ПУШКИН НУЖДАЕТСЯ В ПОДДЕРЖКЕ

27 марта в библиотеке Лермонтова должен состояться спектакль по произведениям Пушкина. Спектакль поставлен в защиту наших традиционных ценностей, культурного наследия, национального самосознания ещё в Год театра, к юбилею Пушкина.

В работу мы вложили много гуманистических и патриотических чувств, и нам хотелось бы, чтобы этот спектакль посмотрело больше людей.

Также хочется быть причастным к родному созидающему искусству в противовес насаждаемым культурным мерзостям. Но в нынешних условиях постоянного реформирования библиотеки Лермонтова играть и репетировать стало практически невозможно. Поехать куда-нибудь с этим спектаклем мы не можем, у нас нет на это средств. Одному сейчас вообще сложно что-либо сделать.

Поэтому хочу узнать, нет ли у тебя каких-нибудь друзей, которые могли бы помочь организовать подобную поездку с русским по духу и патриотическим спектаклем.

В качестве сопроводительных материалов отправляю афишу и электронный буклет.

С уважением,
Светлана Волошина-Андрийчук

***

НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ ВРАЧЕЙ НЕ КАЛЕЧАТ

Воистину, сегодня надо быть очень наивным человеком, чтобы, увидев объявление о грядущем спектакле по разделу «русская классика» (и зарубежная тоже), всерьез надеяться на встречу с образами, которые сформировали твое отношение к жизни, искусству, воспитали в меру сил личные нравственность и эстетику. Не обольщайтесь! И будьте готовы к сюрпризам самого неимоверного свойства. Скажем, действие “Трех сестер”  будет разворачиваться на огромной, во всю сцену, тахте, соответственно,  персонажи – в неглиже, не взирая на пол и возраст. Или вместо шекспировских мужчин и женщин увидите расплющенных комплексами трансвеститов. Режиссерский произвол вполне может заменить подвиг на предательство, а высокую любовь на подзаборную похоть… И если хватит сил досмотреть все это до конца, то выйдете из театра (типа, храм искусства!) с чувством недоумения и гадливости.

Увы, сия потеха над классикой не вчера началась: вспомним хотя бы уморительное посещение Остапом  Бендером и Кисой  Воробьяниновым гоголевской «Женитьбы» в театре Колумба, где от Николая нашего Васильевича осталось одно название. Но то были единичные выходки вроде свистка с галерки. Нынче же редкий театральный функционер удержится от того, чтобы не изувечить (скажем политкорректно – трансформировать) попавшего ему в руки классика до неузнаваемости. Новаторство? Мощный творческий потенциал? Да нет, чаще всего просто следование повальной моде на гниль, абсурд, распад. А то ведь тусовка не поймет, прослывешь консерватором, импотентом…

К стыду нашему, процесс этот далеко зашел, мусорный ветер гуляет по сценическим подмосткам от Москвы до самых до окраин. И надо ли удивляться, что молодежь сейчас говорит преимущественно на матерщине и фене вместо русского языка? Скажете, эка загнул! Где театр – и где обиходная лексика? Но ведь культура всепроникающа, не так ли? Впрочем, обойдемся без тупого буквализма, ведь и в оные времена не все (мягко говоря) зрители МХАТа немедленно после спектакля пускались в духовный рост…

Однако не все так плохо, а уныние – грех тяжкий. Тому живое свидетельство – спектакль «Великолепный дар Изоры», показанный недавно в московской  библиотеке имени Лермонтова. Это сценическая композиция, в основе которой две из четырех «Маленьких трагедий» Пушкина («Пир во время чумы», «Моцарт и Сальери») плюс несколько его стихотворных шедевров: отрывок из «Евгения Онегина», «Бесы», «Пророк».

Заметное место в спектакле занимает посвященная последним часам Пушкина перед дуэлью драматическая поэма «Ночь», принадлежащая перу Владимира Корвина-Пиотровского. Этот превосходный поэт Серебряного века, представитель первой волны русской эмиграции, близко знакомый с Буниным и Набоковым, практически неизвестен нашим читателям. И его появление здесь и сейчас – как знак благодарной памяти и связи поколений во имя всего того, что издревле утверждает, хранит, защищает классическое искусство.

Итак, три актера – Николай Прокофьев, Светлана Крупнова и Светлана Волошина – берутся показать нам в течение полутора часов «в лицах и декорациях» практически неисчерпаемые мощь и красоту пушкинского гения. Получится? Не свернется ли замысел режиссера спектакля С. Волошиной в комочек неоправданных амбиций?  Уверен, что получилось.

В ходе действа я постоянно следил за зрительской реакцией и видел, как все больше и больше подчиняются люди токам, идущим со сцены, как рождается и крепнет феномен сопереживания. И это при том, что сценография спектакля весьма лаконична, никаких, помилуй бог, спецэффектов здесь нет. Наверное, и быть не может, поскольку творческой группе есть чем поделиться со зрителями, а столь привычные нам сейчас «шум,  гам, тарарам» в этом случае точно неуместны.

Что же обеспечивает успех спектакля? Конечно, надо быть самодовольным дураком, чтобы взять и перечислить слагаемые отличного творческого результата. Но в то же время у любой удачи (кроме лотерейной и т.п.) есть главные причины. Полагаю, что в нашем случае это истовая, на пределе сил работа актеров, их очевидная одаренность и нормальная эстетическая ориентация: искусство профессиональное, мастерское призвано учить и лечить, поднимать и укреплять, а не унижать, оглуплять и запугивать.

