Александр ВОРОБЬЕВ
СКЕЛЕТЫ В ШКАФАХ
Вынужденное обращение к читателю
В Великобритании говорят: «У каждого – свой скелет в шкафу, который имеет скверную привычку вываливаться в самый неподходящий момент». Формулировка «skeleton in the closet» получила широкое распространение, будучи использованной английским писателем Уильямом Теккереем в романе «Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи» («Newcomes», 1853-1855 гг.), после чего фраза основательно укрепилась в обиходе, причем не только англичан.
В службе БХСС-БЭП, созданной в 37 году прошлого века по распоряжению Сталина и выпестованной лучшими и худшими умами НКВД, КГБ, МВД, предпочитали мастерски владеть приемами оперативно-розыскной деятельности, как образно говорили – владели лучше авторучкой, чем даже пистолетом, считая свое профессиональное мастерство особым, тайным оружием.
В те времена оперативников подразделений БХСС-БЭП зачастую преступники боялись больше других…
Хотел бы также предупредить читателя, здесь присутствуют вымышленные герои, иногда они встречаются с реальными историческими личностями.
***
Виктор боковым зрением заметил: за ним следят. Малоприметный парень с короткой стрижкой и белесым чубчиком, смешно торчавшим вверх, с прыщавым лицом вот уже полчаса неотступно следовал за Виктором Храпковым, старшим оперуполномоченным ГУБЭП.
«Новичок»-топтун, даже конспирироваться не умеет, подумал Виктор. А может, и нет слежки?! Надо провериться. Буквально за секунду до отхода электрички Виктор Храпков успел, ухватившись за поручни, проскочить в вагон. Двери захлопнулись с каким-то радостным для Храпкова шумом, в котором улавливается и изношенность вагона, и удовольствие предстоящей поездки, когда так хочется ехать хоть на край Земли. В эти мгновения хочется настроиться на философский лад и видеть за вагонным стеклом мелькающие станции и переезды, незнакомые лица и дороги, холмы, деревья, перелески, поля, каковым нет счета.
Паренек-топтун с платформы все же сумел сигануть вслед за Храпковым в соседний вагон. «Профессионал или слишком шустрый» – невольно и даже с долей уважения к мальчишке-новичку в деле сыска, подумал Виктор. «Но, может, все-таки, показалось?»
Верный принципу, наработанному за первые несколько лет службы в качестве оперативника: не выдавать раньше времени свои намерения, старший лейтенант милиции Виктор Храпков решил проверить свои сомнения. Когда в тамбур зашел милицейский патруль – сержант и младший сержант и никого рядом не оказалось, Храпков с радостью представился: «Мужики! Я – свой! Здесь такая проблема…». Он обратился как-то нескладно и понял это по недовольным выражениям патрульных, обходивших вагоны, а, может, просто «земля» не хотела сразу реагировать на его фразу, что он «свой» — была занята другими делами? Да и какой он свой? Физиономия интеллигентная. Они толкутся на земле, на пропитание не хватает, а у Храпкова шарфик белый, курточка кожаная, дорогая, явно фирменная. Одним словом – белая кость!
Старший патруля нескладно приблизился лицом к Храпкову, по-видимому, определял, не пьяный ли перед ними. Свежевыбритая физиономия Виктора Храпкова – мужчины лет двадцати пяти, внимательно вглядывавшегося в лица патрульных, эти корочки, явно не поддельные, со знаками защиты, – все наводило на мысль, что придется выслушивать «своего». Старший, вчитывавшийся в маленькие строчки удостоверения, все же уточнил: «Из какой системы? Что-то подпись не совсем это…» И он далее не нашелся что сказать.
- Я из ГУБЭПа, - уточнил Храпков, - ОБХЭЭСНИК! Видишь, фамилия генерала Гурьева стоит. Это наш начальник главка.
Он, старший лейтенант Храпков, старший оперуполномоченный Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями России предполагал, что местные коллеги еще могли не знать, что бывший Главк по борьбе с хищениями социалистической собственности переименован в ГУБЭП.
