Валерий Киселёв

Очерк

БРОНЕПОЕЗД МОЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ИЛИ УРОКИ ПИСАТЕЛЯ

Очерк о творческом союзе военных писателей (ЛИТО) времён середины второго десятилетия, двадцать первого века.

ВМЕСТО ЭПИГРАФА

Главный законодатель

Главный законодатель для писателя, это – его читатель!

Законы творчества, которым следует любой литератор, пишутся временем любви или безразличия публики, что держит в руках книгу…

Поэтому – Закон любви читателя – главный закон творчества писателя.

И зря скажет писатель: «Это не моё время, пока меня не понимают… вот пройдут годы и, публика дорастёт до моих произведений.»

Народ – всегда старше своих загадочных детей – писателей…

***

Компания молодых людей собралась по причине того, что они молоды и счастливы.  Сидели за красивым праздничным столом, смеялись, шутили, вели приличные умные разговоры. Вдруг, кто-то сказал: «А вы знаете… среди нас писатель!» И показал на меня…

– Как? Вы пишите книги, стихи? – зашумели все и я, предполагая дальнейшее внимание, специально смутился и покраснел, и даже было открыл рот, но меня опередил совсем молодой человек в офицерской форме старшего лейтенанта-артиллериста, который, глядя прямо мне в глаза, спросил:

– А разрешите я прочитаю вам свои стихи? – продолжая, умоляюще сверлить меня взглядом.

Мне ничего не оставалось, как только на правах уже теперь литератора ответить:

– Сделайте милость, читайте…

Офицер достал из внутреннего кармана, заранее заготовленный листок, развернул его и стал читать. Читал он плохо, постоянно сбивался, произносил какие-то непонятные слова, да и вообще – оратором он оказался слабым.

Все слушали, почему-то виновато и смущённо смотрели то на него, то на меня и как-то робко затихли. Понятно никто не хотел обидеть чувства молодого человека, ведь стихи были про любовь, женщину, жизнь… Были и удачные строчки, но, в общем, – стихи, так скажем… – которые ещё не получились…

– Ну как? Что скажите? Вам понравилось? – как будто испытывая меня, загалдели все сразу, как он только закончил читать. При этом ни один не высказал своей оценки.

Мне пришлось, чтобы быть честным, но и не обидеть молодого поэта, – обойтись общими фразами, типа: «В Вас говорит поэзия, потому что вы молоды и счастливы и… Слава Богу!  – Влюблены… Пишите и результат будет.”» А внутри – ярко и отчетливо возник образ…

Тогда я никому о нём не рассказал, а вот сейчас, почему то, вспоминая тот случай, он, этот образ, – возник с особенной силой…

***

Старший лейтенант в полевой форме артиллериста с автоматом за спиной стоит рядом со своей пушкой и обращается ко мне, даже, не то что обращается, а громко, по привычке артиллеристов, – орёт:

– Сейчас я вам покажу, как стреляет это чудо современной техники! Там далеко за двадцать километров от нас находится враг в окружении наших войск. Мы уничтожит его точным выстрелом… И только он готовился дать команду на стрельбу, я, – перебил его и сказал:

– А разрешите я садану по противнику?

Он, естественно мне говорит:

– Сделайте милость, саданите…

Я бегу к ящику с боеприпасами, корячась еле-еле вытаскиваю огромный снаряд, кое как кидаю его на плечо и на заплетающихся ногах пытаюсь дотащиться до пушки. Расчёт солдат, видя очень необычного заряжающего стрелка и… (хорошо, согласен, – пропустим это слово…), предусмотрительно отбегает подальше. Я тем временем пару, тройку раз брякнул снарядом по железякам у пушки, но всё же, – умудрился его засунуть, нет, точнее запихнуть в какую-то дырку ствола и, сначала покрутив ручки прицела, дернув за шнурок, произвести выстрел! И спрашиваю лейтенанта:

– Ну, как?…

Ответа, конечно не последовало.

Лейтенанты, – после окончания военных училищ, именно в таких конкретных случаях, – переходят на очень специфический вид русского языка, в котором вспоминаются в основном все до одного близкие родственники…

Но, слава Богу! Это – вымысел. А если бы это действительно так происходило и если бы не дай Бог, – я саданул… куда-нибудь туда?

В нашей жизни нам часто приходится слышать от наших же друзей- товарищей советы о том, как что-то правильно сделать. Хозяйка, которая кое как научилась варить мужу щи, – готова научить шеф повара ресторана: как и что готовить на профессиональной кухне. Мужчина, – в детстве во дворе, гоняющий с пацанами мяч, причём только резиновый, – готов научить тренера сборной страны: кого и куда ставить на чемпионате мира. Ну, а писать стихи пробовали все, до одного. И… – такой вопрос от них: «Вот это, – хорошие стихи! Вы же тоже так думаете?» – знаком многим.

Неужели мы все: так хорошо разбираемся в этом?

Я, – человек ищущий и всё время неудовлетворённый своим результатом… По крайней мере, мне так кажется, что я именно такой в своей литературной деятельности. Написав свои первые пару книжек и несколько стихов, – я отчетливо понял, что надо прийти к таким же ищущим и неуспокоенным, как и я, и: учиться, учиться и учиться…. Я стал искать: «С кем?»

Я нашёл таких.

Это – литературное объединение военных писателей, которое, – оказалось заседает по очень непростой, почти секретной схеме, – в культурном центре Вооруженных сил, что на Суворовской площади в Москве.

Мои встречи и знакомство с этим особенным сообществом были и непросты, и очень поучительны… и запоминающе-интересны.

Писатель не согласен

Нобелевский лауреат Ландау говорит,

что никакое воображение не может охватить, то –

что может физическая наука…

Не согласен!

