КРУИЗ-2013.

День седьмой. Пункт 16. От Ладоги к Горицам

Утром я проснулся. Вышел на палубу. И почувствовал себя неуютно.

И дело даже не в том, что это было первое  пасмурное утро за всё время нашего круиза. В конце концов, не настолько плоха оказалась погода, чтобы настроение скисло.  В уныние приводила вода, по которой шёл наш теплоход, а точнее, даже не вода, а жижа.

Насколько чистой выглядела вода в Ладоге и Онеге, в Неве и Свири, настолько теперь… Она была нездорового жёлто-коричневого мутного цвета, по ней плыло множество подтопленных брёвен, каких-то веток, пластиковых бутылок, мусора… Блага цивилизации, так их расперетак! И всё это несётся в чистейшее Онежское озеро! Ну неужто человек так устроен, что не может не загаживать всего, чего касается!..

Вот такое случилось утро – под низкими серыми тучами дизентерийного цвета  жижа несла людские материальные непотребства в чистейшие карельские озёра.

Оказавшаяся на палубе женщина, также поднявшаяся ни свет ни заря, настороженно поинтересовалась, не опасны ли для нашего теплохода плывущие навстречу брёвна. Я её успокоил, что те, который плывут, неопасны. А вот если какое-то упрётся в дно, то кто его знает…

Не нужно было ей этого говорить!

Мы шли по реке Вытегра. Впрочем, это не совсем так. По сути дела, речки Вытегра, Ковжа, Шексна уже не являются самостоятельными гидро-единицами, они превратились в составные части канала, соединяющего Онежское озеро и Волгу. И легендарное Белое озеро, стоящее на седьмой позиции крупнейших пресноводных озёр Европы, также оказалось теперь лишь уширением всё того же канала.

Так вот, мы шли вверх по Вытегре, а навстречу тянулась очередь стоящих на якоре барж, контейнеровозов, «наливников», которые ожидали своей очереди на шлюзование. Насколько же они, эти шлюзы, необходимы судоходству, но насколько же  обладают малой пропускной способностью!

Всего за время следования нам довелось миновать больше десятка шлюзов. Нашему лайнеру войти в распахнутые ворота камеры не составляло труда. Баржам проделать этот манёвр было куда труднее. Нам довелось стать свидетелями того, как одна баржа, покидая шлюз, со скрежетом обдирала борт о створки ворот. Такой звук неприятный, знаете ли…

Именно в то утро я обратил внимание на то, насколько заметно изменилась природа. Казалось бы, суток ещё не прошло, как мы отчалили от острова Кижи, а поди ж ты – лес уже совсем другой, и степень заселённости берегов повыше.

В половине седьмого утра проплыли Анненский мост. Интересно, как этот тип мостов называется? Наплавной, но раздвижной. Когда мы проходили мимо, он был причален к берегу. При необходимости он перегораживает реку, пропускает транспорт, а потом опять освобождает путь, приживаясь к берегу. Любопытно: он по графику работает или же по мере накопления транспорта? Когда мы проходили мимо, на площадке перед мостом стояла одинокая машина. Ей долго ждать, или достаточно «мостовому» заплатить?

Как же много есть того, чего мы не знаем, потому что не сталкиваемся!

Река выписывает колена, и за нами неотрывно следует «Зосима Шашков». Несмотря на ранний час, вдоль берегов уже кипит работа. И становится понятно, откуда в низовьях Вытегры столько грязи. Здесь работает много техники. Стоят землечерпалки, с барж вдоль берегов насыпается щебень – укрепляются берега, время от времени встречаются огромные ворохи брёвен…

А мысли текут, текут… Как вода за бортом. Бурун вроде как есть, а прошло немного времени, и нет следа от того буруна. Равно как и мысли нередко растворяются в голове, не оставляя следа.

А впрочем… Я часто ссылаюсь на книгу Сергея Лукьяненко, которая произвела на меня больше впечатление – «Спектр». Там герой размышляет о том, что есть человек, а именно он сам, сравнивая себя с фотоном света: частица или только волна. На что Ключник ему отвечает: какая, мол, разница, всё равно фотон прекратит своё существование либо на сетчатке глаза или в кроне звезды; главное – что его жизнь не пройдёт бесследно!

Так и мысль: она может раствориться и забыться, но рябь от неё останется обязательно, и она обязательно трансформируется в новую мысль.

Однако я всё время носил с собой блокнот и делал себе пометочки.

Например, такую.