- Короче, - покладисто ответил сержант милиции, – в чем требуется помощь, старший лейтенант?
Храпков объяснил. Нужна самая малость: «мужики» пусть проверят парня из соседнего вагона, что хвостом терся за опером. Виктор знал: хвост этот мог прийти пешком неизвестно откуда: по линии его ведомства или от ФСБ, да мало ли в стране правоохранительных органов развелось, которые занимались в то время оперативно-розыскными мероприятиями. Впрочем, могли за оперативниками организовать слежку и фирмы, по которым приходилось работать. Говорят, даже «такса» (цена) на это есть и неплохая, не гнушаются зарабатывать деньги на таких заказах даже профессионалы. В лихие 90-е годы фирмам хватало не то что на слежку, но еще и осталось бы на то, чтобы «замочить» оперативника без суда и следствия, купить или вырастить политика любого уровня.
В прошлом году Храпкова предупредили, что его заказали. Пришлось четыре месяца квартиру снимать в другом районе столицы. Своя жилплощадь за Виктором хоть и числилась, но это было жилье отца. И хорошо, что Храпков снял отдельную площадь. Хоть с девушкой Анютой познакомился, можно было с ней встречаться и даже жить гражданским браком, не расписываясь.
Через окно в тамбуре Храпков увидел, как «менты» в соседнем вагоне справлялись с его заданием.
«Пеньки, – мысленно выругал патрульных Храпков, – Не догадались у других пассажиров документы проверить – напрямую в лоб пошли проверять».
Похоже, паренек с белесым чубчиком оказался малоопытным: не заметил оплошности патруля и даже смутился, когда милиционеры потребовали у него документы, стал нервно искать в карманах. Удостоверившись, что документы есть, «пеньки» ушли в соседние вагоны, а минут через пятнадцать, проходя мимо губэповца, старший патруля сообщил Виктору: «Он из ваших».
Вот так новость! У Виктора сомнений не оставалось – за ним ведут наблюдение. Но кто заказал и почему? Взятки он никогда не брал и не давал — не с чего было, наездами на бизнес не занимался. Храпков был культурный мент, никогда не нарушал закон — себе дороже, потом отписывайся от начальства бумажками. Итак, службе собственной безопасности он точно не нужен – не их клиент. Тогда кому понадобился губэповец старший лейтенант Храпков?
Виктор размышлял: в принципе ничего незаконного по отношению к нему в таких действиях не было. Когда-то Виктор подписал бумагу на ведение против себя оперативно-розыскных мероприятий. Но в начале карьеры ему было понятно, почему его проверяли. Он понимал: первое время всегда проверяют тщательно и не раз, а потом – редко, по поводу и ради профилактики.
Поезд подходил к Белорусскому вокзалу. Храпков знал, как только электричка остановится, он уйдет от «топтуна» через пару станций метро.
Так и случилось, переходя из вагона в другой, меняя поезда на встречные, быстро преодолевая переходы в метро, старший оперуполномоченный ГУБЭП старший лейтенант милиции Храпков легко отделался от «хвоста». И затем, поняв, что желаемое достигнуто и он свободен, Храпков решил заехать к своей новой знакомой Ирине — симпатичной студентке из МАИ.
***
Генерал-майор милиции Ибрагим Султанович Каменков был не в духе – только что из Администрации Президента ему позвонили и сообщили, что лично к нему появились вопросы. Голос четко выделил с хрипотцей слова «по линии Олега Ильича». Вопросы. Это слово прозвучало с двойным смыслом и означало как «проблемы». У Ибрагима Султановича перехватило дыхание: кто не знал имени и отчества Генерального прокурора Российской Федерации Олега Ильича?! Это был тревожный сигнал. Конечно же, Генпрокурору он, рядовой милицейский генерал, малоизвестен, а может и совсем не известен и не нужен. Спасибо Петру Харитоновичу из Администрации Президента, что позвонил и сообщил. Нет, все же не зря Ибрагим Султанович рассадил в ключевых ведомствах своих доверенных людей. Теперь и результат есть. Система заработала. Тут бы радоваться, да нечему. Что ждет его? Расследование? Но по какому поводу? Или звонок этот родился на основе слухов и наветов? Не бойся – еще и не такие дела заваливали! – сказал сам себе с иронией Ибрагим Султанович. А Петр Харитонович оказался человеком! Не зря генерал долго пристраивал его в Администрацию, а потом всячески помогал в мелочах и по крупному вписаться в этот высший госорган страны.
