ИЮЛЬ 1941 ГОДА:

САМЫЙ СТРАШНЫЙ МЕСЯЦ ВОЙНЫ

(Вариант доработанный и дополненный)

Не люблю в текстах превосходных степеней. И в своих публикациях стараюсь избегать слова «самый». Однако тут вот не удержался, даже в заголовок вынес. Потому что и в самом деле так считаю. Хотя признаю, что любой профессиональный историк, допускаю, легко сможет оспорить данное утверждение.

Почему июль – самый страшный месяц войны? Постараюсь объяснить свою точку зрения.

Гитлеровцы напали на Советский Союз в конце июня. Весть о начале войны не сразу распространилась по всем необъятным просторам страны.  И уж подавно народ не в силах был оценить масштаб обрушившейся на Родину беды. Целое поколение было взращено в идеологической обстановке, которую можно выразить словами «Если завтра война…» – и песня, и фильм с таким названием внушали уверенность, что «с южных гор до британских морей Красная армия всех сильней».

К осени того же 1941 года масштаб катастрофы был уже более или менее оценён страной. Человек ведь живёт в конкретный момент времени сиюминутными заботами. Через пару месяцев после начала войны полным ходом шла перестройка экономики на военные рельсы, повсеместно шло отмобилизование призывного контингента, люди уже осознали, что война затягивается и все связанные с этим явления (введение карточек и увеличение рабочего дня, шпиономания и привлечение для решение задач тыла женщин и детей) воспринимались как  нечто закономерное… Да и советская идеологическая машина в изменившихся условиях начинала работать всё более эффективно, внушая мысль о том, что «враг будет разбит»…

И только июль, ну быть может, ещё август стоят особняком. (Сейчас речь ведём только об июле). Растерянность пронизала всю страну – растерянность и недоумение. Как же так могло случиться? – вряд ли много находилось людей, которые задавали подобные вопросы громко, но мысль бродила повсюду, и пресечь её оказались бы не в силах никакие мероприятия – что пропагандистские, что карательные. Целая страна пестовала-лелеяла свою Красную армию, отдавала ей всё, любовалась на парадах танками и самолётами… Вроде как «врагов народа» выкорчевали. В гениальности товарища Сталина и его верных соратников никто не сомневался (утрирую маленько, понятно, не без этого)… И вдруг – катастрофа!..

О том, что происходило на фронтах, мы хорошо знаем сегодня. А тогда человек в тылу знал только то, что слышал по сводкам Совинформбюро, да читал в газетах. А по ним цельную картину о положении на фронтах в начальный период войны составить было попросту невозможно. Простой человек в тылу узнавал только о появлении новых «направлений» боевых действий – и эти «направления» возникали всё глубже на территории страны, приближаясь к Ленинграду, к Смоленску, к Киеву, к Донбассу… Это было непонятно и страшно.

Это в тылу… А на фронтах?.. На Западном фронте – полный хаос, откатываемся к Ленинграду, на Юго-Западном – порядка чуточку побольше… Однако катились мы назад, катились…

Дальний родственник моей жены, дед Иван рассказывал мне, как он под Минском попал в плен. Это произошло дня через три после начала войны, произошло легко и просто, даже как будто естественно. Не было боёв, не было отчаянного сопротивления, никто, в том числе и командиры не знали что делать. Просто шли колонной на восток. Спереди, именно с востока, оттуда, где должны были вроде как находиться свои, показалась колонна мотоциклистов. Это оказались немцы. Велели сложить винтовки, повернули колонну и направили обратно, на запад…

(К слову, о мифе, будто всех военнопленных, освобождённых в 45-м, тут же эшелонами отправляли в недра ГУЛАГа… Дед Иван провёл в плену всю войну. После освобождения подвергся проверке. Поскольку СМЕРШ у него никаких грехов не выявил, его опять поставили под ружьё и отправили служить на Западную Украину, бороться с бандеровцами. Так что служить он ушёл в 40-м, а домой вернулся только году в 50-м…).

…Сегодня, опять же, задним числом, описывая события того грозного июля, можно отмечать вроде как предвестники грядущей Победы. И Брестская крепость ещё какое-то время продолжала биться. И на некоторых участках фронта гитлеровцам наносились ощутимые контрудары. И первые партизанские отряды стали появляться – пока неорганизованные и неопытные… К удивлению своему гитлеровские генералы начали отмечать в донесениях и особенно в дневниках, что общий темп наступления несколько отличается от запланированного, причём, отличается в меньшую сторону! После лёгких побед на Западноевропейском театре военных действий это вызывало их искреннее недоумение.