Предвижу ухмылку оппонента – назад, в соцреализм, зовешь? О, нет. Делайте что хотите хоть в театре, хоть где угодно, но когда вам вздумается обратиться к классике, трижды подумайте, следует ли искажать, а нередко и калечить то, что прошло проверку временем и сохранено людской памятью как личное, чувственное соприкосновение с радостью, добром, высоким разумом? И даже если герой гибнет, раздавленный своими несовершенствами и окружающей нечистотой, классика вряд ли отнимет у нас надежду. На что? А бог его знает… Как говорил в «Анне Карениной» старый слуга полумертвому от разрыва с женой Стиве Облонскому, «ничего-с, Степан Аркадьич, все образуется-с…»

Да, спектакль, придуманный и сделанный Светланой Волошиной со товарищи, открыто публицистичен, его сверхзадача – защитить Пушкина (читай, нашу классику) от разнокалиберных идиотов и паскудников. Здесь действие равно противодействию. Но чувство меры, художническая интуиция нигде не изменяют режиссеру и актерам. На сцене господствуют не злободневные лозунги, но пушкинские смыслы, их всечеловеческая мудрость и красота.

Вспомним на минутку, как это было.

1830-й, любимое им время, осень. Готовясь к свадьбе с Натали Гончаровой, Пушкин едет в свое нижегородское имение Болдино для оформления наследства и застревает здесь аж на три месяца из-за «холерных карантинов».  Но это и к лучшему, прочь уныние и леность! Едва оглядевшись окрест, 9 сентября он пишет своему другу и издателю Петру Плетневу: «Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно,  пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы, и стихов»… И ведь наготовил!   Ибо «Маленькие трагедии» -  лишь часть созданного им в эту счастливую пору, названную затем во всех учебниках и стопудовых анналах пушкинианы  «Болдинской осенью».

На рукописях Александр Сергеевич оставил пометки, которые позволяют говорить о более-менее точных «днях рождения» пьес: 23 октября закончена работа над «Скупым рыцарем», 26-го — над «Моцартом и Сальери», 4 ноября — над «Каменным гостем», а 6 ноября — над «Пиром во время чумы». Вот она, вспышка на солнце, световую энергию которой мы получаем  и  сегодня! Но не все так просто. Этот цикл до сих пор является загадкой для пушкинистов. Каждая из пьес — будто отрывок из утерянного произведения большой формы, но в этом отрывке предельно сконцентрированы суть конфликта и философия персонажей. Да  к тому же еще и   шутки, на которые наш веселый гений  был  мастак. В  «Маленьких трагедиях»  Пушкин явно мистифицировал читателя. Например, «Скупого рыцаря» он выдал за «Сцены из ченстоновой трагикомедии « The Covetous Knight», хотя такого произведения у поэта  Шенстона нет вовсе. А «Пир во время чумы» действительно перевод фрагмента трагедии Вильсона «Город чумы» (как и  было обозначено Пушкиным в подзаголовке), но перевод  столь вольный и превосходящий оригинал, что практически можно говорить о «Пире» как о самостоятельном произведении.

Сценическая судьба «Маленьких трагедий» начала складываться еще при жизни Пушкина. 27 января 1832 года в Петербурге представили «Моцарта и Сальери», но успеха не случилось: трагедию сыграли во время съезда гостей, которые купили билеты на водевили модного сочинителя  Шаховского… Премьера «Скупого рыцаря» была назначена на 1 февраля 1837 года, но за три дня до того скончался раненный на дуэли Пушкин, и спектакль был отменен.

В общем, так оно и пошло: шедевр несомненный, а как к нему подойти, как превратить в хороший спектакль – неизвестно. Видимо потому и небогата его сценическая история. Скажем, упорно штурмовали «Маленькие трагедии» в досточтимом Александринском театре (носящем, кстати, имя А.С. Пушкина). В 1962 году там вышел спектакль «Маленькие трагедии», к которому режиссер Леонид Вивьен шел несколько десятилетий. В спектакле были заняты прекрасные актеры — назовем здесь Николая Черкасова и  Николая Симонова -  но критики отмечали, что части постановки  получились весьма не равноценными. «Слабым звеном»  признали «Каменного гостя», а «Моцарта и Сальери», «Скупого рыцаря» сочли более удачными. Я посмотрел видеоверсию спектакля  и должен сказать, что сейчас он может быть интересен лишь историкам театра. При всем уважении к работе режиссера и актеров, его стилистика явно архаична, он построен на буквальном воспроизведении текста пьес и потому вряд ли заденет за живое современного зрителя. Все какое-то тусклое, пыльное, бутафорское, ситуацию  школярской скованности, зажатости не спасают даже  раскатисто-трагедийные  монологи Симонова и Черкасова …  Впрочем, постановка держалась на сцене  театра не один сезон, претерпевая обновления и вводы новых актеров.

А как с кино?  В 1979 году на телеэкраны вышел  трехсерийный  фильм Михаила Швейцера, где сюжеты и тексты трагедий будто бы принадлежат (или могут принадлежать) Импровизатору из пушкинской повести «Египетские ночи». То есть,  «Маленькие трагедии» Швейцера — причудливый, изобретательный  коллаж из многих произведений Пушкина — и поэтических, и прозаических. Центральную идею воплощает созвездие блестящих  актеров:   Владимир Высоцкий, Наталья  Белохвостикова, Валерий Золотухин, Иннокентий Смоктуновский, Сергей Юрский… В результате – красочное, ярко эмоциональное  зрелище, проникнутое изрядным  мастерством и очевидной  любовью и почтением  к первоисточнику. Однако, на мой субъективный взгляд, режиссер порой заигрывается в своих фантазийных вставках-интерлюдиях. Скажем, наблюдая за проходным, по сути, персонажем  (Чарский в обличье замечательного  Георгия Тараторкина), его долгими  перемещениями и переживаниями в пространстве «около и по поводу» главного сюжета, думаешь на современный манер: вот умелые  начальнички, развели бюджет и сюжет пожиже, и всем хватило…