Петр Харитонович преданно отрабатывал свой хлеб в Администрации, понимая, что лучше уж ходить по ковровым дорожкам, чем по валежнику на лесоповалах. А в места отдаленные он чуть не угодил, по крайней мере, вполне мог угодить, если бы ни майор Каменков. От мыслей о лесоповале Петр Харитонович тогда ежился. Былое не давал забыть Ибрагим Султанович, который хоть изредка, но напоминал о себе, спасителе.
Петру Харитоновичу не хотелось видеть даже во сне, как стоит он на лесоповале потный и грязный от непосильной работы на опушке леса, как порошит снегом и ветром их стволы, и как легко тает снег на его казенной телогрейке. Теперь всего этого Петр Харитонович не представлял и не боялся. Он оказался даже в лучшей ситуации, чем милицейский генерал Каменков. Это пусть генерал боится, у них там начали борьбу с оборотнями, размышлял Петр Харитонович.
Да, были времена, когда Каменков его выручил, иногда рассуждал на эту тему Петр Харитонович. Но те времена быльем поросли – срок давности прошел. Да, десять лет назад он нарушил закон, но майор Каменков сумел ловко прикрыть дело за недоказанностью. Взамен Петр Харитонович, конечно же, дал денег Каменкову и не раз, а еще – согласился работать на органы и соответственно лично на Каменкова.
Петр Харитонович сделал выводы и решил впредь учиться на чужих ошибках, не допуская своих. В конечном итоге, его грехи невольно помогли ему, он спокойно делал двойную карьеру - агента Каменкова и госслужащего высокого ранга, фактически сравнявшись в звании и служебном положении со своим шефом. Петр Харитонович преуспевал: построил трехэтажную дачку, купил квартиру на Арбате. Все, как он считал, было законно, так как жена числилась в коммерсантах. Вечерами и в выходные дни Петр Харитонович помогал супруге подсчитывать барыши и выстраивать дальнейшую стратегию бизнеса.
В последние годы Петр Харитонович сделал вывод, что ему даже выгоден такой союз милицейского генерала и сотрудника аппарата администрации Президента. Вместе они были силой! Уже давно у него ушло из сознания, что когда-то был фактически личным агентом набиравшего тайную власть, милицейского генерала. Как-то Петр Харитонович увидел в Администрации Президента человека, которого когда-то сам же сдал Каменкову за преступление. Было это лет пять назад. Того человека, как справедливо считал Петр Харитонович, надо было точно посадить за невозвращение из-за рубежа миллионов долларов. Ан нет, казнокрад оказался на свободе.
После этой встречи Петр Харитонович перестал удивляться тайным пружинам хитродействий Каменкова и даже подружился с ним по-особому душевно. Они нынче были на равных – бывшие резидент и агент. Информацией делились обоюдно.
Ничего лишнего Петр Харитонович не спрашивал, оказывая генералу необходимые услуги, в том числе и хозяйственного характера. Петр Харитонович и Ибрагим Султанович перешли как бы в новое качество – деловых партнеров. Так сформировался союз профессионалов, который в первую очередь не забывал о себе любимых…
***
Еще до звонка Петра Харитоновича у генерала Каменкова планировалось служебное совещание. Как заместитель начальника милицейского Главка он раз в квартал подводил итоги работы, заслушивал курируемых им руководителей отделов и оперативно-розыскных частей. Однако все возраставшее смутное ощущение тревоги после разговора с Петром Харитоновичем резко поменяло его планы. Высокий, с залысинами лоб Каменкова за пару минут во время разговора побагровел, а испарина покрыла его так, что воротник свежевыглаженной белой рубашки стал мокреть. Информация настолько поддавливала его милицейско-генеральскую душу, что Каменков тут же решился действовать. Он набрал номер местного телефона и приказал:
- Валерий Юрьевич, заслушивание пусть проведет Малахов или Макаров. Я убыл в Администрацию. Президента.
