НАЧАЛО ВОЙНЫ. ВСЕНАРОДНАЯ ТРАГЕДИЯ

Николай СТАРОДЫМОВ

О начале войны столько написано, что сказать что-то новое о событиях 22 июня навряд ли возможно. Так что нынче речь может идти только о трактовке событий, о толковании подоплёки начала величайшей трагедии нашей Родины.

Я не знаю, есть ли ещё такой народ, который с большим наслаждением оплёвывает своё прошлое, чем сообщество наций, населяющее территорию России. Ведь казалось бы, всё ясно, всё свершилось именно так, как свершилось. Как ни суди, как ни крути, а войну начинает тот, кто первым даёт команду «огонь», кто первым переступает границу другого государства. Наши резуны и другие подобные прочие могут сколько угодно говорить о том, что Гитлер наносил превентивный удар, что Сталин готовился к походу на Европу… Это всё разговоры из серии «если бы у моей бабушки было кое-что, она была бы моим дедушкой». Глупо это.

Ведь совершенно очевидно, что на момент гитлеровского нападения Красная армия не была готова ни к какой войне – ни наступательной, ни оборонительной. Это показала Финская война, это понимали и Сталин и его окружение – не могли не понимать. Через год – может быть. А летом 41-го – чушь! И в этих условиях любой разговор о превентивном ударе не выдерживает никакой критики.

На мой взгляд, тут речь нужно вести о других составляющих ситуации того времени.

Что мы имеем? На протяжении полугода советская разведка доносила в Кремль о подготовке Гитлера к войне. Сталин этим донесениям не верил. В некоторый степени советского вождя можно оправдать тем, что время «Ч» в различных документах, поступавших на Лубянку, называлось разное. Однако это очень слабое оправдание – если глава государства прошляпил момент нападения на страну, которое ходом исторического развития дадена ему в попечение, он несомненно виновен перед народом за неоправданные жертвы. Смягчающие обстоятельства можно принимать во внимание. Но оправдания ему быть не может. Думаю, с такой постановкой вопроса не станет спорить самый упёртый сталинист.

Только давайте-ка вспомним события тех лет в комплексе, и рассмотрим их применительно к нашей стране. К июню 1941 года Гитлер и его союзники уже захватили практически всю Европу. Япония занимала одну территорию за другой в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Почти все нападения на все страны эти агрессоры начинали внезапно, без объявления войны.  В декабре того же 41-го авиация и флот микадо разгромили американскую базу в Пёрл-Харборе.

Вот меня и интересует, почему же так получается: нынешние народы Европы и Азии ответственность за свои поражения возлагают на агрессоров, и только наши «демократы» виновным объявляют своего же лидера, своё же руководство! Ну абсурд же, братцы!

Я против того, чтобы идеализировать прошлое; однако я и против того, чтобы его очернять. Я сторонник того, чтобы каждый человек отвечал за свои собственные действия (или бездействие), но никак не за те, которые, по мнению нынешних «историков», этот человек мог бы совершить. И уж подавно не стоит навешивать ярлыки на лидеров прошлого по принципу «я думаю, что он мог так думать». Все громкие процессы 30-х годов были построены по тому же принципу, так что нынешние хулители прошлого идут по пути Вышинского и иже с ними.

Итак, Сталин несомненно виновен в том, что проморгал момент нападения. Он и его военное руководство виновны в том, что части и соединения были крайне неудачно размещены и потому значительная часть кадровой Красной армии оказалась попросту разгромленной в первые дни войны. Сталин и его военное руководство виновны в том, что  на момент нападения гитлеровской Германии непосредственно на направлениях главных ударов вермахта оказались части и соединения РККА, неукомплектованные современными техникой и вооружением, находившиеся в стадии переформирования – попросту по всем показателям не способные к отражению…

Этот перечень можно продолжать. И я убеждён, что и этот внушительный список содержит вполне достаточно пунктов, чтобы назвать Сталина повинным в неоправданно огромных жертвах, которые понесла наша страна (моя страна!), наш народ (мой народ!), наша Родина (моя Родина!). На момент 22 июня Гитлер политически переиграл Сталин. И это сомнения не вызывает.

Такое в международных делах случается сплошь и рядом. Не мною придуман образ, что мировая политика сродни шахматной доске, на которой разыгрывается бесконечная партия, в которой игроки, стремясь к конечному успеху, могут в какой-то момент  чем-то жертвовать или отступать назад, где противник неожиданным ходом вдруг приобретает качественное преимущество… Только в шахматах битые фигуры небрежно ссыпаются в ящик, а в реальной политике жертвами ошибок становятся живые люди.

