Подполковник С. Евдокимов:

«ПЕРЕХОДЯ НА СТОРОНУ ЗАЩИТНИКОВ БЕЛОГО ДОМА, Я НЕ ДУМАЛ О ЛИЧНОЙ ВЫГОДЕ…»

Имя офицера Сергея Евдокимова стало известно всей стране буквально в одночасье. К его поступку можно относиться по-разному, но то, что этот поступок все же был совершен, свиде­тельствует, что Сергей — Личность. Именно поэтому, когда я встретил его, попросил об интервью. Вот краткое из­ложение нашей беседы.

—                  Сергей, август прошлого года стал для тебя переломным. Ты волею судьбы оказался в центре событий в противостоя­нии у Белого дома. Расскажи подробнее о том, что там произошло.

—                  Когда пришли в Москву, командир батальона оставил меня с одной танковой ротой у Калининского моста с задачей при необходимости или по требованию мили­ции перекрыть движение по мосту. Это было часов в 12 дня. Там, возле моста, мы в бездействии простояли, пока не поя­вился народ и нас не забаррикадировали. Мы были в недоумении, не понимали, что же все-таки происходит. Но народ разъяс­нил ситуацию в полном объеме: Президент заблокирован в Форосе, отрезанный от связи с внешним миром, какие цели пре­следует ГКЧП. И возник закономерный вопрос: а зачем мы ехали в Москву? Ведь люди спокойно шли на работу, возле Бе­лого дома никого не было.

—                  Ты говоришь, что получал информа­цию о происходящем от гражданских лю­дей, которые вокруг вас возводили барри­кады. А какая информация в это время шла от твоего военного руководства по ра­дио или по другим каналам связи?

—                  Практически никакой. Я доложил, когда прибыл на место, получил команду ждать дальнейших указаний. Больше ника­ких распоряжений не получал.

—                  Ну а что было дальше?

—                  Вечером меня пригласили на перего­воры к Руцкому. Там спросили, какую я получил задачу, какова обстановка, есть ли боеприпасы и т. д. Когда я ответил на все интересующие их вопросы, Руцкой и другие депутаты-военные разъяснили мне ситуацию, доказали незаконность притяза­ний ГКЧП. И задали вопрос: поможешь ли ты нам? Я решил, что помочь надо.

—                  То есть выбор был сделан, Рубикон перейден.

—                  На новое место танки мы перегоня­ли, уже когда стемнело. Со мной пришли народные депутаты, которые разъяснили защитникам баррикад, для чего осуществ­ляются маневры танками, после чего эти заграждения разобрали. Какое ликование вокруг было! Над танками подняли рос­сийские флаги, начали кормить солдат… На следующий день меня вызвали в штаб полка, где представитель особого отдела взял у меня объяснительную о происшед­шем.

—                  Сергей, вокруг твоего имени уже сло­жилось немало легенд. В частности, гово­рят, что тебя купили, что тебя запугали, что ты заблудился, привел танки не туда, куда надо, и просто сориентировался в об­становке и выдал себя за поборника демо­кратии… Что ты скажешь по этому поводу?

—                  Никакого запугивания или подкупа не было. Попросту не время для торгов было. Ко мне обратились как к человеку, который уже все понял. Попросили помо­щи, и это соответствовало моим убеждени­ям. Потому я и принял то решение.

—                  То есть твой шаг был в первую оче­редь политическим, а не военным?

—                  Конечно, 6 танков без боекомплекта, за баррикадами, лишенные возможности маневра, в городских условиях — они попросту не представляли собой реальной военной силы.

—                  Сегодня ты служишь в военкомате. В какой степени твой перевод сюда свя­зан с участием в тех событиях? Этот шаг ты совершил или его тебе совершили?

—                  Рапорт с просьбой перевести меня служить в Москву был написан давно: ведь здесь у меня квартира, родители. Там я оговаривал, что согласен и на дол­жность в военкомате. Ответа на рапорт дол­го не было. А после путча мне предложили должности в военкомате и в стройбате в черте Москвы.

—                  Сейчас много спорят о той, имеет ли право военнослужащий не выполнять при­каз, который он считает безнравственным. Каково твое мнение по этому поводу?

—                  Приказ должен выполняться беспре­кословно, точно и в срок. Но только если действуешь по защите своей Родины, сво­его народа. Но в то же время в Уставе должно быть оговорено, что если армию привлекают к выполнению жандармских функций против собственного народа, во­енный имеет право его не выполнять. Уби­вать людей вообще безнравственно. Но ес­ли это происходит во время отражения аг­рессии — это одно. И совсем другое — на своей территории, когда военнослужащие воюют с собственным народом.

—                  То есть вина за гибель людей лежит на тех командирах, которые не сумели со­риентироваться в обстановке?

—                  Я никого не виню и не оправдываю. Я сопоставляю и думаю, как бы сам дей­ствовал в подобной ситуации.

—                  События августа внесли раскол в офицерскую среду…

—                  Я бы сказал чуть иначе: события способствовали политической поляризации офицеров. Не разладу — служебные от­ношения по-прежнему поддерживаются на достаточном уровне. Именно политической поляризации.

Записал майор Н. СТАРОДЫМОВ.