Что еще?  В 2009 году вышел  вроде  бы  новаторский,  что называется, авангардно-продвинутый фильм «Маленькие трагедии» Ирины Евтеевой. Режиссер работает на стыке игрового и анимационного кино, в этой технологии  эпизоды исполнены актерами, а затем  прорисованы художниками. Чтобы упредить потенциальных критиков,  поставили в начальные титры лукавые  слова «фильм-фантазия». В итоге, видимо, должно было  получиться  действо, где реальность переплавлена в новый художественный мир. Каково же общее впечатление?  Ну да, коктейль пенится,  подвижная  многоцветная картинка существует,  но в этой пестроте, в бесконечных вставных фрагментах (особенно нравятся режиссеру крупные планы ювелирных украшений и цветов  в  ассортименте) куда-то запропастился  наш А.С. Пушкин. Оно понятно: в калейдоскопе перстней, ожерелий и букетов – а иногда  балета! – до трагедий ли? Характерно, что текст пьес звучит здесь едва различимой скороговоркой,  а от «Пира во время чумы»  и вовсе отказались. Дефицит средств? Едва ли, поскольку проект профинансировал  Минкульт  РФ. Рискну предположить, что « Пир» попросту  «не вписался» в декоративную стилистику  фильма Евтеевой, а отговорку всегда можно найти.  Ну и ладно, ведь  «Маленькие трагедии»  от этого мимолетного факта ни малейшего ущерба не испытали. Как говорил в «Скупом рыцаре» один серьезный мужчина, «с меня довольно сего сознанья»…

Такие вот дела. Как видим, спектакль «Великолепный дар Изоры»  родился и живет в очень непростом  историко-культурном контексте. И со своей задачей успешно справляется, прежде  всего  потому, что  Пушкин здесь не столько памятник и «прославленный портрет», сколько современник, собеседник. Есть и еще один признак достойной театральной работы: постановка  обладает органическим единством, не распадается на эпизоды и фрагменты. А ведь такая угроза существует,  стародавнее мнение  о “несценичности  “Маленьких трагедий” не столь уж беспочвенно.  Думаю,  на сей  раз  авторы спектакля  доказывают обратное: если  сам  Александр Сергеевич назвал свое творение трагедиями, кем надо быть, чтобы не раскрыть этот замечательный жанр должным образом?

Одним словом, идите и смотрите! Когда и где именно – узнать не слишком трудно, ведь в информационном веке живем…

НИКОЛАЙ ТЮРИН,

журналист

***

Театральное фойе…

Бродячие артисты и революция в культуре

Спектакль Московского театра имени М.Ю. Лермонтова

«Великолепный дар Изоры»

Театр… Когда думаешь о нем, о подмостках, на которых происходит действие пьесы под светом прожекторов и софитов, о декорациях, об игре актеров, о том, как построен конфликт персонажей и подразумевающихся явлений, то хочется бросить все дела и отправиться поскорее  в стены его. Там, погружаясь в жизнь, происходящую пред твоими глазами, переживаешь и сочувствуешь, мыслишь, огорчаешься или радуешься, от чего грустишь или смеешься… Да уже само эстетическое удовольствие от игры актеров, изящества сценической обстановки, антуража, приводит в восторг, не говоря уже о сюжетной линии и оригинальной идее. Так и хочется вспомнить слова Белинского о любви к театру, которые стали образцом для впечатлительных натур, принимающих этот вид искусства как особую ценность. К.С. Станиславский, который неистово обожал искусство вплоть до полного растворения в нем собственной жизни, представлял театр как храм, и к такому восприятию призывал своих коллег – режиссеров, искусствоведов, артистов, своих учеников и последователей.

Кстати, А. А. Ахматова именно за его отношение к театру, за верность ему и служение только ему до той степени, когда все остальное практически не берется в расчет, уважала мэтра. «Ему, конечно, на все и всегда было наплевать: только бы ставить и ставить спектакли, только бы торжествовал театр», – делилась она мнением о Станиславском с Лидией Чуковской.

В стенах этого храма искусств есть что-то магическое. Вспомним роман Толстого Анна Каренина – где сверкнула искра, воспламенившая чувства Вронского и Анны?

А в повести «Дама с собачкой» у Чехова?  – в театре героиня встретилась с человеком, о котором думала, и здесь заключило небо союз между ею и будущим любовником. Писатели не придумали этой космической туманности, ведущей в глубину непознанных дальних материй и духа, они лишь обратили внимание на нее.

До середины 80-х годов прошлого века пойти в театр означало соприкоснуться с чем-то возвышенным, интеллектуальным, культурным. И кто же мог ожидать, что он будет предан режиссерами, актерами, искусствоведами, словно святой храм прихожанами и служителями. В этом поступке театральной братии проявилось страшное кощунство заигравшегося с дьяволом Фауста.

Что мы видим теперь? Понимаете ли вы всю трагедию произошедшего? Даже толковать не стану, что я имею в виду, поскольку положение дел очевидно каждому. Театр, по крайней мере, в Москве перестал существовать. В храме скачут черти!

С больших сцен верные театру таланты перешли на маленькие, где никто их не станет заставлять делать мерзкие, ранящие душу поступки, где руководители не принуждают выполнять волю какого-нибудь подлеца – лже-режиссера, которому вся лже-критика и лже-пресса поют осанну.

И вот я на спектакле одного из таких маленьких театров.

Перед началом спектакля «Великолепный дар Изоры» я даже не предполагал, что в этом маленьком театре, работают такие отважные, принципиальные люди, которых не сломили ни общая антикультурная направленность столицы, ни отсутствие материальных средств на постановки спектаклей и рекламу. У них нет зарплат. Но они все равно любят театр, верят в него, бескорыстно исполняя свою волю, свой долг, как понимают его порядочные люди и настоящие служители искусства.