Так вот, платой за неправильную оценку Сталиным ситуации в 1941 году стали 27 миллионов убитых, а также неисчислимое множество искалеченных и неродившихся наших сограждан.

Я считаю, что результатом нашей Победы 45-го года стало то, что наш народ надорвался. И с тех пор начал угасать. Великая Отечественная война нанесла непоправимый ущерб нашему генофонду, самой душе нашего народа.

Вот в этом Сталин и в самом деле повинен. А вовсе не в том, что планировал бросок до Бискайского залива.

Но вернёмся из мира фантазий и грёз к реальным фактам.

…Знаете, меня здорово раздражает, когда я слышу в анонсах каких-то передач, что нам обещают рассказать ВСЮ правду о чём-либо: о том, какой гадостью нас кормят, о любовных похождениях поп-звёзд (звёзд поп), ну а в данном случае – о начале войны. Ведь попросту невозможно рассказать всю правду о химических красителях-консервантах – а тут замахиваются на то, чтобы вскрыть подноготную о сложнейших событиях 70-летней давности!.. Однако с экранов несутся такие обещания – и уже сегодня представляешь, сколько новой развесистой клюквы мы узнаем в течение наступающей недели.

(К теме это отношения не имеет, да уж больно пример наглядный. Сколько фекалий подмешали наши СМИ в рассказы о советской космонавтике в дни празднования 50-летия полёта Гагарина!.. Так ведь то был подлинный триумф нашей страны!.. Опошлить, охаять, дерьмеца в мёд подлить под предлогом объективности освещения – именно в этом видят многие мои коллеги цель своего труда… А уж к 22 июня – тут и вовсе размахнись рука, раззудись плечо!).

Так вот, о 22 июня 1941 года в дни 70-летия начала Великой Отечественной войны писать будут все. И преобладающими в этих публикациях станут две тенденции: растерянность Сталина и руководства страны и Красной армии в целом с одной стороны, героическая оборона отдельных частей Красной армии на фоне массовой сдачи в плен с другой. Так и будет. И я не желаю это комментировать.

Поведу речь о другом. О тех фактах, на которые «чёрные копатели» от истории обратят куда меньше внимания.

Буквально 22 июня в поддержку Советского Союза выступил британский премьер-министр Уинстон Черчилль. В своём известном радиообращении к нации он подчеркнул, что был и остаётся последовательным противником коммунизма, однако в гитлеровском нацизме видит куда большую угрозу для Англии и США, да и для мировой цивилизации в целом. А потому «каждый, кто борется против нацизма, получит нашу помощь», – отметил Черчилль. С аналогичным заявлением выступил заместитель госсекретаря правительства США Сэмнер Уэллс. На контакт с советскими представительствами выходили эмигрантские правительства оккупированных стран, в частности, Польши, предложили сотрудничество в борьбе против гитлеризма.

В то же время, вполне естественно, союзники Германии (как вольные, так и вынужденные) выступили в поддержку начавшейся войны. Ион Антонаску прямо сказал, что целью войны видит возвращение отторгнутых у Румынии земель. 26 июня в войну вступила Финляндия, также стремившаяся вернуть отошедшие к СССР территории… Впрочем, участие в войне Финляндии и отношение маршала Карла Маннергейма к России и союзническим обязательствам перед Гитлером заслуживают отдельного разговора – очень психологически интересна эта тема.

Опять же, в тот же день 22 июня в поддержку борьбы с оккупантами выступила Русская православная церковь.

Любопытный момент. Пару лет назад мне довелось участвовать в «круглом столе» в Институте военной истории. Выступавший на обсуждении священник предложил взглянуть на вклад РПЦ в общую Победу под неожиданным углом. Обычно мы оперируем общеизвестными фактами: пожертвования прихожан составили примерно 300 млн. рублей, на них построена танковая колонна имени Дмитрия Донского и авиаэскадрилья имени Александра Невского.  Так вот, священник предложил произвести несложный подсчёт: разделить собранную сумму на число граждан страны – и денежный вклад окажется совсем уж мизерным. Танковая колонна – это пара десятков танков, эскадрилья – девять самолётов… В общем-то, негусто.

Нет, говорил тот священник, главный вклад Церкви в Победу состоит не в той лепте, которую бросал прихожанин в кружку с пожертвованиями. А в том, что  Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий призвал всех верующих поддержать государственную власть в борьбе с агрессором, что Церковь благословила верующих на эту борьбу. Призыв поддержали и многие духовные иерархи, окормлявшие «белую» эмиграцию. В числе таких был знаменитый «апостол Камчатки» отец Нестор (Анисимов), служивший в те годы в Маньчжурии.