Это воображение ученого – не может, а вот воображение любого, даже рядового писателя, умеет охватить воображением такое, – что никакая наука, даже «физическая» и, даже близко не подойдет к воображению писателя…

Это ученые думают, что наука – первична…

А, писатели уверены – первично воображение.

***

Кто из живущих ныне скажет: что, получив хотя бы немного славы человек, как писатель сможет за это «чуть-чуть» не поплатиться всей своей жизнью. Кто из пишущих и допустивших свою душу к творчеству, – сомневается, что литературный успех приводит к потере жизни обыденной, заставляя забыв обо всём и работать, работать и работать… Литератор превращается в определённый биоробот, нацеленный только на поиск, разгадывание, осмысление, производство выводов в виде слов, фраз, предложений… Он смотрит на жизнь уже другими глазами и заметив что-то: замораживает это в своих чувствах навсегда. Но, он – не чудак и сумасшедший… Он – одержимый, чтобы выполнить своё предназначение: сказать людям важную истину. Конечно, – он сам себе выбрал этот путь и это предназначение. Он сам будет, до боли, в себе самом копаться, рисуя и создавая Смыслы Истины, а потом всю жизнь сомневаться: насколько хорош этот рисунок.

Но выбрав этот путь однажды, – отойти от него уже не удаётся.

Вот именно таких людей я и встретил в том творческом союзе на Суворовской площади.

Тогда, в самом начале, я сам был ещё другим. А они, – были уже давно людьми особенными, смотрящими на каждый объект, человека, событие – как на подтверждение или отрицание своих внутренних поисков Смыслов и литературных новшеств… Конечно, я говорю о «костяке» – руководителях и профессиональных писателях.

О стремлении писателя

Писатель должен быть в стремлении показать читателю,

как, возникший в его уме воображаемый символ в искусстве, –

превращается в миг и, – открывает глубину целого миропонимания

и, даже, – даль и возможность через это – видеть будущее…

Такому писателю – верит читатель.

***

О НЕКОТОРЫХ ИЗ НИХ МОЙ РАССКАЗ

Как обычно, почему-то не угадав со временем, когда надо было явиться на заседание: я пришёл в большой, пахнущий старыми книгами кабинет, в два окна и огромного стола для дискуссий и, – нашёл там всего трёх человек, собравшихся на заседание. Они удивлённо посмотрели на меня, на мою настойчивость быть рядом с ними и, но сразу, поверив, приняли в свои ряды. Наверное, они тогда, уже имея литературный опыт и несомненный талант, а в этом я, почему-то уже и не сомневался, – они подумали: «Если я человек пустой, то сам через какое-то время отвалюсь, как ненужный предмет на крыле колесницы великого творчества, а если… всё равно не отстанет, поэтому пусть побудет с нами.»

Я уселся за стол вместе с ними с ощущением, что у меня именно сейчас, именно здесь произошло события настолько важное и грандиозное, что я перестал дышать, ловя воздух, выдыхаемый ими: как абсолютно особенный в этом мире… Они действительно были особенными…

О писателе сегодня

Сегодня писатель в России, для того чтобы писать так востребовано

и остаться при этом в памяти народа, – должен, если сможет, выстрадать и сформулировать идею, формирующихся обновленных Смыслов, меняющегося народа.

Если ему удастся понять и записать эти изменения

и создать философские и человеческие идеи вокруг,

которых будет строиться новая жизнь, –

это будет – Гений столетия!

Народ находится в поиске…

Первый из них, который представился на моё расшаркивание перед всеми ними, –

***

ВОЛОДЯ ШИГИН

Он, – среднего роста, взрослый, немного полноватый человек со взглядом: то вспыхивающим и с весёлостью глаз, изучающий всё, что происходит вокруг… то, выключающий глаза из жизни и, уносящийся куда-то в себя внутрь. Меня это переключение взгляда настолько поразило, что я увидел в нём сразу двух, живущих внутри людей. Первый, который и назвался именем Володя, был человек обычный, разговаривающий о обычных бытовых делах, что и как надо ещё поставить на стол заседаний, и какой-то работе, которую он доделает завтра, о причине: почему так немного народу сегодня собралось и… – второй человек – писатель. Иногда этот второй, переключая взгляд, хватал любой попавшийся под руку листок и что-то на нём записывал… Помешать ему в этот момент ни что и ни кто не мог. Так, его отключение происходило несколько минут, затем взгляд снова оживал для общества, а на лице появлялась задорная, но снисходительная улыбка. Он никогда и никому не объяснял и не показывал, что он записывает. Вдруг я для себя понял, что свои внутренние творческие открытия этот человек делает постоянно. У него не существует времени ни для кого другого. Он умудрился приспособиться к общению с любым из окружающих таким образом, что ему никогда и никто не мог помешать…

Действительно, подумаешь: «какая ерунда – если в разговоре человек отвлёкся на пару минут и задумался… Он же не теряет нити разговора…» Или почти не теряет… А он, на самом деле, – живёт всегда только: мыслью о творчестве!

Потом я узнал, что он автор семидесяти книг! Я долго пытался перемножить время работы над одной книгой и их количество и у меня получилось: Шигин – очень старый человек. Как говорится: «столько не живут…» Но он был передо мной: молод душой и телом, очень живой и, даже, – периодически пытался со мной шутить…

Эту его особенность ни на минуту не отвлекаться от творчества я заметил и позднее… На любом собрании, совещании: неизменная тетрадь и листок бумаги перед ним и заметки, заметки, заметки… После той памятной для меня встречи с ним, теперь и у меня в карманах пиджака, куртки, даже брюк обязательным аксессуаром стали: блокноты, листочки бумаги и ручки…

Спасибо Владимиру Шигину за первый урок писателя: «Всегда быть в работе: замечать любой случай в жизни, находить для него соответствующую формулу, сделать красноречивым и особенным и, не потерять, записать, что называется “на манжетах своей творческой памяти”… Естественно мы никогда не перекинулись даже словом о том: что и как он делал… но мне тогда не надо было пояснений, я был готов видеть то, что должен был увидеть… Ибо – зачем я тогда туда пришёл? Я же –писатель!»