Всё так. Однако в целом ситуация на фронтах выглядела (да не выглядела, а складывалась) для Красной армии слишком угрожающей. Казалось, уже нет силы, которая могла бы остановить победную поступь вермахта. Характерный штрих: когда 16 июля гитлеровцы захватили Смоленск, об этом даже не сообщалось в сводках Совинформбюро – этот город всегда имел особое значение в глазах русского народа, и весть о столь скором его падении имела бы слишком негативные последствия.

К слову, при оставлении Смоленска из города не успели вывезти чудотворную икону Смоленской Божьей матери. После освобождения города её отыскать не удалось, а потому она считается погибшей. В Новодевичьем монастыре хранится её список (копия). Между тем считается, что погибший в Смоленске образ принадлежал кисти самого евангелиста Луки.

Ну а теперь – по порядку.

Первый день июля ознаменовался несколькими значительными событиями войны. Прежде всего, это день начала боевого применения самолёта Ил-2. Историки, воспитанные советской школой, называют эту машину «летающим танком» и лучшим штурмовиком Второй мировой войны. Огульные критики всего советского утверждают, что достоинства самолёта значительно преувеличены и что у гитлеровцев аналогичные машины имелись не хуже. Не собираюсь вступать в схоластико-технический спор. Отметим только, что сам по себе штурмовик у Ильюшина получился превосходным, а его появление над полем боя стало для гитлеровцев шоком – подобного шедевра авиастроения они от «советов» не ожидали.

В тот же день была подписана директива по Наркомату госбезопасности, в которой конкретизировались задачи чекистов в условиях бушующей войны: борьба со шпионами и диверсантами, создание оперативных групп и резидентур на территориях, которые могли оказаться оккупированными, охрана шифров и эвакуация архивных материалов…

И ещё одно событие произошло всё в тот же день 1 июля 1941 года. В Кабуле встретились послы СССР и Англии и договорились о совместных действиях сотрудников спецслужб представляемых ими государств, действовавших на территории этой страны, против германской разведки, проявлявшей в регионе большую активность… Вообще события в Афганистане и вообще в регионе в тот период, деятельность разведок, международное сотрудничество в противостоянии гитлеровскому проникновению сюда – очень интересная тема и заслуживает отдельного разговора. Отмечу только, что, пожалуй, ни в одном другом уголке Земли сотрудничество столь непримиримых врагов, как советская (российская) и английская разведки, не оказалось в годы войны столь тесным и плодотворным.

С точки зрения политической, или, скорее, идеологической и морально-психологической, самым знаковым событием июля стало выступление по радио товарища Сталина от 3 июля. К этому человеку и лидеру можно относиться как угодно – это личное дело каждого. Но никто не сможет отрицать, что с точки зрения (повторюсь) идеологической выступление было выстроено блестяще. Уже само по себе обращение «Братья и сёстры!» словно как адресовалось не умам, а душам советских граждан! Сталин признавал тяжесть положения в стране, вроде как намекал на допущенные просчёты, и призывал мобилизовать все силы на борьбу… На мой взгляд, не так много знает история выступлений лидеров, столь сильных по внутреннему напряжению, столь мощных по заложенному в них потенциалу. Не сомневаюсь, что в той конкретной обстановке и требовалось именно такое выступление – чёткое, конкретное, с признанием тяжести положения и с уверенностью в конечной победе. В абсолютном своём большинстве народ верил Сталину, и выступление в значительной степени подправило пошатнувшееся было за минувшие две недели это доверие.

Однако всё это определяло некий потенциал на будущее. А настоящее оставалось ужасным. В первых числах июля гитлеровцы завершили разгром Белостокской и Минской группировок Красной армии, оказавшихся в окружении. Только пленными мы потеряли 328 тысяч человек. К 9 июля вермахт захватил Житомир, Витебск, Псков… 11 июля войска генерал-полковника Гейнца Гудериана под Могилёвом форсировали Днепр.

Но центральные события кампании разворачивались в районе Смоленска. Выше уже вскользь упоминалось об этом.

Согласно первичным планам гитлеровские войска должны были наступать по направлению Минск–Смоленск–Москва. Остановок на этом пути не предусматривалось. Однако под Смоленском произошёл первый серьёзный сбой в реализации плана. 16 июля танки Гудериана ворвались в Смоленск с юга. Западнее города в «котле» оказались две советские армии – 16-я и 20-я, всего до 180 тысяч человек. Неприятным сюрпризом для гитлеровских стратегов стало то, что теперь уже войска не паниковали, не метались в окружённом пространстве, не сдавались толпами, как это нередко случалось в первые дни войны, а повели правильное сражение в окружении (звучит, быть может, несколько кощунственно, но военная наука предусматривает и такой вид боя). В течение десяти суток дрались окружённые войска, не позволяя основным силам врага продвигаться дальше. На пути к Москве спешно формировались два фронта – Центральный и Резервный. И одновременно производились попытки деблокировать окружённые соединения. В конце концов, остатки окружённых частей вырвались-таки из «котла», что убедительно свидетельствовало: учимся воевать – на своих ошибках, на собственной крови, но учимся!..