Вот совершаем мы круиз. Теплоход влечёт нас от пункта к пункту… И в каждой точке нас встречают, люди отдают нам крохотный кусочек своей жизни. Они, эти люди, не знают друг друга, и не узнают никогда, и единственное, что их объединяет – это то обстоятельство, что они участвовали в обеспечении нашего отдыха. (Понятно, что объединяющих факторов куда больше, то же гражданство одной страны для начала, но я беру только один фактор). И получается, что наш отдых, наш круиз – это нечто ожерелья, на которое нанизано некоторое количество зёрнышек (кусочков чужих жизней). Взять бусы, или чётки – каждая бусинка ведь сама по себе, и только мы воспринимаем каждую лишь как составную часть чего-то общего. Каждое зёрнышко индивидуально и неповторимо, оно живёт своей единственной и неповторимой жизнью, а мы воспринимаем людей в каждой точке нашего пути как функцию, призванную нас обслуживать.

Хмурый матрос, который совершал утреннюю приборку корабля («тягал машку»), с угрюмой завистью косился на нас, рано поднявшихся столь рано. Ничего, паренёк, не завидуй! Сегодня, когда у всех участников круиза отпуск уже завершился, каждый из нас тягает свою «машку» (наверное, все знают, но на всякий случай: так на корабле называют верёвочную швабру, которой драят палубу). Это жизнь, парень, привыкай! Сегодня ты вкалываешь, а я на отдыхе – а завтра наоборот. Диалектика!

И ещё думал я. Это был четверг, 1 августа. Где-то там, в миру простых смертных, рабочая неделя  подвигалась к своему завершению. Что такое рабочая неделя для трудовых будней?.. Да так, не особо что-то значимое. Их в году полсотни. А для нас, участников круиза?.. Да здесь каждый день переполнен впечатлениями! Всё в мире относительно, братцы мои, всё относительно!

А по каналу навстречу нам шли и шли различные суда. Насколько оживлённая транспортная артерия!

И названия: «Александр Румянцев», «Косино», номерные «Волго-Дон» или «Волгонефть», «Стриж», «Ласточка»… К слову, а почему одни суда имеют названия, а другие идут просто под номерами?

На острове Пеллотсари (или это было на острове Коневец? – запутался…) нам рассказали, почему там нет волков. Для волчьей стаи нужна площадь минимум полсотни квадратных километров. И если площадь острова меньше, хищники на нём не обоснуются. А вот зимой по льду захаживают. Экскурсовод Арина нам рассказала, что прошедшей зимой волки съели собачку – всеобщую любимицу.

И ещё думал я о монашестве. Не в смысле самому постриг принимать, а об этом социальном феномене в целом.

Вообще я по поводу монашества ещё напишу. А сейчас – только одна мысль.

Мы в тот момент плыли от одного монастыря к другому. Но насколько жизнь у иноков по трудности разная везде. Как-то несправедливо выходит: исторически вкалывали все по-разному, а в ранге святых они одинаковы. Правда, это я рассуждаю с точки зрения людской, а на небе другая логика.

…Просыпается теплоход. Кто-то начинает пробежку, кто-то идёт ускоренным шагом. Кто-то делает гимнастику, разминает руки и спину… Молодёжи среди нас нет – ни единого юного лица, только седые, морщинистые… Кто-то стоит любуется берегами, потягивая сигарету…

Думаю о том, что здесь проявляется натура человека, его жизненная позиция, его любознательность или потребительское отношение к жизни, созерцательность или просто пассивность (в моём представлении это разные понятия), его жизненный тонус, то самое, что Макс Фрай называет Искрой.

…Утро!

Погода тихая, ветерок тихий, вода тихая, идём тихо… Красота!

Проходим Белое озеро, в котором стая сейнеров занимается выловом рыбы.

А потом втягиваемся в реку Шексна, в истоке которого стоит разрушенная церковь.

На всеобщее обозрение выставили расписанных на конкурс матрёшек. Объявлено голосование. Как определить, какая краше?.. Узнаю, которую раскрашивала самая юная участница конкурса, отдаю голос ей.

В девять часов справа по движению миновали не то впадающий ручеёк, не то залив. Там из воды торчит множество вбитых свай, на берегу разрушены какое-то строения… Как-то грустно видеть такое. Кто-то ж строил дом, кто-то ж столько сил положил, чтобы эти сваи вбить… А сейчас – запустение!

…До обеда проходили мероприятия по плану.

А потом мы подошли к Горицам.