Готовится к выходу в свет книга «История Петербурга. Комарово», посвящённая литераторам, жившим и живущим поныне в этом писательском посёлке близ Северной столицы. К подготовке сборника главный редактор издания писатель и профессор Сергей Полторак пригласил известных питерских литераторов – Валерия Попова, Илью Штемлера, Андрея Аствацатурова. Ещё одним из приглашённых авторов стал комаровский старожил, писатель, ветеран Афганистана Борис Подопригора. Его наблюдения и воспоминания о Комарове Литературная газета 15 декабря предложила вниманию читателей. Воспроизводим полный текст его очерка.

Борис Подопригора,

литератор

«Странные люди»

Эта характеристика – родом из 60-80-х годов прошлого столетия. Так многие дачники-комаровцы, а также «аборигены» и стихийные экскурсанты называли обитателей шести арендуемых писателями домиков (на 12 семей), да и, возможно, всех, кто был в них вхож. Дальше расскажу об этом подробнее. Впрочем, и некоторые дачники-писатели так (а иногда и жёстче) именовали гостей своих соседей – если их самих к ним не приглашали (а порой и просто не пускали). А приобщиться к «великим» очень хотелось. Никакой талант не «отменяет» ревности…

Об этом и многом другом мне поведал «преемник» Анны Андреевны Ахматовой по её «будке» – писатель Даниил Натанович Аль (Альшиц). Мне, в 2011-м году занимавшемуся подготовкой документов для его награждения от имени Законодательного Собрания Санкт-Петербурга, довелось неоднократно с ним общаться. Увы, не хватило ни времени, ни чутья, чтобы пусть и вчерне записать его откровения: я в то время готовился к переезду в другой город, торопился-суетился. Да и комаровские сюжеты показались тогда отвлечёнными. А потом Даниил Натанович нас покинул…

Не люблю ссылаться на ушедших – у них уже ничего не переспросишь. Зато легко исказить ими сказанное. Но никто столь подробно – пусть и подчёркнуто субъективно – не открыл для меня «литературно-дачную» атмосферу тех лет. Тем более, что он неоднократно гостил в Комарово и после того, как оставил «будку Ахматовой». Проявлю деликатность при упоминании особо «красноречивых деталей», но пунктирно пройдусь по не забытым фрагментам воспоминаний Даниила Натановича. Некоторые эпизоды, вызывающие сомнения, оговорю, так сказать, по тексту.

Судя по всему, посёлок Комарово 60-80-х годов действительно был центром притяжения культурной (не только писательской) элиты и Ленинграда, и Карельского перешейка (прежде всего, из Репино и Зеленогорска), и частично Москвы. В летнее время сюда едва ли не еженедельно наведывались знаковые москвичи. Их по разным причинам не всегда устраивала атмосфера творческих площадок Москвы и Подмосковья, да и «питерские» всегда претендовали на особую самоценность. Наиболее характерными поводами для встреч были дни рождения, выход книг, фильмов, спектаклей, а также неформальные подведения итогов съездов-собраний творческого (и не только!) актива или знаковые решения, касавшиеся отечественной культуры. Даниил Аль запомнил не только показательно интернациональный состав собиравшихся, но и особую откровенность звучавших здесь оценок: сам он дважды или трижды бывал в этом кругу. Это, помимо прочего, ставит под сомнение присоюзную одноликость-подконтрольность творческого сословия. Причём, откровенничали не только склонные к диссидентству, но и лица, деятельно лояльные властям: «странные люди» никого не боялись! Не стану уточнять и высокие визиты (иногда на уровне членов Политбюро), прежде всего, к юбилярам. Правда, таковые наносились на собственные, а не арендуемые дачи комаровских знаменитостей. Тем не менее «ограниченность» многих дач теплым сезоном позволяет усомниться в регулярности таких встреч-визитов.

Так, начиная с 60-х, именно в Комарово сложилось особо доверительное содружество литераторов, артистов, музыкантов, художников, учёных (не только гуманитариев). Это в конечном счёте связало «комаровскими аллеями» трёх Нобелевских лауреатов – пусть и жившими-бывавшими здесь в разное время: Ивана Павлова, Иосифа Бродского, Жореса Алфёрова. Даниил Натанович со своими нобелевскими современниками не общался, хотя с Иосифом Александровичем и его окружением, по крайней мере, виделся. Можно предположить, не только с «ахматовскими сиротами-птенцами», но и другими их современниками, на дружеской ноге он не был. Например, с жившим рядом с писательскими дачами Даниилом Граниным и не только им.