Первое, что поразило и заставило встрепенуться, – спектакль начинается с манифеста. Из фургончика, расположенного на задней части сцена, появляются исполнители, играющие бродячих артистов. Они мгновенно оказываются на авансцене. Один из них держит в правой руке знамя, размашисто чертит им небо, и горячо и твердо произносит манифест. Хватит стенать, говорит он, мы больше не будем мириться с тем, что происходит в культуре, мы начинаем борьбу за нее, мы готовы к схватке с теми, кто присвоил храм! Плечом к плечу с ним и остальные актеры бродячего театра. Они призывают на баррикады революции в культуре. И призывы персонажей сливаются с призывами исполнителей.

Лица их суровы, видна решимость идти до конца, несмотря на трудности, которых впереди немало, ибо нелегок путь революции.

Все это происходит на фоне музыкальной рок-композиции с такой же, побуждающей к поступку, мелодией и ритмом.

После манифеста началась главная часть спектакля.

Но, заявленная тема будет напоминать о себе, возникая снова и снова в промежутках между сценами, и выраженная уже не словами, а поведением персонажей фургончика.

От этого спектакль ведет две основные нити. Первая – это манифест и его обоснование, вторая – в сюжетах новелл, раскрытых через особое видение режиссера художественной правды. Картинка сменяется другой картинкой, продолжая одно и то же действие цепью последовательных событий. Здесь очень детально продуманы нюансы поведения персонажей, тонко выстроены отношения, с учетом логики и чувственности героев, и дана выправка, ориентированная на мысль.

И вот мы уже видим мучения Сальери, переживающего, что Моцарт являет собой образец редкого гения, способного воплотить гармоническое ощущение мира, как ему кажется, без труда и особых забот. Приписывая ему легкомыслие и праздность, и осуждая за это, приговаривая к смерти, Сальери отчаянно уговаривает себя сделать решающий шаг, используя для этого самый недостойный, самый несправедливый, кощунственный способ – тайное убийство.

Кстати сказать, а как убивают таланты в наши дни? Да, обходятся без отравления в буквальном смысле. Однако есть и другие методы убийства: например, молчание в СМИ, отказ предоставить сцену или место в журнале и пр. Примеры повсюду, и останавливаться на них сейчас нет смысла.

Несправедливость мира. Воротилы мировой экономики и мировой аферы – являют собой центр кругов ада, в которые подталкивается (встраивается) мир.

Вернемся к спектаклю. В четком ритме происходит трансформация декораций, движения резки, перемещения радикальны. Так место действия переноситься в другое пространство. Гостиная меняется на таверну, таверна на улицу, улица на дом Пушкина, а он – в чистое поле. Все это проделывают на глазах у зрителя актеры фургончика. В их мимике и жестах проступает отношение к происходящему сюжету. И заявленный манифест снова, сквозь ассоциации, напоминает о себе.

Поразительный метод работы по звучанию текста в условиях очень тихой беседы персонажей, применила режиссер Светлана Волошина-Андрийчук. И актеры исполнили задумку  мастерски. Это неожиданно, и потому следует отметить. В каких-то особенных моментах действия спектакля, актеры произносят текст тихо-тихо. Однако при этом в зале все слышно отчетливо. Так бывает на письме: мелкий почерк с утонченной каллиграфией: пропись вроде еле видна, но читается все четко. И вот в этих сценах устанавливается нечто вроде особого напряжения тишины. Она переходит и в зрительный зал. И кажется, что в такой атмосфере, присутствующие могут услышать, как шелестит ткань на костюмах актеров.

Тишина дает эффект особой искренности персонажа, а прекрасное произношение актеров при идеальной выстроенности фраз по логике, настроению и чувствам – позволяет донести звук и смысл до слуха зрителей определенно, правдиво, с особым доверием.

В 60-е годы был такой метод, так называемый шепчущий реализм, одним из приверженцев которого был Олег Николаевич Ефремов, там выстраивалось нечто подобное, но здесь всё заходит гораздо дальше. Не скрою, я был удивлен… Режиссер и актеры создали некое состояние пространства, в котором образуется сверхчувствительное магнетическое поле… Такого я не встречал нигде и не слышал, чтоб такое где-нибудь было.

Стихотворение «Мчатся тучи, вьются тучи» («Бесы») читается сразу тремя исполнителями, и разыгрывается в сценическом действии. Если б я увидел это произведение в плане спектакля или в тексте инсценировки, то точно попросил постановщика его изъять. Но тут совсем другое. До тех пор, пока не увидишь постановку, нельзя понять, зачем это оно, звучащее кантиленой, нужно для спектакля. Только в сценическом действии открывается замысел, и главное, оно поражает именно тем, как поставлено… Поначалу тучи, лошади, ямщик… скорость, лихачество, непогода… и вдруг остановка: лошади натыкаются на пень. Метель застит глаза: ни дороги, ни признаков какого-нибудь поселения, ни ориентиров. И тут все участники пути понимают, что это неслучайная дорога, неслучайное препятствие… Они осознают, что в этой метели, в этом кружении снежного вихря укрываются бесы. Да, те самые, которые не дают жизни общества двигаться вперед, настраивают людей друг против друга, морочат человеку голову, внушая всякие глупости вместо благородной цели, на которую он способен и настроен, а затем уводят с дороги, затягивая в пропасть. Они всех ненавидят. Вот сквозь пелену метели проявляются их лица: они довольны собой, они называют всех плебеями, они нагло ухмыляются, глядя на мучения народа. Их оружие ложь, подлость, лицемерие…

И это кульминация спектакля.