Тихое шарканье шагов по ковровым дорожкам Администрации Президента немного успокоило душевные переживания генерала. Каменков в этом здании на Старой площади бывал регулярно. Обычно с ним раскланивались обитатели коридоров. И это тешило генеральское самолюбие. Но сегодня мимо него вдруг как-то неловко отвернув взгляд, прошагал с пухлыми набитыми бумагами папками давно знакомый руководящий сотрудник кадрового главка Администрации.
Показалось или случайность?
В этом желтом кремлевском здании, как знал генерал, даже жесты и намеки не бывают случайными. Ибрагим Султанович еще проворнее поспешил к кабинету Петра Харитоновича. Спокойствие с каждым шагом стало оставлять его. Душевные силы падали куда-то в пустоту, как ведро в бездонный колодец – но дна все не было.
Петр Харитонович встретил партнера с выжидающей полуулыбкой, вскользь, будто не о Каменкове, сообщил:
- Генпрокуратура должна возбудить два уголовных дела, в том числе по вашему ведомству и по Федеральной службе налоговой полиции. По материалам ФСБ. Проверяются сигналы о том, что ваши люди выполняли заказные уголовные дела.
- Да ты что, Харитоныч,- взорвался Каменков. Он словно стремился выбрать из себя все то волнение, которое захлестывало его несколько часов подряд, - Какие мои люди? Какие дела? Какие сигналы? Мы дела не возбуждаем и не прекращаем. Наш главк оперативный. Ты это понимаешь? Мы не Следствие и не прокуратура. Мы – орган дознания и только готовим оперативные материалы для следствия!
Петр Харитонович и без того был взволнован. А тут еще крик генерала – в такие минуты он боялся этого голоса, невольно припоминая первую встречу еще с майором Каменковым. Дрожащей рукой Петр Харитонович машинально как-то по-новому попытался разложить конфетки и сушки в хрустальной вазочке для гостей. Не получалось.
Петр Харитонович знал, что Каменков в гневе быстро отходчив и тогда можно будет объясниться. Он сказал генералу:
- Дело мое маленькое, я сообщил, а вы, генерал, выводы делайте сами, кто для вас друг, а кто враг! Вам чаю, как обычно или сахар в прикуску будешь? А, может, что покрепче?
- Некогда! Ты со своим чаем…Позже. Ну ладно, извини, что взорвался. Спасибо за информацию. Пока! - бросил генерал и, по-хозяйски закрыв дверь, вышел из кабинета Петра Харитоновича, не зная в какую сторону теперь податься. Мать их!
***
Оперуполномоченный старший лейтенант Виктор Храпков нажал на кнопку звонка, но никто не отвечал. То ли звонок не работал. Но дверь, по-видимому, от сквозняка вдруг скрипнула и приоткрылась. Сквозь щель показался неяркий свет, пробивавшийся из кухни. Что-то недоброе вдруг почувствовал молодой оперативник в тишине квартиры. Какая-то тень качнулась. Над его ухом со спины садануло чужим дыханием и одновременно жгучей болью резануло по голове. Что из этих действий случилось раньше, Храпков не осознал, так как стал падать, цепляя верхнюю одежду с вешалки на входе. Яркий всплеск света, словно искры в глазах, а дальше - темнота и звенящая тишина, долгая, в которой он вдруг услышал голоса. Отрывки слов нарастали издалека. Неясные звуки. Кто-то говорил по телефону:
- С этим что делать? Так он же сдохнет, лучше бы сразу…Хорошо, не буду! Хорошо, а что передать Петровичу? Понял. Будет сделано!