В памяти Даниила Натановича остались «творческие субботники» (в отличие от более ранних и уже исторических «репинских сред») с участием Михаила Дудина, Глеба Горышина, Всеволода Азарова, Юрия Рытхэу, Глеба Семёнова, Глеба Горбовского, Бориса Штоколова, Игоря Горбачёва, Евгения Лебедева, Юрия Толубеева, Вениамина Баснера, Фёдора Углова и многих-многих других, не уступавших им в известности. Причём, в этот список Даниил Аль внёс лишь тех, кто бывал, по крайней мере, мог бывать именно на писательских дачах. В частности, на одной из них – «строении №1». Якобы, там, пользуясь отдельным входом на веранду, периодически собирались дачники и их гости из числа «не воинствующих трезвенников». Что и сохранило за верандой шутливое прозвище – «малина».

Впрочем, существует и иное мнение: никакой предопределённости мест встреч не существовало. Ибо более-менее «представительные ассамблеи» вспоминают и по другим домикам и ближайшим к ним столикам-скамейкам. Но судя по деталям, в 60–80-е выпивали, скорее всего, регулярнее и крепче, чем после. Безотносительно имён и событий. Так многим запечатлелось. Может, и поэтому Георгия Товстоногова, как не посещавшего застолья, называют чаще других. Но повторю: главное не то, что выставлялось на стол, а то, что витало над ним. В основном, подчеркну, по субботам, иногда на протяжении целой ночи. Мне, с 2011 года арендующему «строение №1», достались залежи часто замусоленных литературных журналов и газетных вырезок 60–80-х годов. На полях напечатанных в них произведений (авторы и их «ad hoс рецензенты» сидели за одним столом) нередко читались реплики-оценки (химическим карандашом), иногда цензурные, типа «Откуда ты – такой-растакой – это взял?!» Повторю: не буду вдаваться в детали – особенно если они далеко не однозначно характеризуют «героев своего времени».

Здесь своевременно сделать оговорку. Список тогдашних комаровских знаменитостей можно продолжить не менее знакомыми именами: Юрий Герман, Ольга Берггольц, Дмитрий Шостакович, Аркадий Райкин, Василий Соловьёв-Седой, Александр Володин, Иосиф Хейфиц… Но Даниил Аль не уверен, что они изначально приезжали именно на писательские дачи, скорее – на свои, к друзьям или в близлежащие дома творчества. Уже потом некоторые могли навестить наиболее «гостеприимные» писательские домики. «Особо уставшие» оставались в них на ночлег – не без приключений. Кстати, возможно, на упомянутой веранде коротали ночи и «ахматовские сироты», включая Иосифа Бродского.

Даниил Натанович с улыбкой вспоминал: в летние выходные стихийные экскурсанты обращались с просьбой показать им «будку Ахматовой» (эта традиция закрепилась уже в наши дни), а заодно просили автограф знаменитого дачника. Нередко возникала ситуация конфуза: получив автограф – в блокнот или на открытке, его соискатель громко недоумевал: «А разве Вы не… (далее – постороннее имя)?» Или ещё более хлёстко: «Так, значит, это Вы прогнали (такого-то!)» В случае непростых отношений между давшим автограф и тем, с кем его перепутали или сиюминутно связали, возникало обострение… Бывало, что и скандальное. Черту подводила реплика экскурсанта или случайного свидетеля – вроде: «Странные (или даже – страшные) люди – эти писатели. Стихи пишут, а так ругаются»…

«Дачные» легенды касаются и отдалённо других. Так, близкая к Борису Пастернаку – Ольга Всеволодовна Ивинская в конце 80-х рассказывала мне о посещении Борисом Леонидовичем комаровских дач. Было это, якобы, в середине 50-х. Борис Леонидович решил познакомить с Анной Ахматовой молодого Андрея Вознесенского. После сухих приветствий Анна Андреевна, якобы, сказала: «Боря, иди-погуляй. Я хочу с поэтом поговорить». Правда, сам Андрей Андреевич публично об этом не вспоминал. Да и Ольга Всеволодовна испытывала к Анне Андреевне что-то наподобие ревности, чего не скрывала.

