Болеслав Кривоустый

(Отрывок из романа «Кривоустовы»).

…Монголо-татарское нашествие на русскую землю принесло много бед. Одной из них являлось то, что в кровопролитных боях гибли князья, родовитые бояре, младшие дружинники – то есть люди, из которых в западных странах складывалось наследное дворянство. Потому в России формирование национальной элиты началось по сути дела заново лишь в конце XIV века. Сталкиваясь с иноземными вельможами, которые вели родословную от Карла Великого (на Западе),  от Чингисхана (на Востоке), от первых калифов (на юге), русские дворяне чувствовали себя безродными выскочками. Тогда-то и пошло это поветрие – выводить родословные от иноземных правителей и вельмож. Зачастую это превращалось в откровенную подтасовку биографий предков. Основателя великокняжеской, а потом царской династии Рюрика (а соответственно и всех его потомков) «летописцы» подобострастно выводили ажно из Римской державы, от императора Августа – византийской царевны Софьи Палеолог, на которой женился Иван III, им оказалось недостаточно. Иной раз родословная строилась на основании устных преданий, бытовавших в семье, никак документально не подтверждённых. Многие русские столбовые дворянские роды вели свой род от легендарных предков, самоё существование которых вызывает сомнение.

Скажем, Лопухины основоположником рода считали легендарного Редедю, того самого, о котором говорилось в «Слове о полку Игореве», и которого не совсем честно зарезал в поединке князь тьмутараканский Мстислав. Головины вывели в качестве своего предка грека-сурожанина Григория Ховрю. На что уж правдив был знаменитый «проконсул Кавказа» Алексей Петрович Ермолов, а и он не удержался, писал, что его предком является некий «мурза Ярмула», якобы некогда поступивший на службу к московскому князю, хотя ни в каких документах историкам следов этого татарского вельможи найти не удалось.

С Рюриковичами и Гедиминовичами было всё ясно – их роды прослеживались в истории ясно на многие века. (Фундаментальный исторический словарь «Рюриковичи» одних только родов потомков легендарного князя-варяга насчитывает 212). А остальные… Остальные изыскивали себе предков сами.

Тем не менее, верили вельможи подобным сомнительным родословным, верили. Потому что начни сомневаться, слишком многие биографии пришлось бы ставить под сомнение. И с другой стороны – как проверить-то?.. Буквально накануне своей смерти царь Фёдор Иоаннович повелел все степенные и разрядные книги сжечь, чем нанёс непоправимый урон всей российской историографии.

Справедливости ради оговоримся, что на Западе подобная практика тоже не являлась редкостью. Вряд ли тот же Карл был столь плодовит, хоть он и Великий – слишком многие впоследствии числили себя в его потомках.

Так вот, вернёмся к Лавру Кривоустову. Он рассказал о своём прародителе следующее, искусно переплетая правду и вымысел.

Лавр выводил свою фамилию от известного польского князя Болеслава III Кривоустого, жившего в XII веке. Согласно Великопольской хронике «История Яна Длугоша», Болеслав являлся поистине выдающимся правителем: честный, благородный, отважный, щедрый… Когда умер его отец Владислав Благочестивый, Болеслав пять лет носил по отцу траур. Почтительный сын приказал выбить золотой медальон с именем отца, который всегда носил на груди, подчёркивая тем самым, что пользовавшийся большим уважением у подданных правитель всегда остаётся с его наследником. Болеслав говорил, что эта бляха не позволяет ему совершать дурные поступки и даже говорить непристойное.

У Болеслава имелся старший брат – незаконнорождённый Збигнев (Владислав, хотя и прозывался Благочестивым, не гнушался любви наложниц). Тщеславный воевода Сецех всячески подталкивал Збигнева к борьбе за великокняжеский стол против Болеслава, однако Кривоустый долго прощал им обоим происки – тоже в память об отце. Даже когда за очередное предательство Збигнев оказался в изгнании, Болеслав позволил ему пользоваться некоторой частью наследства – он считал милость к поверженному более справедливой, чем мщение. 

Болеслава-правителя характеризуют и такие его деяния. Когда воевода Желислав в бою лишился руки, князь в благодарность за доблесть повелел изготовить ему новую руку – золотую. Это ему, Болеславу, принадлежит фраза, что князь должен служить оселком, о который затачивается доблесть подданных. Это при его дворе родилась другая фраза, которая могла бы стать девизом для многих рыцарей. А именно: когда возник вопрос, какую тактику применить при нападении могучего врага, оборонительную или наступательную, порешили: «Одно безопаснее, а другое почётнее». А такие слова короля? – «Слишком изнеженным является тот, что стремится к почёту, избегая трудностей». 

Болеслав показал себя умелым полководцем и отважным воином. Неоднократно бросался в битву на значительно более сильного врага, мог спрыгнуть с крепостной стены в самую гущу вражеских воинов и биться в одиночестве, понуждая тем самым своих дружинников следовать этому примеру и бросаться вперёд. Он был мастером неожиданных ударов по врагу, который оказывался не в силах просчитать будущий манёвр.

Впрочем, Болеслав показал себя не только умелым воякой, но и мудрым политиком. Предчувствуя кончину, он составил обширное завещание, в котором разделил княжество между сыновьями, подробно расписал их обязанности друг перед другом и перед отчизной. И умер 28 октября 1138 года, окружённый любовью и плачем родных и подданных.

От этого-то великого князя Польши и выводил свой род Лавр.

Дело в том, что Болеслав был женат на дочери великого князя Киевского Святополка. Когда началась война Святополка, прозванного в летописях Окаянным, с Владимиром Мономахом, Болеслав принял в ней участие – он не был бы собой, если бы не вмешался в войну, которая происходила где-то вблизи его границ. Одержав над Мономахом победу, Болеслав оставил в Киеве польский гарнизон. Однако киевляне быстро разочаровались в спесивых и наглых союзниках и изгнали их из стен города, а потом и вовсе из своей земли. Но детей после них осталось в земле полян немало – войны вообще способствуют смешиванию кровей…