Режиссер мне рассказывала, что была идея показать в этой сцене конкретные лица, которые тормозят развитие культуры, вплоть до официальных государственных. Но опасение перегрузить, утяжелить спектакль заставило отказаться от дерзкой мысли. Впрочем, эта мысль, догадка, все равно появляется в воображении думающего зрителя.

Замечу, что вся постановка является дерзкой по своей эстетике и мысли. Но тут надо уточнить: она не потому дерзкая, что вульгарна, груба, и отличается наглостью, как это в столичных больших театрах заведено в последние годы, а своей интеллектуальностью, правотой – да, да, правотой! – и по-настоящему оригинальной художественностью.

Развязка спектакля – стихотворение «Пророк». Мучительно зарождается в человеке поэт, ибо шестикрылый серафим не собирается жалеть путника в пустыне,

а вложив в него высший дар – талант, требует от него смелого поступка:

«Глаголом жги сердца людей!»

Вот так заканчивается мысль, которую начал манифест в начале спектакля.

В финале артисты фургончика восходят на баррикады и устанавливают на них флаг борьбы.

Революция начинается.

Юрий АНДРИЙЧУК,

драматург, журналист

***

Зрительный зал…

ПУШКИН ПРОТИВ РЭПЕРОВ АПОКАЛИПСИСА

В Год театра и к юбилею Пушкина

в большом зале библиотеки Лермонтова состоялся показ спектакля

«Великолепный дар Изоры»

в исполнении Николая Прокофьева, Светланы Крупновой и Светланы Волошиной, участников проекта «Московский театр им. М.Ю. Лермонтова»

(Русский театр. Традиции Станиславского).

Идея подобного спектакля по стихам и драматический произведениям Александра Сергеевича Пушкина существовала очень давно, с 1999 года, целых 20 лет. Но замысел режиссёра ждал своего часа, формировался в единое повествование, вырисовывался образно, наполнялся музыкально, чтобы, в конце концов, найти своих исполнителей. «Время, автор, коллектив!» – утверждал Вахтангов, говоря о необходимом совпадении этих трёх театральных составляющих, когда пьеса будет актуальна, востребована, придётся ко времени, и подберётся коллектив для постановки данной пьесы.

Прикоснуться к пушкинским образам всегда было заманчиво. Умозрительно прорисовывались отдельные эпизоды спектакля. Постепенно они приобретали более конкретные очертания. Работа над спектаклем обещала быть интересной. А перейти от замысла к воплощению неожиданно подтолкнуло одно обстоятельство, одна литинститутская встреча поэтов разных выпусков, которых разделили четыре десятилетия.

Все они были собраны, чтобы продемонстрировать преемственность поколений нынешним студентам прославленного вуза, основанного А.М. Горьким. Вуза, знаменитого своими давнишними творческими традициями и вырастившего в своих стенах выдающихся литераторов.

Став свидетелем этой встречи, скажу – мы оказались с новым поколением, как с разных планет, словно говорящие на чуждых непонятных друг другу языках. Воспитанники разных социальных обществ, политических систем, нравственных основ, мы оказались носителями чуждых друг другу идеалов, мы принадлежали разным культурным и литературным мирам. Мы абсолютные антиподы.

Будущим поэтам, идущим на смену нашему поэтическому миру, не интересен Пушкин, – его отвергают. И это сильно настораживает. Неужели нам предстоит увидеть, как Александра Сергеевича сбрасывают с корабля современности?! Неужели нашу литературу ждёт ещё и такое потрясение?!

Этим новоявленным поэтам не интересна жизнь. Их мысли за гранью реальности, за гранью надежды и живого человеческого общения. Это ультрасовременное псевдопоэтическое направление во многом – подражательство потоку сознания. Их поэзия напоминает плоскую цифровую фотографию небытия. Там нет глубинного философского содержания, а есть пёстрая, цветная картинка-форма. Эта «поэзия» вызывает печальные и мрачные, больные ассоциации, словно свидетельство угасания человеческого разума. Формирующееся молодое сознание прочно впитало уроки нашей окружающей действительности.

Но эти «стихи» не направлены на аудиторию, слушателя, – авторам таких строк никто не нужен. Они пишут для себя. Они  интересны только сами себе, и поэтому обречены. Рэп – их прочная ступень поэзии. Суть жизни для них – зло и смерть. Хочется верить, что подобный чернушный максимализм пройдёт с возрастом, схлынет, как мутная волна, и естественная красота возобладает над искусственным уродством.

Для будущего, для души такая поэзия ничего не даст. Она воспевает иное, от чего тошно и морально, и физически.

Наша реальность, наш мир раскладывается на атомы, дробится на составные частички, смешивается до состояния хаоса и разбавляется атмосферой вселенского негатива. Не знаю, чего здесь больше: подросткового цинизма или веры, что это и есть истина.

Здесь не найти мотивов созидания и жизнеутверждения, зато с лихвой – разрушение и нигилизм. Психологический тупик, увы, полное отсутствие творчества жизни. Гармония, логика, мысль, духовность, философская глубина больше не являются ценностью и устремлением поэта-ультра.

Некоторый интерес ещё может представлять документальность, демонстрируемая в отдельных произведениях. Кто-то из студентов пользовался этим приёмом умело. Но общая апокалиптическая направленность остаётся неизменной и превалирует, выплеснувшись за рамки постмодернизма.

Во многих студенческих стихах отчётливо проступало и юродство, как способ осмысления, а точнее описания действительности, видения мира. Бессмысленно искать в оправдание корни этого явления у обэриутов и проводить с ними параллель. Проповедуя гротеск, алогизм, культивируя поэтику абсурда, как фундаментальную и самодостаточную основу творчества, возможно множить искусственность, а не творить живое, подлинное искусство.