Сталин значение такого проявления патриотизма оценил. 23 июня был распущен «Союз воинствующих безбожников». А в церквах разрешён колокольный звон.

24 июня Наркомат путей сообщения дал указание о формировании 288 военно-санитарных поездов. На тот момент во главе ведомства стоял Лазарь Каганович, что само по себе уже являлось гарантией того, что распоряжение будет выполнено. Оно и было выполнено, причём, в кратчайшие сроки!

Так получилось, что в минувшем году мне в руки примерно в одно время попали две книги. Каждая – по-своему замечательная. Первая – фундаментальный труд «Красноярск–Берлин», подготовленный к 65-летию Великой Победы.  В этом ярко иллюстрированном внушительного объёма фолианте содержится множество самой разнородной информации о войне, о вкладе региона в общую Победу, в частности, и о санитарных поездах, которые готовили в крае, а потом принимали уже с ранеными. А вторая книга – «Мирные на войне», в которой публицист начала ХХ века Владимир Дедлов рассказывал о проблемах, связанных с Русско-японской войной 1904–1905 годов. Таким образом, читая книги примерно в одно время, я имел возможность сравнивать, как решался вопрос (применительно к данному материалу) эвакуации раненых в тыл в этих двух грандиозных военных столкновениях.

На момент начала войн – что одной, что второй – санитарных поездов не хватало. Во время Русско-японской эта проблема так решена и не была. Владимир Людвигович рассказывал в своих записках, что военное ведомство не имело рычагов давления на частные лица и акционерные общества, которым принадлежали классные вагоны, которые можно было бы переоборудовать для перевозки раненых. Равно как, скажем, некоторые города (Иркутск, в частности) отказались выделить необходимое количество койко-мест для приёма раненых… И вообще, Владимир Дедлов подробно рассказывал о том, какие чисто бюрократические препоны возникали между государственными задачами, ориентированными на войну, и местечковыми интересами чиновников, которым на ту войну было наплевать.

Во время Великой Отечественной ситуация сложилась совершенно иной. Вторая из названных книг показывает, как жил в условиях всенародного бедствия один, отдельно взятый, далёкий от передовой регион. И эта книга убедительно свидетельствует, насколько единый народнохозяйственный механизм гибче и оперативнее перестраивался на военные рельсы относительно частнособственнически-коммерческого.

К слову, словосочетание «Великая Отечественная война» и лозунг «Всё для фронта, всё для победы!» впервые прозвучали в те же первые дни войны. А именно, 29 июня, в обращении к народу, с которым выступил Центральный комитет ВКП(б).

Тем же днём датируется ещё одно важное решение, принятое в Кремле. А именно: о развёртывании партизанской борьбы в тылу врага. К слову, первый официально зарегистрированный партизанский отряд был сформирован ещё 23 июня – в него вошли преподаватели и студенты Института физкультуры им. П. Лесгафта; 28-го числа отряд был направлен в леса Псковщины. Я уже писал в одной из предыдущих заметок о предвоенных месяцах, что можно только диву даваться, что «план Барбаросса» не предусматривал меры борьбы с партизанами. Гитлер и его соратники считали, что жесточайший террор, который они планировали развернуть на оккупированных территориях, сам по себе решит все могущие возникнуть проблемы.

Думается, Гитлер стал заложником собственной расовой теории. В этом пункте у них со Сталиным и в самом деле имелось что-то общее. А именно: раз уверовав во что-то, они оба следовали в русле собственных убеждений, не сомневаясь, что сама действительность станет подстраиваться под их точку зрения.

Впрочем… Ну давайте посмотрим вокруг: а много ли мы знаем людей, которые способны пересматривать свою точку зрения?.. Во всяком случае, те, кто легко меняет свои убеждения, не умеют быть лидерами.

…В самом деле, Гитлер распланировал, как станет уничтожать коммунистов и евреев, как его эмиссары станут вывозить в фатерланд продукты и рабов, как он разделит завоёванные территории на подчинённые квазигосударственные образования… И как-то даже мысли у фюрера не возникло, что люди, у которых станут отбирать продукты, убивать и вывозить родственников и друзей, над которыми поставят презирающих их гауляйтеров – что эти люди станут безропотно всё это сносить. Такое ощущение, что Гитлер и в самом деле уверовал, что эти «недочеловеки» не способны мыслить, испытывать боль и ненависть, что они могут сопротивляться!