Впрочем, всё это широко известные факты, о которых можно прочитать в любом справочнике или учебнике. Мне же хочется поведать о фактах, менее известных.

12 июля 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, который предусматривал возможность мобилизации на фронт некоторых категорий заключённых. А именно: разрешалось призывать в Действующую армию заключённых, осуждённых за незначительные преступления, получивших срок до пяти лет заключения, и которые добровольно написали соответствующее заявление. В 1941 году (и до осени 1942 года) в Красной армии никаких штрафбатов ещё в помине не имелось, так что вчерашних зэков направляли непосредственно в воюющие части. Если учесть, что в местах лишения свободы пребывало примерно полтора миллиона человек, мобилизационный резерв тем самым открывался неплохой.

14 июля – официальная дата первого боевого применения реактивной установки залпового огня, которую солдатская молва окрестила «катюшей», а в германской армии именовали «сталинскими оргАнами». О вкладе этого жуткого (для врага) оружия в Победу много говорить нет необходимости. А вот о том первом залпе… Надо сказать, что тут имеется откровенная нестыковка.

Дело в том, что по официальным данным гитлеровцы захватили Оршу лишь 16 июля. Так по кому била экспериментальная батарея капитана Ивана Флёрова двумя сутками раньше? В любом справочнике указано, что удар был нанесён по забитой эшелонами железнодорожной станции…. Допустим, что в летописи войны где-то получилась накладка, и либо гитлеровцы ворвались в город на двое суток раньше, либо «катюши» исполнили свою арию теми же двумя сутками позднее. Но даже в этом случае станция не могла быть забита гитлеровскими эшелонами – они бы никак не смогли сюда попасть, да ещё в таком количестве. Вот и выходит, что реактивные установки уничтожали свои эшелоны, которые попросту не успели вывести из города, и которые необходимо было уничтожить, чтобы они не достались врагу.  Но ведь само по себе слово «эшелон» – это не некое абстрактное понятие – это паровозы с бригадами, это вагоны с людьми…

Это – жестокая, даже жуткая правда войны. Сами по себе эшелоны – ладно, если бы они уцелели, это и в самом деле сыграло бы на пользу врагу. Но люди, свои, советские (вполне понятно, что я вкладываю в это слово отнюдь не идеологический смысл) люди гибли от огня собственного оружия. Горько…

Как известно, через три месяца, 7 октября капитан Флёров погиб, оказавшись в окружении и уничтожив секретную батарею. И звание Героя Советского Союза ему не присвоили. Уж не потому ли, что свой первый удар вверенное ему подразделение нанесло по ещё НАШЕМУ городу, по НАШИМ же эшелонам, в которых ждали отправки на восток не знавшие истинного положения дел НАШИ сограждане – бойцы и гражданские люди?.. Я не осуждаю Ивана Андреевича – он был профессиональным военным и выполнял приказ, к тому же мог даже не знать, что стреляет по своим. С точки зрения высшей стратегии и начальник, отдавший приказ на этот залп (кстати, а кто персонально это сделал?), тоже вроде как был прав: пусть лучше погибнет некоторое число своих сограждан, зато врагу не достанется крупный железнодорожный узел (во всяком случае, не достанется целым и невредимым), и будет уничтожено много материальных средств, использование которых уничтожит наших сограждан гораздо больше… Но это рассуждение – от ума, от рассудка, будто мы размышляем над похождениями героев каких-нибудь абстрактных киношных «звёздных войн». Но ведь это свои били по своим, по своим же братьям, которым просто не повезло. Жутко и больно от такой правды войны.

И в этих условиях награждение в 1995 году капитана Ивана Флёрова Золотой Звездой Героя России уже в новейшие времена отдаёт каким-то уж совсем нелепым, вовсе уж кощунственным, символизмом.

