НА ЗАСАДУ

…И ещё про звёзды, луну и ночное небо…

Как-то в Афгане мы шли на засаду.

Разведчики не любят брать с собой посторонних. Прежде всего, не имеющий соответствующего опыта человек – это обуза, а во-вторых, поскольку это представитель вышестоящего штаба, дополнительная ответственность. Ну и потом – суеверные они. Ведь я на такие задания ходить не обязан, а потому, по мнению, опытных офицеров, нечего и судьбу дразнить.

Набиваться с разведчиками на задание мне пришлось на протяжении довольно долгого времени. Каждый раз, по возвращении, они оправдывались: мол, команда на выход поступила неожиданно, и они просто не успели меня известить. Я им, понятно, не верил, да и они не особо старались выглядеть убедительными. В самом деле: зачем командиру «на боевые» тащить с собой представителя политотдела, каким бы прекрасным парнем (это я про себя) он ни был?!

А тут так получилось, что команду собираться батальон получил в моём присутствии – и отвертеться им уже не удалось.

Я быстро смотался в редакцию, переоделся в своё «боевое» обмундирование. На войне все, или почти все, суеверны. Например, я надевал один и тот же комплект формы. После возвращения стирал его, и укладывал в шкаф – до следующего выхода.

Имелся у меня свой автомат. Пистолет на боевые выходы я не брал, а вот укороченного «калашникова» – непременно. У нас в редакции был небольшой арсенал… Так вот, у одного автомата оказалась немного сколота мушка, и потому его никто не брал. А я наоборот, приспособился из него стрелять без промаха, и ходил только с ним. Это оказалось удобно: поскольку на мой автомат никто другой у нас не покушался, он всегда стоял в «пирамиде» чистенький и готовый к бою.

Единственное, что я в тот раз забыл – это ложку. И по сей день с досадой вспоминаю подначки моих друзей-разведчиков по этому поводу. Ложку, понятно, мне выдали, но комментарии, которыми сопровождался этот процесс, вспоминать не хочется.

- Это ж только в кино настоящий боевой волк ест ножом, – делюсь я воспоминаниями с Любимой. – Ножом ведь кушать неудобно… Настоящий солдат всегда имеет при себе ложку. Выглядит это, конечно, не настолько эффектно, зато больше в рот попадёт…

Впрочем, нож я тоже взял.

Ох и классный у меня имелся тесак! Я его привёз с собой из дома.

У ныне покойного моего отца был приятель, который работал в Житомирской тюрьме. И иногда приносил отцу поделки, которые изготавливали заключённые. У меня до сих пор хранятся прекрасные шахматы зэковской работы. И несколько кухонных ножей, изготовленных из рессорной стали, с удобными ухватистыми пластмассовыми рукоятками.

Вот один из них я захватил в Афган.

Позднее его умудрился сломать, несмотря на колоссальный запас прочности металла,  мой тогдашний редактор.

Но всё это – к слову!

Итак, вернулся я в батальон как раз вовремя. Колонна вытягивалась из ворот.

Я вскарабкался на броню – и поехали.

Как мы ехали, как вводили в заблуждение разведку моджахедов, как шедший впереди танк у меня на глазах едва не свалился в пропасть и какие слова произносил командир роты, меняя на боевой машине оконфузившегося механика-водителя – обо всём этом я, быть может, ещё и расскажу… А то и нет – не учебник по организации боевого выхода пишу!

А вот о луне и звёздах – непременно. Это моей Любимой куда интереснее, чем порядок выдвижения колонны в горных условиях.

…Уже в сумерках мы разделились. «Броня» ушла по ущелью дальше, рёвом двигателей отвлекая на себя внимание «духовской» разведки. А мы спешились и двинулись в другую сторону. Потом затаились в одном из отрогов горной речки – проверяли, не следует ли кто за нами. Дождались, когда наступила вовсе уж глубокая ночь.

И двинулись в путь.