Храпков пробудился, глаза решил не открывать, пытался сообразить, что ему ожидать? Если это просто бандиты, можно попытаться договориться, сказать, что у него есть деньги. Он знал: когда понадобится, найдутся спонсоры, которые выручат, отдадут баксы ради того, чтобы он жил. Ведь был такой случай с оперативником из другого отдела, тогда его выкупали у чеченцев.
Если удастся, размышлял Храпков, надо попытаться узнать, кто его захватил. Сразу не убили – еще нужен. И Виктор усмехнулся от такой невеселой мысли.
- Ага, гад, мало тебе рожу разбил. Лыбится! – рыжая рука дернула Храпкова за волосы так больно, что захотелось крикнуть этой обезьяне, что-то мерзкое. Но Виктор сдержался, теперь главное — спокойствие. Надо понять, кто и почему… Виктор посмотрел снизу вверх на склонившуюся физиономию. Бандитская харя, чем-то похожая на гориллу из американского фильма, к тому же рыжая. Высокий, ростом не меньше двух метров. А может, ему просто кажется, когда лежишь на полу, то все вокруг тебя становится выше. А эту гориллу легко будет впоследствии опознать.
- Пить дай, – сплевывая на пол кровь из разбитой губы попросил Храпков. Он таким образом хотел решить сразу две проблемы – оттянуть мучительные движения здоровой руки врага, а заодно решил, если сейчас ему принесут воду, значит не все так плохо, можно на что-то рассчитывать. Пить принес не рыжий детина, а тот, знакомый по электричке паренек с короткой стрижкой и белесым чубчиком. У Виктора сжалось в груди. Как же так, свой, мент, и с бандитами:
-Гаденыш!
Пока Виктор жадно пил воду, в коридоре кто говорил, по всей видимости, в телефонную трубку:
- Откуда я знаю, там в Гепрокуратуре речь идет о каком-то реакторе. Якобы продали его за рубеж, а на Западе теперь шум поднимают. Там не знают что делать – скандал, если все выплывет! Хорошо, Ибрагим Султанович.
И дальше Храпков словно погрузился в пелену забытья, еле услышал, как над ним раздался голос паренька из электрички: «Смотри, сознание теряет…» Храпков повторить про себя несколько раз прозвучавшее в телефонном разговоре имя «Ибрагим Султанович… Ибрагим Султанович…» Где-то он слышал эти имя и отчество. Где?
А в это время паренек-мент, тот, что с электрички, склонился над ним и громко обратился к кому-то:
- Профессор, помогите ему, становится хуже!
***
Профессор Пазегетти был в какой-то мере выдающимся в своем деле человеком. Он стал известен не только в столицах ряда стран, где его принимали как выдающееся светило, но и во многих городах России и СНГ. Все потому, что шестидесятилетний Антонио имел в молодости особый дар — психологически воздействовать на людей. В Италии его едва за это не упрятали за решетку. На одном из итальянских курортов он прославился своими сеансами психологической разгрузки, снимал с людей заклинания, порчу. Особенно ему понравились так называемые «новые русские» – богатые россияне, которые могли тратить деньги в любых количествах. Но это были разовые услуги. Антонио повезло в том смысле, что он еще в юности получил доступ к кладезю религиозных знаний, к закрытой церковной библиотеке. Он родился в небольшой деревушке в Италии, получил образование в университете в Милане и до 33 лет благополучно служил в лоне католической церкви, пока не решил отдаться утехам светской жизни. Оставил церковь, женился и ради заработков стал консультировать отдыхающих туристов как психолог.
В Италии Пазегетти создавал различные структуры, через которые прославился как начинающий психолог, а в конце 90-х годов полиция Италии и министерство внутренних дел этой страны внесли науку, которую проповедовал Пазегетти в список опасных культов страны. Вот тогда и повезло будущему светиле в первый раз. Он встретил на своем пути русскую женщину-психолога, которая и заинтересовалась итальянцем-красавцем для своего возраста, настырным в психологии и абсолютно не знавшем при этом основы этой самой психологии. Этакий финт ушами: если я не знаю традиционную психологию, то могу создать ее новую ветвь — научную школу профессор называл в честь себя, Пазегетти.