Ещё одна тёмная история всё того же июля. Речь идёт о пленении  16 июля Якова Джугашвили. Эта тема также заслуживает длительного и подробного разговора, в двух словах не расскажешь. Да и написано об этом очень много – уж больно тема соблазнительная, особенно для любителей исторической «клюквы». Но если отмести всю шелуху, вопрос тут стоит только в одном. По одной, основной версии, Яков Иосифович попал в плен, оказавшись в безнадёжном положении, он пытался скрыть своё происхождение, однако гитлеровцы прознали, кто именно попал им в руки, они держали его в относительно привилегированном положении, пытаясь разыграть такой козырь, однако Яков спровоцировал собственное убийство, предприняв откровенно обречённую попытку к бегству. По другой версии, Яков погиб в бою в том же июле, а гитлеровцы просто пытались разыграть козырь шулерский – подставляя его двойника. Поскольку в пользу второй версии сколь-нибудь  внятного обоснования не приводится, о ней как-то и говорить не хочется.

Яков Джугашвили стал жертвой той войны – одним из неисчислимого легиона советских офицеров, павших в самом начале вражеского нашествия. Как известно, у всех советских вождей сыновья находились на фронтах – в отличие от нынешних власть имущих, которые всемерно оберегают свои чада от службы даже в мирное время. Ну да впрочем, не о нынешних «успешных менеджерах» от политики сейчас речь!

В середине июля в Красной армии был введён институт военных комиссаров – этот атрибут периода Гражданской войны. Соответствующее постановление было принято на заседании Политбюро 16-го числа. А на следующий день состоялось постановление Государственного комитета обороны о реорганизации органов военной контрразведки. Их преобразовали в особые отделы, которые имели двойное подчинение – как вышестоящим особым отделам, так и новообразованным комиссарам. Таким образом, становится очевидным, что руководство страны не доверяет командованию Красной армии и ставит командиров под двойной контроль – политический и особых отделов.

Ну и ещё одно знаковое должностное перемещение – если, конечно, событие, о котором пойдёт речь, можно так назвать. А именно, 19 июля Сталин стал наркомом обороны. Таким образом, он сосредоточил в своих руках всю полноту власти в стране в столь тяжкий период.

Вот что заслуживает внимания. Именно в тот период, когда Сталин проводил мероприятия по усилению вертикали власти в советских вооружённых силах, да и в стране в целом, в гитлеровской военной верхушке усиливались как раз разногласия. И шли они как раз от диктатора германского, от самого фюрера.

Наполеон как-то высказался, что лучше иметь льва во главе стада баранов, чем барана во главе львов. Ни в малейшей степени не имея намерения переносить эти зоологические сравнения на людей, возьмём только суть высказывания. Согласимся, что некоторый резон в нём имеется.

Дело в том, что к середине июля гитлеровские войска понесли неожиданно для себя большие потери. Группа армий «Центр» потеряла 250 тысяч человек, только в пехотных частях убыль составила пятую часть личного состава, а в танковых частях было выведено из строя до половины техники. И 30 июля впервые за всю кампанию вермахт получил приказ перейти к обороне, сосредоточив все силы на уничтожение дравшихся в окружении частей Красной армии.

Несмотря на то, что наступление вермахта из-за боёв под Смоленском приостановилось, генералитет считал необходимым подтянуть резервы и продолжать движение на Москву. Однако у Гитлера имелось своё мнение – именно оно стало решающим.  И часть танковых армий он бросил на юг, на Украину. Но это уже – история августа.

Ну и ещё один факт. 21 июля 1941 года люфтваффе совершили первый авианалёт на Москву. Численные данные по этому факту (как количество задействованных для этого бомбардировщиков, так и сколько из них было сбито) различаются в опубликованных источниках столь разительно, что останавливаться на них не станем. В конце концов, это и не принципиально. Неоспоримый факт состоит в том, что  к середине июля гитлеровцы заняли аэродромы, с которых теперь имели возможность совершать налёты на советскую столицу. И теперь такие налёты принимали массированный характер. Однако обороне московского неба советское руководство придавало огромное значение. И битва над столицей обрела жесточайшее напряжение. Не будет прегрешением перед истиной сказать, что в целом это воздушное сражение выиграла всё же советская противовоздушная оборона. Гитлеровская авиация не смогла выполнить свою основную задачу – парализовать бомбёжками деятельность Москвы как политического центра страны и как важнейшего транспортного узла региона. К тому же люфтваффе понесли здесь очень большие потери. Добавим к слову, что аналогичную задачу имела германская авиация и при налётах на Лондон, и тоже с задачей не справилась.

…Всё же жуткий месяц выдался для Советского Союза – июль 1941 года. Жуткий.

И всё же именно тогда впервые гитлеровцы были вынуждены перейти к обороне. Впервые их вынудили корректировать собственные планы. Звучит, конечно, патетично, но всё же это были первые камушки в фундамент будущей Победы – камушки пока маленькие, зато они были!

(Для иллюстрации я использовал снимок, который сделал 50 лет назад в Минском музее Великой Отечественной войны)