Позднее я прочитал некоторые его книги. Это книги хорошего умного и много знающего о море человека. Каждая из них: открытие и нового, и, так необходимо, искомых мною Смыслов…

Володя Шигин никогда не произносил этих или даже подобных слов. Эти слова я произношу за него… Но, уверен, – он, и как писатель, и как историк разделит смысл этого выражения:

О человеке

В истории, бегущей по векам, – человек ничего изменить не в состоянии.

Он (человек), может лишь выразить свою жалость, показывая свою беспомощность ко всем живым и мертвым, барахтающимся в круговерти убийств, войн, боли, глупости, жестокости, Веры, и безверия в лучшую судьбу и жизнь…

Бесперспективность действий самого человека –

всегда обманывается понятием надежды на лучшее будущее…

***

ИГОРЬ ВИТЮК

Вторым был, удивительно обаятельный, разговорчивый, с улыбкой провидца и усиками Дон Жуана человек, – Игорь Витюк.

Он умел находить контакт в разговоре с первой минуты. Его очень грамотная, я бы даже сказал «изысканная речь», – пестрила литературными оборотами очень правильного русского языка. Он не говорил, он филологически складывал свою речь и, высказываемая им мысль, была хрустальна чиста и прозрачна.

Так умеют говорить только люди, бесконечно влюблённые в жизнь и… поэты.

Игорь действительно оказался профессиональным поэтом. Причём, – поэт сильный, самобытный и неповторимый. В разговорах он всегда ратовал за правильную литературу и очень расстраивался, когда его не слышали и не понимали.

Кроме всего он, как подтверждения того, что «влюблённость в жизнь во всех её неимоверных проявлениях» – оказался: активным общественным деятелем. Его общественная жизнь, мне увиделась, как его дополнительная характеристика: неуспокоенного человека, – «Всё вокруг в этой жизни для человека – важно!» Выступал на радио и телевидении, на возможных творческих собраниях, издавал и помогал издавать книги, учил писать стихи на семинарах, общался с молодыми авторами и многие за ним ходили по пятам. Мне сразу он показался: корифеем литературы, очень серьёзным писателем и человеком талантливым.

У него неопровержим был талант вести, даже, – обычную беседу.

Игорь Витюк, повидал в жизни так много и настолько разного по своей глубине, что его удивить чем-то новым было невозможно.

Он умел слушать и услышать!

Мне было очень лестно, что он принял меня, как равного человека.

Но главное, как я считаю, и это доказал мне Игорь Витюк, – это мысль, что писателем может стать не каждый…

Не может быть так, что вот жил человек другой жизнью, кем-то там был, чем-то там занимался, и, вдруг, – стал писать… Хотя, сегодня при расширении «царства образованных людей», людей, которые при своём образовании ещё и тянутся к искусству (пока, конечно, в нашей стране есть станем мягко говорить: «небольшой провал» в образовании, искусстве и литературе… И скажем, с надеждой – это временное явление. Да и вообще, время покажет: есть ли этот провал на самом деле?). Так вот, – многие образованные люди, тянущиеся к искусству, вдруг решают для себя, что они ещё могут писать…

Нет ничего страшнее в литературе – дилетантизма…

Я для себя, не понимая этого тогда, – но, чувствуя проблему как таковую, – боялся своего бестолкового чванства, как мне казалось: ещё не состоявшегося литератора больше всего…

Витюк, это – в ЛИТО, как раз тот человек, который самыми невероятно добрыми, изысканно-изощрёнными словами пытался говорить со многими в нашем сообществе, – что не всем надо писать! Он учил, рассказывал, сам показывал, как… Но!.. Слышали его единицы… Лейтенант, который на писательском собрании читает стихи, который считает, что так между прочим, кроме основной своей профессии, – может стать ещё и поэтом… Это на самом деле беда… Как удавалось Игорю Витюку объяснять таким писателям, что им не надо писать вообще! Это – загадка. Но, человечество у него в долгу, потому что не появилось у этого самого человечества авторов «ни о чём, ни про что и ни ради чего-то»…

А значит не было занято время наших с вами читателей… И наше тоже! Как, начинающим, ещё не писателям, научиться себя не называть поэтами или прозаиками до тех пор, пока, это слово с трепетом произнесёт само общество читателей и… тогда…

Писатель!

Это слово – профессия! Это – слово, – Великое чудо человеческого ума! Это – огромная ответственность!

А в уста Игоря Витюка, как определённую его характеристику, хочу вложить именно такой смысл:

О литературе

Поэзия – это чужая, певучая боль!

Проза – незнакомое, тягучее счастье…

Публицистика – далекая, изнуряющая тоска…

Критика – пришедшее страстное отражение.

***

СИЛКИН ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ

Третьим, указанным здесь, но, безусловно первым по значению был председатель союза военных писателей – Владимир Александрович Силкин.