Вот такие тяжёлые мрачные впечатления остались после той встречи и побудили к действию! – обратиться именно к Пушкину, поэтика которого не обесценится, пока душа способна воспринимать красоту, пока ум человека способен различать высокую мысль – «и дум высокое стремленье»!

Искусство должно возвеличивать душу человека, содержать глубокую идею, авторскую позицию и давать людям надежду, иначе оно не имеет смысла! Так нас учили лучшие умы человечества. Но времена меняются…

Вот так и определилась тема спектакля, которая волнует, болит, несёт в себе злободневность, протест и тревогу за будущее! Состыковались понятия: время – автор – коллектив.

Мы подняли наше артистическое знамя, которое стало основным действенным образом нашего спектакля, – простое незатейливое знамя, даже неказистое с виду, но олицетворяющее высокую духовную идею. Мы вышли отстаивать свои ценности, свои культурные традиции и мы выступили под знаменем Пушкина! – с величайшей бережливостью относившегося к русскому языку и вложившего много таланта в его реформу. Пушкина – литературное наследие которого сочетает в себе внутренние идеалы высоких убеждений и внешнюю гармонию слова, слога, ритма, звука, рифмы. Пушкина – в чьей простоте, но точности языка, доступности изложения, стилистическом богатстве, разнообразии – и воплотилась его гениальность поэта, писателя, драматурга, исследователя, критика, публициста. В произведениях Пушкина затронуты вечные темы, вечные конфликты и вечные вопросы человечества. Как когда-то Иисус принёс нам искреннее глубокое слово веры, так Пушкин принёс нам неподдельно-искреннее правдивое высокое слово литературы. Взгляд Пушкина глубок и всеобъемлющ: бытовой, исторический, поэтический, философский, ироничный и т.д. Его литература рождается из синтеза социально-экономического и политического состояния общества. Изучение социума и постижение природы человека лежит в основе уникального пушкинского творчества.

Недоумевать сегодня и иронизировать: «Почему же Пушкин – наше всё, когда есть интернет?!» – значит проявлять или свою необразованность, или пошлость. Значит – противопоставлять себя всей истинно русской культуре.

Спектакль «Великолепный дар Изоры» тоже строится на противопоставлении культур, начиная от противопоставления блестящему театральному Петербургу и заканчивая противостоянию современной агрессивной антикультуре.

Знамя, собранное из подручных средств, которым действующие лица славят на сцене великие культурные эпохи прошлого, оставившие достойный след в истории, оставившие незабвенные имена, сродни знамени Жакерии, – ведь сегодня за несенсационную культуру не платят.

Обращаясь к различным эпохам, мы следовали за Пушкиным, так умело стилизовавшим свои произведения. И перед зрителями представали то рациональный герой, то герой-романтик, по-своему несущие бремя страстей, то таинственный мистический герой, вне времени, бесконечно режиссирующий человеческие драмы и комедии жизни, то сам Пушкин.

Задача этой постановки состояла в том, чтобы при минимальном декорационном наполнении спектакля нести художественное слово автора, его остроту и философскую глубину. Сосредоточить внимание на тексте, на событиях, на «истине страстей и правдоподобии чувствований в предполагаемых обстоятельствах» – как определял суть театрального, действия Пушкин почти 200 лет назад – «вот чего требует наш ум от драматического писателя» – писал он в статье «О народной драме и о «Марфе посаднице» М.П. Погодина» в 1830 году. Какое понимание сценического процесса, проникновение в суть вопроса! Позже К.С. Станиславский положил эту мысль Пушкина в основу своей театральной системы, которая сегодня многими лжепросветителями и критиканами тоже считается устаревшей.

Но люди хотят обратного. Хотят быть нормальными: восхищаться красивым, ценить доброе, уважать умное. Когда перед спектаклем объявили, что данная постановка осуществлена русским театральным коллективом, поддерживающим традиции К.С. Станиславского, по залу пронёсся вздох облегчения: «Слава богу…» – раздалось с разных сторон. А после спектакля люди благодарили за данную им возможность услышать пушкинское слово без примеси современных технологий.

В спектакле, из выразительных средств, общепринятых в театре, наибольшей современностью обладала музыка. Музыка жёсткая эпохи ХХ века. И это лишь доказало универсальность поэзии Пушкина. Его слово не потерялось, оно зазвучало в унисон с современными ритмами, подтверждая вечную современность автора, опровергая тех, кто утверждает, что поэт устарел и более не интересен.

К сожалению, многие уже, особенно молодые люди, для которых современный культурный хаос – естественная среда, которые не могут сравнить то, что было до перестройки, с тем, что стало после, очень часто не умеют отличить хорошее от плохого, искусство от неискусства. Они не могут по достоинству оценить высокий исполнительский профессионализм. Выросшие на сериалах и шоу, они не обладают ни эстетическим вкусом, ни эстетическими понятиями, и не воспринимают то, что выходит из разряда попсы. Это страшно.

Поколение молодых людей оторвалось от своих корней, выросло, как неплодоносный сад без земли. Они перестали быть последователями своих традиций. Им не нужны наши культурные ценности, у них иной способ восприятия действительности. Это уже не обычный конфликт поколений, а раскол поколений, где «распалась связь времён» и «мир расшатался», которые трагический герой должен восстановить.

Но как объединить общество, расколотое и социально, и духовно? И возможно ли это? «Обострение классовых противоречий», знакомое нам как строчка из учебника, теперь забытой химерой ворвалось в нашу жизнь.

Вечный позор тем, кто был причастен к этому развалу. Вечный позор тем, кто теперь воспевает троны и ратует за их возвращение. Это предательство своего народа и памяти предков, которые, как Александр Сергеевич Пушкин, воспевали совсем иное! «Хочу воспеть Свободу миру, На тронах поразить порок!»