Более достоверно посещение могилы, а потом и «будки» Ахматовой Владимиром Высоцким и Мариной Влади. Моя сводная сестра и её муж, навещавшие на комаровском некрополе могилу родственника, вступили с ними в разговор. Тем более, что места упокоения Анны Андреевны и нашего родственника – одного из основоположников отечественной онкологии профессора Александра Ивановича Ракова (вот, ведь, игра слов!) соседствуют, да и надгробия им поставил один и тот же скульптор – Александр Игнатьев, у него, скорее всего, и лечившийся.

А тогда: вместе с Владимиром Семёновичем они вчетвером подъехали к «будке» (сестре запомнилась кастрюля с варёной картошкой на заднем сидении «Волги» – потом кастрюлю взяла на колени Марина Влади). Но поскольку была уже не ранняя осень (как раз годовщина смерти Александра Ракова), подъехавшие не застали никого из дачников. Ограничились фотосъёмкой «будки» и почему-то находящегося рядом с ней колодца. В памяти сестры сохранились слова Высоцкого: «Колодец с серебряной водой». Было это в конце 70-х.

Ещё такая частность. Приблизительно в то же время дачи мог навестить и космонавт Алексей Архипович Леонов. Он подъехал к ним на автобусе с группой, скорее всего, космонавтов или космических конструкторов. Дачники некоторых из них узнали и приглашали к столу, но гости торопились и даже попросили их не фотографировать: Даниилу Натановичу это особо запомнилось. Сами же посетители, возможно, делали снимки. Но «фотографических» подтверждений я не нашёл.

Имён и сюжетов много. Но мне легче обратиться к тому, чему был свидетелем сам. Не обойтись без промежуточной темы. Есть версии, кажущиеся и реальными, и едва ли не конспирологическими. Одной из них проиллюстрируем характерный литературоведческий диспут с моим участием. Сразу оговорюсь: дополнительными изысканиями не занимался, но визит писателя-эмигранта Бориса Зайцева в финское Келломяки (Комарово) в 1935 году, на мой взгляд, несколько странен. Дело в том, что озвученная Борисом Константиновичем версия сводилась к посещению им… финского же в те годы Валаама. Тут же упоминается и Ваммельсуу (ныне Серово), где проживала семья Леонида Андреева, приятеля Бориса Зайцева по дореволюционной Москве. Есть и собственно комаровская привязка: якобы, Борис Константинович искал чью-то могилу на местном кладбище. Но и Валаам, и Серово явно далеко от Комарово. Да и местное кладбище в середине 30-х насчитывало лишь несколько десятков могил, хорошо известных по именам покойных: искать там вроде бы некого. Зато именно тогда в советской литературной печати Борис Зайцев был заклеймён как всяческий «агент и диверсант». Странное совпадение…

А вот в не менее спорную тему размещения финнами дальнобойной артиллерии для обстрела Ленинграда и Кронштадта внесу посильную ясность. Речь идёт о 1942-43 годах, и Келломяки при этом упоминалось самими финнами. Так вот: беседы в 90-е годы с высокопоставленными финскими военными, а также историками подводили к мысли: соответствующие площадки действительно готовились (южнее железнодорожной платформы, а также приблизительно там, где сегодня находятся писательские дачи), но немцы так и не поставили финнам дальнобойные снаряды. Запомнился сарказм одного из финских полковников: «В отношении Финляндии пакт Молотова-Риббентропа, видимо, действовал до конца войны». Иные версии на этот счёт (они тоже есть) перепоручим военным историкам. Да и невоенным – явно есть, что добавить к странным и очевидным страницам жизни комаровцев. На эту мысль наводит экспонируемый в музее Хельсинки портрет Маннергейма, якобы, сделанный Ильёй Репиным недалеко от Келломяки в 20-е годы.

Мне, начиная с 2011 года, довелось поучаствовать во многих встречах-беседах как на территории дач, так и в Доме творчества литераторов. Более того, традиция, что ни говори, частных «междусобойчиков» нашла развитие в ежевоскресных творческих вечерах под «Зелёным шатром», специально для этого возведённым. Мне хочется поблагодарить своих дачных «современников»: Валерия Попова, Илью Штемлера, Галину Илюхину, Алексея Ахматова (по иронии судьбы он снимает «ахматовскую будку»), Людмилу Баранову, Алексея Любегина, Евгения Лукина, Романа Круглова, Екатерину Полянскую, недавно оставившего нас Владимира Шпакова, Татьяну Семёнову, Виталия Дмитриева, Ольгу Аникину, Дмитрия Легезу, а также навещающих нас литераторов: Бориса Орлова, Владимира Малышева, Максима Замшева (главреда Литературки), Ольгу Хохлову, Бориса Цукера, Олега Левитана, Дмитрия Каралиса, Наталью Перевезенцеву, Артёма Горшенина, Бориса Краснова, Максима Грановского, Юрия Бойцова (кстати, профессор Бойцов воспитывает 11(!) приёмных детей)…