С его согласия и под его аккомпанемент замечаний и советов творилось таинство заседаний литературного объединения. Он, большой крупный мужчина с тяжёлым лицом и телом, больной всеми немыслимыми болезнями, озабоченный огромным количеством внутренних и семейных проблем, как мне казалось, преодолевая мировую скорбь нашего разваливающегося литературного и творческого общества страны, – успевал наблюдать, примечать, оправдывать даже самое странное и, – сохранять бодрость духа. Я, например, общаясь с ним всегда утешался сознанием его морального превосходства в литературе над многими и разными. Это был своеобразный литературный и неоспоримый генерал над затеей кого-то стать писателями. Его стихи, да и вообще творчество было настолько фундаментально и основательно, что вызывало уверенность, что современная литература не умерла. Его жизненный опыт внушал оптимизм моему бронепоезду и делал одновременно счастливым меня, что я оказался на борту этой машины.

Но, неся на себе это «клеймо таланта», он не стал самолюбив и высокомерен. Мне, почему-то порой казалось, что литература для него не удовольствие, а – проклятие. Вот, кто работал не покладая ни минуты своего таланта и рук. Я иногда замечал такой же отстранённый взгляд его глаз, когда он погружался в себя. Я чувствовал, как он не слышно пел свои стихи… Мне казалось, что они в нём звучали независимо от него, он их выдумывал, он их собирал с окружающих его людей, событий… Его поэзия была осмысленной и точной. Я боготворил его.

У него была ещё одна обязанность. Обязанность, которая передавалось в моём постоянном учении и мне, и многим из нашего коллектива, – заставлять говорить правду, называть вещи своими именами, разъяснять неосознанное.

Я видел порой, как он сам мучился от правды, как всегда она была ему невыгодна, как она усиливала все его болезни, но… – он не мог поступать по-другому. Промолчать, значит изменить всем своим, написанным до этого, стихам. Он твёрдо имел желание объяснить, выразить, осознать и рассказать – то, что его окружало. Не писать он не мог.

Для меня это и стал образец писателя. Он настолько мастерски владел пером, что дружба с ним была просто подарком судьбы.

У «генерала» была ещё одна особенная обязанность, – написанное в прозе или стихах у каждого писателя, стоящего хоть как-то рядом с ЛИТО, – должно быть пронизано правильными Смыслами.

Здесь происходили уже нешуточные, настоящие баталии: о том, чего делать нельзя ни при каких обстоятельствах! Владимир Александрович, при всех своих знаниях и, я уверен, – правильных знаниях, – не стал человеком пресыщенным и гордо-занудным. Он со всей теплотой и иногда бесперспективностью пытался рассказывать каким надо быть писателю…

Именно ради этого я и ходил в ЛИТО. Ловил каждое, даже мимолётное замечание, каждое изменение голоса… Мне это было важно и нужно. Многие из нашего объединения – искали здесь того же.

Мы все искали свою дорогу, свою истину и своё место в литературе. Это был «Наш Бронепоезд» на котором мы двигались все вместе под защитой друг друга и старших литературных товарищей.

Мы были защищены бронёй опыта и человеческого отношения друзей по «литературному цеху».

Говорил ли эти слова наш генерал, не знаю… Но, мне они слышатся, – именно так:

О писателе

Писатель – это достояние человечества.

Его книги – это достижение развития общества.

Уничтожить писателя и сжечь его книги –

это борьба Смыслов, Вер, идеологий…

Значит, писатель – главный солдат этой войны.

***

МИША СИЛКИН

Этот молодой высокий, стройный человек, сидя на наших литературных заседаниях всегда молчит. Смотрит внимательно внутрь человека своими проницательными серыми глазами, и такое ощущение, что думает не о происходящем здесь вокруг него, а о чём-то далёком и своём… Но когда, вдруг, через некоторое время, он принёс и вручил мне свою рецензию на одну из моих книг, где была написана повесть об Афганистане, – я был и удивлён, а после прочтения его работы и сражён её глубиной и смыслом…

Михаил – критик. И, как я думаю, критик – вдумчивый, разбирающийся в сути литературных нюансов и талантливый. Нет, нет… Ни из-за того, что его рецензия на мою повесть была положительная, а потому что его проникновение в Смыслы, которые автор выписывает, происходят безошибочно точно. Может от отца, старшего Силкина, – у него такое генетическое свойство. Но, важно, что у него получается увидеть те вещи, которые надо помочь читателю (не профессионалу) вытащить на свет ярче… Он хорошо чувствует военную жизнь, службу и войну…

Наверное, и так загадочно он молчит, потому что, как и истинный писатель, находится в постоянной работе мысли. Я, к сожалению, пока не нашёл времени как-то присесть и пообщаться с ним о его жизни. Он всё время куда-то спешит, бежит… Это и понятно – молодость… Неуспокоенная молодая душа ещё считает, что куда-то возможно успеть.

Но, мне думается он успел. Успел заняться своим по жизни делом.

В его устах звучит такая фраза:

Об особенной прозе

Проза бывает настолько поэтична, что, как и в стихах, эмоции «зашкаливают» от каждой фразы и каждого слова.

Душа читателя, заполняется таким текстом,

как – музыкой от рифмы стихов, – превращая его тоже

и в поэта, и в музыканта…

И он счастлив многократно!

Как будто бы ты сам «поешь» эту историю…

А, песня на сердце, что называется, –

«И строить, и жить помогает…»

***

САВИЦКИЙ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ

Полковник. Музыкант. Поэт песенник.