Это был мой первый выход «на караван». До того я всегда находился в составе крупных воинских формирований. Даже когда нас под Гератом высадили с вертолётов в тылу душманов, мы знали, что наша задача состоит в том, чтобы заблокировать кишлак от гор и продержаться до подхода основных сил дивизии, которые уже рвались к нам…

А тут… Мы шли – человек тридцать, помнится… Шли по широкой пойме реки. Ночь выдалась светлая, лунная… Мы старались держаться тени, которую отбрасывал берег, а вся долина, бегущая по ней вода, покатый берег, близкие невысокие горы – всё было контрастно залито серебристым лунным светом. Это хаотичное чередование неестественного света и глубоких непроглядных теней!.. Оно красиво, и завораживающе, и тревожно…

Нас горстка – в этом необозримом море сочетания серебристого света и глубоких провалов теней… Появляется ощущение одинокости, затерянности, беззащитности, уязвимости…

Горные речки стремительны и извилисты. Долина у каждой широка, и она постоянно меняет русло в этой просторной пойме. Где-то она сама возводит себе препятствия, потом прокладывает новый путь, огибая запруду – и так поступает постоянно.

Мы цепочкой шли вдоль основного потока реки, по возможности держась высокого западного берега.

Время от времени приходилось переходить речку. Естественно, вброд.

- Это ж только в кино солдат лезет в воду в сапогах, а потом в них же бежит в атаку, – продолжаю я делиться воспоминаниями. – На деле перед водой он разувается… А то и штаны снимает! Так что и тут вид не самый романтичный.

Оно, конечно, если потребуется, то и полезет. Только какой ты после этого боец, если в сапогах хлюпает вода, а портянки насквозь мокрые?!. Промочил ноги – при первом же удобном случае следует сменить портянки (или носки), потому что иначе собьёшь ноги…

Но лучше всё же позаботиться об этом заранее. Чтобы изначально не создавать себе трудностей.

Подходим к воде.

- Разуться!

Мы послушно снимаем ботинки, носки, закатываем штаны… Благо, тут довольно мелко и не нужно снимать портки вовсе!.. Вода холоднючая, леденяще обтекает голые ноги. Под ступнями – скользкие голыши. Не поскользнуться бы – а то опозоришься, снова станешь объектом насмешек. Над журналистом в боевых условиях только ленивый не смеётся, ну, ещё если кто особо деликатный… В разведке таких не так много – деликатных имею в виду, не ленивых.

Слышу, как кто-то сзади всё же поскальзывается и  шумно падает в воду. Слышатся шипящие матюки.

Идём час… Второй… Третий…

Усталости особой нет – я от ходьбы не устаю. Однако приходит какое-то отупение – всю ночь идти…

И ещё! Я-то иду налегке! Что у меня поклажи-то?.. Автомат, патроны, несколько гранат, вода, сухпай на двое суток, ну, ещё что по мелочам… Разведчики-то экипированы куда более основательно! У кого пулемёт, у кого гранатомёт, у кого ВОГи – заряды к подствольным гранатомётам, опять же, патронов и гранат у каждого куда поболе моего… Подразделение, действующее в отрыве от основных сил, обречено всё необходимое тащить на себе!

Мы шли, и шли, и шли… Поначалу над душой словно довлело чувство насторожённости, ощущение опасности… Понимал, что хоть и идём мы в тени берега, а только невозможно всё время оставаться незамеченными. Где-то непременно мы оказываемся освещённым лунным светом, где-то нас непременно учуют собаки или, скажем, какие ночные птицы, а то какой-то продвинутый моджахед разглядит в окуляр прибора ночного видения…

И здесь мы находимся в такой дали от своих, что на помощь особо рассчитывать не приходится. Да, на нашем шандандском аэродроме стоит дежурное звено вертолётов,  готовых вылететь нам на выручку. Но что такое бой в горном ущелье, ночью?.. Пока вертолётчики отыщут нас в непроглядной мгле, пока разберутся, где свои, а где душманы…

И это при условии, если мы успеем подать сигнал и указать свои точные координаты – в случае внезапного нападения времени на это может попросту не оказаться.

Однако, повторюсь, чувство опасности постепенно притупляется. Оно исподволь вытесняется усталостью, монотонность движения навевает сонливость. Спать в движении тоже можно – это я знал и раньше, но во время того марша прочувствовал как никогда раньше.