Светлана Волошина-Андрийчук,

член СТД РФ, член МГО СПР,

действительный член ПАНИ, профессор ПАНИ

***

Антракт…

“Долго жил. Много видел. Был богат. Потом обеднел. Видел свет…
Имел хорошую семью, детей. Жизнь раскидала всех по миру. Искал славы. Нашел. Видел почести.
Был молод. Состарился. Скоро надо умирать.
– В чём счастье на земле?
В познании. В искусстве и в работе, в постижении его. Познавая искусство в себе, познаешь природу, жизнь мира, смысл жизни, познаешь душу – талант! Выше этого счастья нет.
А успех? Бренность”
#Станиславский ©
Что представляется при слове театр? Занавес, расставленные пышные декорации, актеры, играющие сцены из произведений, оркестровая яма и атмосфера!
Но что если нет оркестровой ямы? Нет пышных декораций? Тогда в игру вступает искусность и изобретательность.
Спектакль “ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ДАР ИЗОРЫ” (по произведением А.С.Пушкина “Маленькие трагедии”) – доказательство непреложной истины: чтобы донести до зрителей идею, не всегда нужен лоск и масштаб. Всего трое актеров не то что за одну постановку, за одну сцену сыграли целый стол пирующих из трагедии “Пир во время чумы”, сыграли “Моцарта и Сальери” так, что с замиранием сердца я всё же надеялась, что в последний момент Сальери одумается, хоть и заранее знала, чем кончится миниатюра.
А капелла звучат строчки из «Бесов»:
“Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!”
И снова на сцене всего лишь трем актерам удается воссоздать атмосферу, в которой кони мчат ночью напуганного ящика.
Каждая сцена полна аллюзий. Тут нет: вот тебе стол, вот тебе стул, вот актер.
Здесь проработка каждого движения и в каждом жесте и каждом реквизите кроется свой смысл.
Вот такое искусство заставляет думать…
“Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…”

____________________________________________

(Стихотворение А.С. Пушкина «Бесы» – 1830 год)

Анастасия ОХОТИНА,

зритель

***

Сейчас в моде некий микс, смешение, театральный пасьянс, актеры играют по несколько ролей.Спектакль “Великолепный дар Изоры” – из их числа.

Актерский талант Светланы Волошиной – безусловен,поэтому хочется говорить о ее постановочном , режиссерском даре.

Спектакли Светланы всегда стильны, графичны, с выдумкой, со своим особенным почерком, подчеркнуто театральны.

Мне всегда кажется , что ее последний спектакль – самый лучший.

Это, действительно, волшебное переплетение стихов Пушкина, отрывков из его драматических произведений с рассказом и сценами о последних

днях поэта.

В спектакле есть тот нерв,который  делает его  очень современным и запоминающимся.

И, конечно, нельзя не сказать о самой личности Светланы Волошиной – Андрийчук. Ее подвижничество, благотворительность, служение высокой идее – за это особый поклон и благодарность.

Лидия ВАСИЛЬЕВА,

Зритель

***

ВОЛШЕБНЫЙ ОБРАЗ ИЗОРЫ

о спектакле по произведениям А.С. Пушкина

(к 220-летию поэта)

Выход, естественное продолжение – «на сцену», но у нее нет сцены, а есть пространство, вокруг которого собираются люди в ожидании выхода талантливой актрисы, оригинального режиссера, красивой современной женщины. СВЕТЛАНА ВОЛОШИНА-АНДРИЙЧУК создала свой театр имени М.Ю. Лермонтова на небольшом, свободном пространстве библиотеки его имени. Отсутствие сцены, близость зрителей предполагает особое представление театрального жанра, иного подхода к литературному материалу. Мы пришли смотреть и слушать «Маленькие трагедии», о которых нам поведал А.С. Пушкин. Хрестоматийные литературные шедевры. Эти шедевры прошли повествования начиная со школьной самодеятельности    до сцен мировых театров. А что ждать на этом пятачке библиотеки?

Я с уверенной радостью пишу о своих впечатлениях.

СВЕТЛАНА ВОЛОШИНА-АНДРИЙЧУК развернула свой режиссерский талант и распахнула перед нами свои душевные мысли и чувства гениальной актрисы. Очень талантливая и удачная импровизация во всем. Как эпиграф фоном присутствует – фургончик, подсказывая нам, что представление будет в стиле «бродячих артистов». Вся декорация сведена к трем передвижным ширмам и трем стульям по числу выступающих актеров. Все сведено к вниманию на исполнителей. И это очень оправдано. Вся эмоциональная жизнь актеров, которую они проживают в этом пространстве, рядом со зрителем, всё волнение, вся страсть этих

вечных трагедий воспринимается, как излияния собеседников, которые делятся с нами своими обнажёнными до предела чувствами, будучи уже не в состоянии молчать.

Очень новое, революционное прочтение человеческих пороков в гениальной игре талантливой актрисы – ВОЛОШИНОЙ-АНДРИЙЧУК, в проникновенном исполнении Светланы Крупновой и Николая Прокофьева, – актёров этой маленькой труппы.

Кира Гаврилова,

член Московского Союза художников,

действительный член ПАНИ,

профессор ПАНИ,

член МГО Союза писателей России

***

Закулисье…

(артистическая)

Тот самый Пушкин, или Восторг дебютанта

Случалось ли вам, идя по знакомой дороге, неожиданно выйти на ранее незамеченную тропу? Тут же, не меняя направления? Кажется, что знаешь все до последней кочки, до самого малого следочка – кто-то когда-то рассказывал, кто-то показывал на месте, что-то прошел сам – а вот на́ тебе, все равно попадается новое, неизведанное. Это и есть тот самый миг внезапного прозрения, который одновременно и настораживает, и бесконечно радует.