Человек с голосом командира, минимум, дивизии. Когда он говорит… мы, сидящие на ЛИТО уже не напрягаемся, прислушиваясь к чьей-то тихой речи, а расслабляемся не только от звука, но и ясности сказанного. Он очень чётко знает о чём говорит. Мысль выстраивает понятно и доходчиво. Не стесняясь громит и разрывает неумелые поэтические строчки новичка, не жалеет, проявленную фальшивость стиха и, по-моему, ненавидит глупцов, возомнивших себя поэтами…

Сам он – поэт. Его стихи умелые, профессиональные и очень по литературному выверенные. Я, как-то заметил, что он все стихи не читает, а считает… Да, да… Считает, как математик и поёт, как ноты… Отсчитывая фразы, как музыкальные такты и … требует этого от других… Но, не знаю, как там воспринимают его все остальные, но мне его музыкальная особенность очень помогла и пригодилась. Я теперь, – считая ритмы своего стихотворения, стал делать намного меньше ошибок.  Я это делаю теперь: «По Савицки»…

А ещё он артист. Никогда не видел его на сцене. Надеюсь, что это время ещё наступит. Но, в жизни – его манера поведения, походка, даже осанка и, поворот головы, – говорят о том, что он очень требователен к себе. Он требователен к себе – в своём внешнем, кстати, всегда безукоризненно элегантном виде. Он требователен к построению своей речи, она тоже –безукоризненно, литературно-правильная. Она, речь, по законам жанра: то звучит громко и ярко, как оружейный выстрел, то затихает, как будто предлагает секретность разведчика и открытие тайны линии военной фортификации, поэтому заставляет задумываться и вникать… Он требователен к смыслу сказанного. Сам – до мозга костей правильный и справедливый, – как мне видится, очень болезненно переносит людей другой породы. Но не старается спорить и убеждать, а взрывается и замыкаясь уходит…

Человек он взрывной и обидчивый. И с этой обидой, не знаю насколько долго, он живёт. Но, именно этот его очень разносторонний внутренний мир, мир несогласия со всеми и есть, – его монолит суждений и чаша откуда он черпает свои творческие идеи…

Но, ещё он умеет этим своим талантом – поделиться:

Мои ошибки

Я никогда не говорил для Истины – только для себя!

Но, я никогда даже и не думал – ради Истины.

А, что? Кто-то меня должен был этому научить?

Или я это, как человек, должен понять сам?

Моя ошибка в том, –

что я этого не знаю до сих пор…

***

МИХАИЛ ЛАПШИН

Этот, такой же как я, ищущий себя, своё творчество и своё место в литературе человек. Этот, как и я, приходит на ЛИТО не за зарплату, а по причине требования сердца…

По внешнему виду обаятельной души мужчина, красавец с глазами открытыми, как у юноши и обворожительной улыбкой. Его голос и обволакивающая сладкая речь, не позволяющая вклиниться кому-то постороннему в разговор и, высыпающая на собеседника тысячу ласковых и предательски-завораживающих слов: «милый ты мой», «хороший ты мой человек», «как же я тебя люблю», «ну, как же ты правильно и хорошо говоришь»… И всё это обманчиво: потому что, на самом деле он настойчив, жёсток и, боюсь, не подвержен изменению…

Я сказал, что он такой же как я, – начинающий литератор. Он, оказывается ходит по многим таким литературным клубам, разговаривает со многими, пишущими людьми, показывает свои работы (у него не мало уже стихов и несколько рассказов… есть даже пара небольших книг…). И я его понимаю и поддерживаю. «Никто же тебя не позовёт, что бы научить… Если ты хочешь писать: иди и ищи, – кто тебя научит, поможет, подскажет!»

Я поддерживаю Лапшина в его стремлении учиться, писать и мыслить… Но я сказал, что: «…боюсь, что он не подвержен изменению…» Я, думаю, – он не обучаем!  Хотя, он искренне хочет познать правила литературы и впитать в себя умение поэта и прозаика, – и надо сказать, некие такие умения в нём есть. Он, иногда, выдаёт сильные и даже талантливые строки… Но…

Мне показалось у него неразбериха и беда со смыслами…

Почему то, выбрав меня сразу к себе в товарищи, я, кстати нисколько не против, он вручил мне все свои работы и поручил их прочитать и, высказаться о качестве и литературы, и содержания…

Для меня это оказался первый такой опыт.

Я в себе-то разобраться не могу пока, а тут седой взрослый дяденька спрашивает меня: «Оцените пожалуйста, – Ваше Литературное Величество (это он так ко мне обратился… Конечно, обратился он: «милый мой!» – но, я то услышал: «Ваше Литературное Величество!» и,… конечно, возгордился, вознёсся и все его работы прочитал и даже похвалил… А что я мог сказать? Я в себе не разберусь и не пойму, – что хорошо, а что плохо, а тут честный вывод надо другому человеку высказать…)»

Поэтому, именно Лапшину я благодарен тем, что – он первый и, пожалуй, неосознанно, научил меня взаимоотношениям между писателями. Научил что: первое, – обращаться к писателям с вопросом – оцени – непозволительно. Этого делать нельзя! Потому что: занятой всегда писатель и соврет, и читать не будет, и ещё злобу затаит, потому что время его драгоценное, отпущенное судьбой для творчества, – ты со своим вопросом – отнимаешь! И второе, – почему и кто решил: что он, этот самый писатель, к которому ты обращаешься, если даже найдёт время и почитает, – и есть тот «светоч», который определяет – что такое хорошо и что такое плохо… Если у другого писателя – хорошо написано, то это – секретная для всех информация…

Все истории, в которых один писатель по-дружески помогает другому – художественный вымысел. За такими историями стоят совершенно сложные смыслы и это тема моего большого исследования, позднее. Другое дело наше ЛИТО. В нём происходят чудеса… Но, вернусь к Лапшину:

Сказать то я сказал Лапшину о его творчестве… но, ведь – соврал, и что нравится, и что хорошо, и что… – какую-то ещё чепуху наговорил…

И всё почему? Да, потому, что я его не вправе судить! Я – не мастер. Я пришёл в ЛИТО сам учиться. Вправе судить таких как я и Лапшин: Силкин, Витюк, Савицкий… И – всё! В этом и есть чудо нашего объединения… И, даже Шигин, как мудрый старец и не берётся обсуждать чьё-то творчество… но, у него причина другая, у него на эту «чепуху» нет времени…

Миша Силкин – не в счет из-за своей молодости – а зря!

