем церкви.

Скажете – грех так рассуждать?.. Наверное. Только что ж поделать, когда я вижу, что и в церкви «всё не так», и с самой верой у прихожан напряжёнка!..

Вот примерно такие не слишком набожные мысли думал я, будучи в монастыре.

Та самая, третья, насельница обители говорила очень душевно и проникновенно. Она обращалась в первую очередь к женщинам. Нет, она не пеняла: мол, грешницы вы!, она не пужала их муками ада.. Она рассуждала о самых женских грехах, о роли женщины на земле, о том, что именно от женщины зависит, будет ли продолжаться род человеческий, народ православный, государство Российское…

Ну а потом мы отправились в дальнейший путь.

До Нижнего Новгорода, конечной точки нашего пути, оставалось шесть часов пути.