Именно такие чувства испытал я, заключив душепродажный договор с бесконечно обаятельным духом Настоящего Русского Театра – Режиссером… нет, пусть пока будет интрига. Не мог я, в общем-то далекий от практической сцены, довольствовавшийся доселе, по большей части, самодеятельным опытом, но давно и преданно обожающий само это явление – театр, никак не мог не согласиться и не попробовать свои скромные силы в настоящей постановке. Да еще по такой великой драматургии как «Маленькие трагедии» А. С. Пушкина!

Именно в этот момент озаренная Режиссерским факелом дорога и указала мне ту самую неведомую стезю, которая так ловко таилась от глаз все время знакомства с этим обаятельным пушкинским циклом. Именно поэтому подобные произведения и называют великими, что кроется в них бесконечное множество смыслов и подтекстов, которые даже самым посвященным дано разглядеть не сразу. А уж нам, грешным, и подавно. Как раз на такой случай и был рожден особый человек, гордо именуемый в сегодняшней сутолоке Режиссером, чтобы он в силу своих уникальных способностей мог направить и подсказать. А в нашем случае еще и заставить поверить.

Честное слово, я был буквально ошеломлен открывшимся для меня новым смыслом. Вернее, тем, как трансформируется по-настоящему бессмертное произведение, исходя из тех реалий, в котором оно вынуждено существовать в настоящий момент.

И тут важно не путать способность слабого, замешкавшегося в нерешительности и робкой надежде дутого современного «шедевра» мимикрировать, подставлять свои вялые бока едва уловимым лучам возможной славы с чистым сиянием произведения, проверенного временем. Последнее не нуждается ни в дешевом суетном упоминании по поводу и без, ни в ядовитой подкормке из сомнительных имен своих «отцов-открывателей». Он просто есть.

В композиции спектакля «Великолепный дар Изоры», кроме заглавного сюжета и удивительно точно подобранных стихов Пушкина была использована трагедия «Пир во время чумы». Не понаслышке знаю, что некоторые постановщики часто пренебрегают этой вещью, незаслуженно выделяя ее из ряда куда более мощных по драматургии «Каменного гостя» или того же «Моцарта и Сальери». Но так поступают художники недопонимающие, старающиеся схватить то, что на поверхности. А мы с вами уже говорили, что пушкинские «трагедии» потому и великие, что в них кроется глубокий многослойный смысл, который нужно добывать как золотую жилу.

Кто бы мог предположить, например, что в «Пире…», кроме прочих, выведена еще и вечная проблема любовного треугольника. И не спешите на этот счет иронизировать. Это не дань современной скабрезной моде, а тонкая деликатная и потому – убийственная исповедь одного персонажа перед другим, столкновение чувств и страстей. Кого с кем? Не скажу. Во всяком случае в этом своем эссе. Приходите на спектакль, сами увидите, поймете и удивитесь не меньше моего. Режиссерский факел поможет.

А я действительно был заинтригован таким поворотом. Нет, «треугольник» не стал отправной точкой в толковании всего сюжета трагедии, но свое достойное место занял по праву. А во главе угла здесь куда более сложный конфликт, можно сказать основополагающей во всей современной культуре и, более того, – во всей современной жизни. Именно – современной (это опять к слову о величии произведения). Порой кажется, автор специально написал такое почти двести лет назад, чтобы правильно прочесть его послание именно сегодня. И снова не ждите от меня пояснений и расшифровок – все на сцене, все перед зрителем. Нужно только немного внимания и желания выслушать автора. Этот экзистенциальный конфликт, к слову сказать, положен в основу всего спектакля. От этого он превратился в спектакль-призыв, спектакль-крик о помощи и благоразумии современного общества.

Это по сути. А еще, самое, наверное, главное после достойного литературного материала и бесподобной режиссуры – точное и тонкое партнерство на сцене. Конечно не мне, новоявленному лицедею, судить об основах взаимоотношений между артистами, но, коль скоро я оказался на этих подмостках вместе с настоящими профессионалами, имею право сказать объективно. Нет ничего более взаимообогащающего и питающего смыслом, чем талантливый грамотный партнер-артист. Об этом много и гораздо лучше меня сказали в свое время корифеи театра в своих специальных трудах. А от себя добавлю: все есть на самом деле: и чувство локтя, и поддерживающая энергетика, и практическая, не всегда заметная зрителю, помощь, и чувство восторга, когда все получается, как задумано…

И тут нельзя не сказать о переживаниях, которые возникают, когда находишься вне действия, в момент смены декорации или костюма (все мы играем в этом спектакле по несколько ролей). В такую минуту ты можешь наблюдать работу своих партнеров, тех самых, чья жизнь на сцене здесь и сейчас в какой-то степени зависит от тебя, от твоей собранности, точности и внимательности, от твоего… чуть не сказал таланта. Хорошо, не таланта – умения поддержать дух зрелища. В такие моменты ты по-настоящему горд тем, что причастен к этому акту творчества, ты паришь над собой, с затаенным дыханием прислушиваясь к стуку собственного сердца. Сейчас, еще несколько их реплик, еще одно, последнее слово, и вот он – твой выход. Туда, где свет и пронизывающие насквозь глаза зрителей…

Мне было к чему тянуться, и я надеюсь, что вышло не по тексту («куда мой падший дух не досягнет уже»). Наоборот, за время этой работы я набрался и впитал столько, что, как в шутку говорит мой режиссер, я заочно закончил курс театрального училища. Вот здесь можно и улыбнуться, потому что это правда.

А режиссера зовут Светлана Волошина-Андрийчук.

Николай Прокофьев,

член Союза писателей России,

редактор, издательство «ЭКСМО»

***

Занавес…

После спектакля

Благодарим за сотрудничество директора Кирееву Галину Альбертовну и коллектив библиотеки имени Михаила Юрьевича Лермонтова.