А ещё кто?

О литературе и совести

Когда русский человек говорит о литературе, –

он говорит – о понятии совести…

Почему русские и любят литературу больше других,

Потому, что совесть и самокопание для них, – национальная черта!

***

Но, прошло немного времени моего «мужания» в ЛИТО, – и я, собрав в кучу мысли свои, решил сейчас и здесь высказать теперь правду, которую я тогда не сказал Лапшину, хотя, наверное, зря делаю это и теперь…

Наше ЛИТО – это и школа злословия, и ступени писательских недостатков… Ещё это, – звучащая горькая правда. Правда, которую тебе никто другой не скажет. Но, при этом надо хорошо понимать: если ты не сумеешь это пережить, осмыслить, то вряд ли двинешься вперёд. Что бы получился хороший, или хотя бы сносный писатель, – его надо сильно поругать и растоптать. Поднявшись затем, – он станет не только сильным и мудрым, но и – хорошим!

Литература это – зло, как и окружающая нас жизнь, а писатели, выискивают в ней зёрна добра. Как философы выискивают зёрна ума в окружающем зле жизни… Критики, тем более, выкапывают из наших произведений – плоды гадкие и страшные. Но не будет этого, – мы никогда не разберёмся сами в себе… Поэтому, пытаясь высказать своё суждение о творчестве кого-либо, я буду искать плохое. И что по-вашему мне придётся там найти?

Итак, опять МИХАИЛ ЛАПШИН

О его прозе. Пишет нормальным, хорошим языком с эмоциями и своими переживаниями, но, мои чувства не трогает…

Почему? Потому, что нет той идеи, которая волнует меня, как читателя. Я не понимаю смысла текста и задаю сам себе вопрос: «А про что это? Какой вывод я (читатель) должен (именно должен) сделать, прочитав это? Какой смысл мне сложить или придумать? Есть какой-то эпизод описания происходящего, а ради чего он существует, – я не понимаю…»

О его стихах. Я не написал слово поэзия. Именно поговорим о его стихах. Здесь всё ещё сложнее!

Сложнее потому, что у Лапшина появляются хорошие, сильные строчки стиха с иногда правильными, но чаще, – с ужасно спорными, для меня, смыслами. Есть талантливые фразы (стихотворные фразы), а далее… пустота. То-есть, я увидел у него неплохие заготовки для хорошего в будущем стихотворения, правда, если подправить смыслы…

***

На этом моя оценка Лапшина, как писателя – заканчивается. Она уже и так максимальная… И что бы с ним окончательно не рассориться, а мне этого не хочется, – поэтому достаточно…

Главное, находящееся в этой оценке, это, конечно, не – Лапшин, главное это я – с продолжением своей учёбы. Наверное, потом, позднее мне понадобятся чужие произведения, чтобы рецензируя, понимать их и давать какие-то целесообразные советы другим писателям, а пока: постоянный поиск, – а где находишься ты сам? В этом – и есть суть самого ЛИТО, как организма обучения писателя. В этом «организме» и происходит такое «переваривание» пищи, как: Киселёв и Лапшин…

В этом бульоне возможно раствориться или даже переродиться в…, ну скажем, во «вторичный продукт», а возможно и стать энергией для творчества своего или даже общечеловеческого…

О задачах в искусстве

Есть художники (на примере Луиза Буржуа),

которые свои страхи – превращают в искусство…

Наверное, есть и такие, которые свои похоти, грубости, ненависть

тоже умудряются – превратить в искусство?

Это – их «искусство»!

Но, писатель должен в искусство превращать не страх, –

а радость и удовольствие жизни…

Но, главное, – Смыслы, ради счастливой жизни человека…

Искусство, это – страсти и чувства.

Но, – все положительные…

***

ВЯЧЕСЛАВ ПАВЛОВ

Поэт, и – очень близкий мой товарищ.

Мы знакомы с ним уже более тридцати лет. Вместе служили, вместе по лесам и горам бегали. В командировках десятки раз плечо к плечу спали, ели, воевали…

Никогда до этого не знал, что он, оказывается, и уже давно, – пишет стихи. Так же, как он, не догадывался о моих писательских устремлениях. Мы, узнав друг друга с этой стороны, – удивились и вместе прибыли сначала в Союз Писателей, а затем и в ЛИТО.

Я принципиально никаких рецензий и отзывов о его работах не делаю и даже боюсь: «А вдруг он меня попросит это сделать!», – поэтому это не нарушает течение нашей дружбы. Теперь я точно знаю, что писателю о его книге (а у Славы уже есть небольшая книга его стихов и готовит к изданию следующую) можно сказать только… и заметьте только: «Ну, старик ты дал! Это гениально!» Или сделать вид, что времени нет и прочитать не успел и… сразу убежать… Так что: во взаимоотношениях с поэтом Павловым, – я пока: «в бегах»…

Не знаю, как долго мне предстоит увиливать от серьёзного разговора, но для себя лично я знаю: стихи у Славы… скажем: рифмованные строчки – меня не трогают. К сожалению, – нет взрыва эмоций. Нет сильной поэтической картинки. Есть чувства, слёзы и улыбки… но без поэзии. Они все хорошие. Хорошо читаются, но… не трогают! Как бы мне хотелось, чтобы это самое наше ЛИТО, Силкин и Витюк сказали бы ему нужное волшебное слово и, он… «записал» – сильную, хорошую, глубокую поэзию. Нашему «старому» «Вымпелу» нужен бы был такой поэт. Пусть им станет – Вячеслав Павлов!