Элла влюбилась в итальянца по уши, он умел представить о себе приятное впечатление как о мужчине, к тому же обладающем сильным психологическим воздействием.
- Поедемте со мною в Россию! – Много раз умоляла Эллочка профессора Пазегетти. И он сдался. Ему нравились русские женщины и заработки, которые он имел от новых русских богачей. К тому времени, как итальянское светило оказалось в Санкт-Петербурге, он уже поднаторел на психологических сеансах, которые проводил одновременно с большим числом зевак из России. Для этого помощники снимали зал. Он, а вернее Эллочка, оплачивал сеанс психологической игры. В зале располагалась необходимая музыкальная и звуковая аппаратура, которой молодые музыканты разогревали публику.
В момент, когда профессор входил в контакт с залом, публика уже рычала, стонала, вступала в раж в готовности вознести знаменитого профессора к небесам. Профессор был моден в околонаучных кругах.
Пазегетти не скупился на слова, из него так и сыпалось:«…наркомания есть не что иное, как попытка проникнуть в психическую чувственность матери; СПИД – претензия на патологическое первенство в материнской душе; … преступность – потребность выделиться, чтобы добиться от матери глубокого понимания и прощения».
Эллочка вздыхала от счастья, переводя малопонятные даже ей, кандидату психологических наук, слова о происхождении некоего монитора отклонения, который может быть связан с привнесением жизни некоей внеземной цивилизации на почву церебральных процессов человечества посредством спекулярной рефлексии. Эти научные выражения ей были незнакомы, но ее удивляли, вдохновляли, и, как всю публику, вводили в транс до такой степени, что уже вечерами в постели при свечах, она, выдавая оргические вздохи, спрашивала своего милого итальянца, прижимаясь к его покрытой густой проседью груди:
- Милый, ты все умеешь, ты такой умница, давай навсегда переедем в Петербург, здесь белые ночи, тебя хорошо принимают. Мы запишем твои выступления и сделаем на их основе курс лекций в нашем университете, там мы будем с тобой зарабатывать, преподавать. Я помогу тебе выучить русский язык, ты будешь хорошо зарабатывать.
Антонио нежно обнимал ворковавшую ему на непонятном ему языке будущую супругу и засыпал с ней. Она была моложе его нынешней жены на 20 лет. Она так хорошо обещала ему, что Антонио решил рискнуть и остаться на несколько лет в России.
Спустя два-три года Антонио стал завсегдатаем питерских компаний, его везде звали. Его грубый русский язык с итальянским акцентом, который все время поправляла Эллочка, даже помогал профессору. Он прославился своими сеансами раскрепощения, благо, что Эллочка помогала во всем. Плюс к этому в дело шли странные микстурки, удобренные травками необычайного свойства
Она и пристроила Антонио в университет читать свой необычный курс лекций про понтопсихологию. Умные люди, бывавшие на таких лекциях, не знали, что и подумать о том бреде, который рождался в воспаляющемся во время лекций мозгу итальянца.
Эллочка помогла Пазегетти записать все его выступления, чтобы сформировать курса лекций. Она и подсказала профессору, не имевшему научных степеней, что лекции эти можно продавать студентам как Учебник понтопсихологии.
Еще через год в Санкт-Петербурге и ряде других городов были открыты кафедры понтопсихологии. Студенты вузов стали обучаться по учебникам, выпущенным издательской фирмой, созданной все тем же Пазегетти при поддержке Эллочки, ставшей к тому времени заведующей кафедры в Санкт-Петербурге.
Предмет их околонаучных лекций для предпринимателей с идеей «понто Ин-се и монитор отклонения» всколыхнул Петербург и крупные города. Это стало модно. Понто Ин-се как “начало всего живого” помогло Антонио быстро обогатиться.