Между тем, первая неделя войны характеризовалась следующими показателями. Линии фронта практически не существовало. Части Красной армии стремительно откатывались назад – у кого имелась таковая возможность, разумеется. На отдельных направлениях советские части и подразделения оказывали отчаянное сопротивление, кое-где даже имели частный успех… На отдельных участках советские части некоторое время удерживали рубежи Государственной границы, наша авиация совершала налёты на Варшаву, румынские морские порты, в районе Ровно произошло первое в начавшейся войне мощное встречное танковое сражение, в котором принимало участие свыше пяти тысяч танков и в результате которого группировка генерала Эвальда фон Клейста понесла большие потери и на некоторое время вынуждена была приостановить наступление… Однако в целом в западных районах СССР царил полнейший хаос, сдача обречённых красноармейцев в плен носила массовый характер. Повсюду возникали «котлы», в которых оказывались сотни тысяч красноармейцев.

Всё так.

Только именно в те, самые первые, самые тяжёлые дни войны начали с трудом проворачиваться шестерни, которые очень скоро переведут экономику и весь уклад жизни страны на военные рельсы (образ избитый, да уж очень точный – трудно придумать что-то иное). Начиналась эвакуация промышленных предприятий, продуктов и продукции, населения в тыл. Промышленность начиналась переориентироваться на выпуск оборонной продукции. В частности, 30 июня ленинградский завод «Компрессор» стал производить легендарные «катюши». Начался массовый призыв в армию, формирование ополченческих частей и соединений. ЦК комсомола принял Постановление, согласно которому каждый комсомолец обязывался пройти военную подготовку…

Мой дедушка Лобач Пётр Евсеевич; справа - я

(Мой дедушка Лобач Пётр Евсеевич проживал под Минском. Где-то на третий день войны получил задание эвакуировать колхозное стадо коров. Через несколько дней путь на восток оказался занятым гитлеровцами. Дедушка пошёл к партизанам… Таким стало начало войны для многих наших соотечественников).

Знаковым для страны стало 24 июня. В этот день произошли четыре события, которые показывали, что у высшего руководства страны сутки растерянности прошли. Первое: было создано Совинформбюро, во главе которого  поставлен Лев Мехлис (человек, к которому я лично отношусь с большим негативом). Так что, с юбилеем вас, коллеги из РИА «Новости»! Второе: в этот день впервые прозвучала песня «Священная война» – ею Краснознамённый ансамбль песни и пляски провожал убывавшие с Белорусского вокзала на фронт эшелоны. Третье: создан Совет по эвакуации, который возгласил уже упоминавшийся Лазарь Каганович и в который вошли Алексей Косыгин, Борис Шапошников, Анастас Микоян и другие люди, умевшие работать сами и организовать работу подчинённых. Всего на Восток было эвакуировано 2593 промышленных предприятия, 10 млн. человек, только из Ленинграда до начала блокады успели вывезти 311 тысяч детей… Четвёртое: для борьбы с вражескими диверсантами создан Штаб истребительных батальонов, началось формирование соответствующих подразделений. Всего уже к концу июля в них под ружьём стояло 328 тысяч человек, объединённых в 1755 батальонов.

Кстати, именно в тот день свой первый подвиг совершил легендарный Николай Гастелло (ещё одна жертва «правдоискателей» от истории). Во время налёта бомбардировщиков люфтваффе на аэродром Боровское, Николай Францевич открыл ответный огонь из пулемёта стоявшего на земле бомбардировщика и сбил один Ju-88. А на следующий день самолёты, экипажи которых возглавляли Николай Гастелло и Александр Маслов, совершили «огненные тараны» наземных целей в районе белорусского посёлка Радошкевичи.

29 июня в Москве сформирована первая в мире батарея реактивной артиллерии под командованием капитана Николая Флёрова – у нас эти установки называли «катюшами», а гитлеровцы «сталинскими оргАнами». (Опять же, с юбилеем вас, дивизионы и полки «градов», «ураганов» и «смерчей»!).

Ну а в последний день страшного июня 41-го был образован Государственный комитет обороны, во главе которого до конца войны стоял Сталин. ГКО стал центральным и верховным органом, который руководил страной, ставшей единым военным лагерем, в котором всё абсолютно теперь было нацелено на борьбу с врагом.

…Провидеть будущее никому не дано. Никто из участников того вооружённого столкновения – ни первые лица, ни солдаты или рабочие – не предполагал, насколько тяжёлой и кровопролитной станет война.  Каждая из сторон была уверена в конечной победе. Только гитлеровцы пребывали в эйфории от первых успехов. Значительную часть советских граждан охватила растерянность, а то и паника.

Впрочем, будущее показало, что и у одних, и у других это скоро пройдёт.

Впереди был июль. Месяц, который гитлеровские генералы впоследствии назвали «месяцем утраченных надежд» (в разных источниках имеются некоторые разночтения, но это не имеет принципиального значения).  Оставалось 46 месяцев Великой войны.