Но, – он сам умный и многое понимает без таких советчиков, как я… поэтому мы и ходим на эти совещания, заседания ЛИТО… Слава, я вижу, очень усиленно слушает наших старших корифеев литературы, мне видится, что он их слышит, чувствует и понимает. Он теперь тоже всё время с ручкой и блокнотом… А мы с ним ни разу, ни единого раза не говорили о том, что творится в наших теперь творческих душах и умах…

О своей собственной работе

(Навеянная мысль, писателем Т. Уайдлером)

Не имеет никакого значения – двигается твоя литературная работа или нет. Сиди и пиши…

Придёт время найдется и твой читатель или даже читатели,

которые именно от твоих строчек – станут и лучше, и человечнее, и добрее…

Ведь ты добиваешься именно этого?

Это, – как медицинская сиделка, ухаживающая страстно и с любовью за больным, которому не выздороветь и который скоро умрёт. И она, зная это, просто работает, отдавая себя больному всю без остатка и…

до конца его дней, а может быть, и до конца своих дней!

***

АЛЕКСАНДР СВИРИДОВ

Писатель. Прозаик.

Он тоже служил в подразделении «Вымпел», но уже намного позднее, когда я уже работал в центре.

Я его до встречи в ЛИТО не знал, поэтому я не ангажирован прежней нагрузкой дружбы, как только получил его книгу про Афганистан и взялся (конечно, по глупости и самоуверенности) – её рецензировать. Хотя, это уже было через полгода моих занятий в клубе и стало первым моим официальным заданием и от Силкина, и от Витюка.

Старшим товарищам-литераторам – отказать я не смог…

Вот тут-то я и влип!

Как не умеющий и не знающий, и, к сожалению, не понимающий дурак и развернулся… Я написал огромную статью и практически разгромил его книгу, как произведение. Сейчас я понимаю, что так поступать я права не имел…

Причём в его книге мне многое действительно нравилось, но я думал: «Ему, – вот бы ещё это надо бы вставить… и вот – ему – об этом сказать…» Я, как бы, свои желания о чём писать мне, – на него пытался переложить…

Моя уверенность, что я должен быть честным до конца, как в и своих книгах: стала моей ошибкой…

Получилось глупо. Для Александра пользы, по-моему от такого откровения не было… Так, посмотрел он на меня тоскливыми глазами и, хорошо что по физиономии не съездил… А надо бы! Я-то знаю, что такому дураку-литератору, как я – надо бы. Но, зато, – очередной опыт сам – приобрёл.

А опыт вот какой: На книге своего товарища ты сам учись и «в тряпочку помалкивай», а его, другого, не похожего во всём и в частностях на тебя, учить – не твоё дело!

Парня расстроил, а он в принципе, хороший и порядочный человек и писатель тоже хороший… Просто, пока неопытный и молодой, ну, по отношению ко мне молодой… А пишет он талантливо и здорово. Мастерства не хватает, со смыслами пока не разобрался… Так я сам их ищу и, тоже не всё нашёл. А то, – что он свои эмоции в одну книгу собрал… А как по-другому? Конечно, бывает у кого-то и по-другому. Но, ведь он так же, как и мы со Славой не писать учились, а воевать.

Так что, – жаль, что я его обидел… Если он будет продолжать писать, он станет интересным литератором. Я ему желаю удачи и не обращать внимание на таких «критиков-чудаков» как я…

А его «амбразура» в нашем литературном бронепоезде ЛИТО, – под хорошей защитой его таланта.

Он приходит на все заседания нашего клуба вместе с высокой, красивой женщиной. Она, как Санчо-Панчо, верный оруженосец – его жена, следует всюду за ним. Она – его главный критик и главный вдохновитель. Эта счастливая пара у всех из нас, сидящих за большим столом Литобъединения, вызывает приятную мысль: «Вот так бы все наши жёны переживали и помогали… Вот тогда бы я написал…»

Уверен, – его главная книга ещё впереди. А занятия он не пропускает и тоже ходит всегда с блокнотом и ручкой.

О войне

Без каждого убитого на войне –

жизнь на Земле становится уже бессмысленной!

Убивая в борьбе друг друга, – мы теряем не жизнь человека,

мы теряем смысл существования человечества…

Наверное, существует предел… –

такое определенное накопление бессмысленности.

***

АЛЕКСАНДР ВЫРВИЧ

Этот, с абсолютно уверенным взглядом на жизнь человек, появился в объединении чуть позднее меня. Он – волевой, внешне непроницаемый и по сути, не позволяющий приблизиться к себе… Я долгое время не то что заговорить с ним не решался, а даже в глаза посмотреть не было желания. Наш Игорь Витюк называет его генералом. Вырвич, – и ведёт себя по отношению ко всем, как «настоящий генерал». Он ни к одному не приближается сам и никого не подпускает. То ли его предыдущая жизнь научила не доверять, то ли характер такой. Но разговаривает он поучительно и назидательно, как будто бы знает истину в последней инстанции и сомнений это, по крайней мере у него, не вызывает…

Александр Владимирович – очень эрудированный и знающий человек. Видно времени на работу над собой он затрачивает и сегодня такое огромное количество, что, несомненно, вызывает уважение. Он разбирается в стихосложении профессионально, как человек имеющий филологическое образование. Всегда знает о чём говорит. Плохо другое, – он не слышит возражений, как человек не признающий рядом … дураков.