Две тысячи долларов за пару лекций с каждого бизнесмена, плюс к этому работа с молодыми предпринимателями на уровне психологического контакта, когда Антонио мог плести на лекциях любую чушь. Например: …«мать растит ребенка для компенсации собственных потребностей и не более того». Эллочка пыталась удивиться, почему Антонио так плохо относится к своей матери. И почему ее друг позволяет перенести свой негатив на всех матерей? Но Антонио уже научился отвечать ей по-русски: «Отстань!» Возможно, он и догадывался, почему так Эллочка интересовалась проблемой материнских отношений, она хотела от этого бурного итальянца ребенка. Но Пазегетти рассматривал ее лишь как своего партнера, через которого решал проблемы в России. Как женщина Эллочка его также устраивала, но все меньше, так как в среде его учеников-бизнесменов оказались привлекательные особы женского пола. И Антонио перешел на новый уровень понтопсихологических контактов с богатыми симпатичными особами.
В средствах массовой информации к тому времени все больше стало появляться информации о разрушенных итальянцем человеческих судьбах, в том числе не только в России.
В Украине под эгидой одной из местных Епархий православной церкви с привлечением религиозных общин города и психологов был проведен брифинг, посвященный опасности для граждан понтопсихологического культа Пазегетти, где вполне официально было заявлено, что он разрушает традиционное мировоззрение. Люди, пострадавшие от учения, лечились в больницах.
А декан факультета психологии из Сибири, узнав, что Пазегетти пытается открыть представительство в их регионе, открыто выступил с обращением к гражданам, в котором предупредил о грозящей опасности от участия людей в деятельности школы Пазегетти: «Используя психологические уловки, Пазегетти получает доступ к деньгам богатых адептов и безжалостно высасывает их».
Настоящий ученый, неравнодушный человек, гражданин, заботящийся о своих соотечественниках, пострадавших от сеансов «понтопсихологии» закончил тем, что его тело нашли на помойке.
Эллочка и сама удивлялась, как удается Пазегетти одурачивать народ. Она изучила все, что связано с ее итальянцем и была поражена: академических и ученых степеней Пазегетти не получал и не имел. Указанное в биографии определение «доктор» обозначает в Италии наличие высшего образования, а не ученую степень, что подтверждается окончанием Антонио Миланского университета и получением диплома о высшем образовании. Звание академика было присвоено ее своенравному итальянцу одной из общественных организаций, учрежденных гражданами России, которая арендовала помещение площадью менее 20 кв.м. в здании в столице. Коллегами ее Антонио по академии являются бизнесмены, бывшие чиновники, а также осужденный за мошенничество Григорий Грабовой, который якобы воскрешал умерших собственной смертью.
Она пыталась осторожно подсказывать Антонио, чтобы вел себя тише, тем более что один из научных журналов с подачи его соперников — психологов советского периода разразился коллективным письмом в адрес руководства страны. Особенно Эллочку смутили слова, что «за пределами России Пазегетти ученым не признают, его исследования подвергаются резкой критике как псевдонаучные. Он не входит ни в одно научное психологическое сообщество в мире».
***
Надо что-то делать, что-то делать иногда восклицала Элла и не знала что. Шли годы. Скандалы вокруг Пазегетти рассасывались, словно пятна после пиявки, придавали Антонио новых сил, и теперь Элла уже боялась сама психологического воздействия на себя Антонио, понимая, что он может все! Он действительно был талантлив, обладал элементами гипноза. В сочетании с лекарствами это был сильнодействующий элексир психологического воздействия – словом – понтопсихология в действии. Но страсть к деньгам губила его сакральное «Я». И хотя к нему все чаще обращались самые известные люди двух столиц, Антонио стал практиковать лечение индивидуальное, оказывать услуги на дому, в том числе криминальным авторитетам и их женам, любовницам и прочим чадам. Таким образом, и оказался известный итальянский профессор в квартире, где на полу лежал оперативник Виктор Храпков.
К записи "Александр Воробьёв, отрывок из романа" пока нет комментариев