Других приезжих отмечу отдельно: это – в основном, члены питерских ЛИТО, а также студенты-гуманитарии, хочется верить, впитывающие в себя комаровскую ауру. Все они существенно разнообразят и обогащают часто мелочный будний быт комаровских дачников. Правда, общение под «шатром» традиционно продолжается за «придачными» столиками. Иногда за самоваром…

… может, лет через 20-30 о них, «местных» и приезжих, станут говорить с тем же «придыханием», что и об их знаменитых предшественниках. Во всяком случае, с ними, их близкими, а также другими гостями наверняка будет, что вспомнить. Не только о строго ежегодных (кроме ковидного 2021-го) торжественных ахматовских днях в последнее воскресенье июня. Запомните и приезжайте. Не пожалеете! Тем более, что усилиями дачниц, даже местная флора стала здесь разнообразней и привлекательней.

Особую надежду связываю с Валерием Георгиевичем Поповым и Ильёй Петровичем Штемлером. Будучи дачными старожилами, они, как никто, могут обогатить «комарововедение», давно требующее историко-научного упорядочения. Тем более, что первый шаг к этому – в виде публичного представления дачных «адресатов» – уже сделан: у стенда с именами и датами, а также у табличек «Здесь жили…» теперь обязательно останавливаются экскурсанты.

С комаровскими дачами связываю первые шаги к общероссийскому объединению творческих сил. Именно здесь подписаны соглашения между председателями Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России Борисом Орловым (дачным сменщиком и во многом литературным преемником Всеволода Азарова) и Союза писателей Санкт-Петербурга Валерием Поповым. Так что – ждём продолжения. Со значением повторю: во имя сохранения того, чем гордится не только Комарово, но и питерская интеллигенция. Значит, российская культура.

И совсем личное. Для меня всегда особо содержательными становились комаровские встречи со своим соседом по «строению №1» Николаем Коняевым, возможно, пока недооценённым писателем-философом. Наши беседы были нечастыми, прерывались повседневными заботами, более того – я далёк от религиозных исканий и православных интерпретаций Николая Михайловича. Всегда казалось, что в следующий раз договорим… Наш последний разговор, продолжавшийся до полуночи, состоялся в последний день августа 2018 года, за 16 дней до его ухода. Николай Михайлович почти полностью его посвятил своей редакторской работе с Валентином Пикулем в 70-е годы. Ох, каким непростым оказался путь Валентина Саввича к всесоюзной славе! И как много Николай Михайлович поведал об издательской атмосфере того времени. Есть о чём подумать и написать отдельно. Кстати, вдова Валентина Саввича – Антонина Ильинична – тоже отдельно оценила вклад Николая Коняева в популяризацию творчества Пикуля.

А теперь – улыбнёмся… Под завершение творческого – под шатром – вечера Ильи Штемлера, вечера академичного и одновременно глубоко проникновенного, я в качестве эмоциональной разрядки, а заодно неформальной оценки общественного вклада писателя привёл эпизод афганской войны. Тогда, уже в конце 80-х, в наши гарнизонные военторги стали поступать книги, недоступные большинству советских читателей: Ахматовой, Пастернака, Пикуля (не просто так мы его вспомнили!) и, неисповедимы пути Господни, английского поэта Джона Китса.

Книги покупали на чеки «Внешпосылторга». Особо дефицитные продавались строго по одной книге в одни руки. Ради правды заметим: в одной из самых лирических песен афганской войны – её написал известный бард-афганец Михаил Михайлов – есть строка: «Ах, спасибо Вам, Анна Ахматова, за ночной разговор по душам!»…

Так вот: более «массовые» потребности «воинов-интернационалистов» часто оборачивались неформальным обменом самых востребованных книг на менее популярные. За «Пикуля» «давали» «двух Штемлеров» («Универмаг», «Таксопарк» – напоминания о мирной жизни). А «Штемлер» «стоил» порой и трёх «Ахматовых».

В Комарово их дачи соседствуют…

.

Борис Подопригора: http://starodymov.ru/?p=32656