Некоторое время назад я попытался сделать шаг по сближению с ним, ради понимания и установлению братских литературных отношений. Он очень осторожно пошёл на контакт, но всё произошло всё равно на огромном удалении от моей души. Стихи, которые по моей просьбе он разбирал и корректировал для одного из заседаний ЛИТО он разложил настолько досконально, грамотно и по смыслам правильно, что я поверил и в его филологическое образование, и… в его одиночество. Всё это он сделал, практически без единого слова в общении, всё произошло в обмене письмами… Я прислал свои стихи, он прислал их разбор и… Всё! А о чём говорить. Имеющий уши, – да услышит!

Одиночество писателя – это не одиночество человека. Вырвич – не одинок. Он то же, как и многие из нас, – в себе и в своём творчестве. Наверное, «не верное» слово-понятие «генерал» – превратили его образ в реальность не преступности личности… а на самом деле, – он в себе и в своих мыслях о творчестве. Он – таков как есть и это то же для меня очень значимый и определённый срез нашего литературного объединения и определённая школа понимания литературы.

Мы – все разные и в этом и есть то огромное достижение того что мы сегодня вместе. Достижение нашего ЛИТО.

Возможно когда-то и душа Александра Вырвича «вырвется» не только из своей фамилии, но и к людям, как к своим братьям писателям, окружающим его. А мне видится, что это произойдёт тогда, когда выйдет книга, над которой он сейчас работает… потому что у настоящего писателя есть только один друг в жизни, это – книга над которой он трудится. Значит и у Вырвича есть настоящий друг…

А ещё у него есть опыт жизни.

О мудрости

Приобрести мудрость возможно только со временем

и путем кропотливой работы собственной души и ума…

К сожалению, – мудрость умирает вместе с человеком,

она не передается по наследству…

Записанные в тетради слова – это уже мертвые мысли.

Мудрость живет только в мыслях живых…

Поэтому, – ищите не мудрые книги,

а тех, кто их писал и – говорите с ними!

***

РЯБЦОВ АЛЕКСАНДР ЛЕОНИДОВИЧ

Полковник военно-воздушных сил, длительное время работал преподавателем в академии им. Жуковского. Поэт. Издал уже несколько книг стихов.

Невысокий по росту и неспешный на решения человек. Чаще молчаливый с удивительно проницательным взглядом, – как будто бы внутрь заглядывает. А ещё у него есть страсть к съёмкам материалов многих наших заседаний и она – уникальна. Он сам так решил. Научился, освоив технику, и видеокамеры, и монтажа, и, даже, очень неплохого творческого начала в создаваемых его материалах. Я сам обратился к нему с просьбой отснять материал для меня и не пожалел. Он в кругу многих, как будто разведчик – не заметен с неброской внешностью, но он и есть, пожалуй, – основа всего ЛИТО … Из таких незаметных и неброских рождаются уникальные авторы, уникальных книг…

Он знает жизнь, потому что её любит:

Об удовольствии в жизни

Если ты пьянеешь от запаха старой книги, сходишь с ума от пения соловьёв ранним утром, и восхищаешься рисунком облаков на небе –

ты счастливый человек и жизнь твоя прямо сейчас

приносит тебе огромное удовольствие…

Сохрани это, – как можно дольше…

Писатель, я проверяю это на себе, – не любит читать чужие произведения. Особенно, подобных себе, начинающих авторов! А зачем время терять? Классику, – да. Она же, классика, – уже признана…

Случайно, попавшегося в магазине перед поездом автора, – возможно, потому что я с ним, не соперничаю. А писателя-соперника, почитать – ни за что! Так что это – одна из многих фигур моих новых товарищей по литературе, с которыми позднее, плечо к плечу я сидел на заседаниях ЛИТО…

Хорошие они все люди, но – времени осталось у самого очень мало, чтобы потратить его для ненужных объяснений между собой. Мне сегодня нужны классики, гении, и профессора филологии. Я хочу общаться с ними!

Сначала, каждому из нас, как и мне в первую очередь, надо доказать, что твоё творчество – особенное и востребованное обществом!

Ну, будем считать, – учимся…

Как много вагонов в моём «Бронепоезде» я не знаю, пока я учусь только их увидеть и пересчитать. Но, стоит он на рельсах литературы уверенно. В свисток весь пар не спускает, топлива в виде множественных произведений команды – хватает, командиры ЛИТО, умелые и мудрые люди… Экипаж разный, уверенный в себе, дерзкий и упорный. Знает себе цену и спуску противнику не даст. Идти вперёд с такими честь.

Конечно, все мы разные, не простые, но именно это и есть   замечательное качество-разнообразие, которое каждому приносит пользу.

Бронепоезд моей литературы летит на всех парах в будущее и я – член этой команды…

О правде писателя

Любить Россию – это не ромашки по полям нюхать и березки целовать,

а любить людей, живущих в стране…

Это – значит, в своём творчестве, не позорить их

и – не хихикать над их чудачествами,

а петь и слагать о них песни и прославлять их труд…

Правда слов и поступков, в таких случаях, – должна работать

в творчестве – на созидание, а не на разрушение…

Такова должна быть Правда Русского Писателя.

О наследии в литературе

Я, – миллионер!

Потому что я – русский и, именно я, – наследник такой великой литературы как А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский…

Это всё – для меня, как для писателя – моё наследство, и моё богатство.

Это – моё счастье, но, вместе с этим, как и деньги это и моё горе…

Счастье, потому что у меня есть – мои богатые умом учителя,

великие писательские предки…

Несчастье – потому, что все они накладывают слишком большую ответственность, которая превращается для меня –

больше, чем в материальную.

Распорядиться этим наследством – очень трудно,

при этом нельзя ошибиться в его распределении…

Даже иногда хочется быть бедным…

Так – легче писать…

Москва, Суворовская площадь

14.03.2016 – 04.05.2017