ВЛАСЬЕВ–ГОДУНОВ

3 апреля 1603 года

Ищите, и найдёте, стучите, и отворят вам.

Матф.,7,7; Лука,11,9

В конце марта 1603 года в Москву прибыла делегация Ганзы. И 3 апреля (на Симеона) делегацию принял царь Борис Годунов. Принял по высшему разряду, как вельможных посланцев могущественного дружественного государства. С одной стороны, понять такой жест можно было – Ганза хоть и начинала хиреть, однако ещё оставалась могущественной и богатой международной структурой. Но с другой – как ни крути, она являлась торговой кампанией, пусть и надгосударственной…

Впрочем,  нам из дня нынешнего трудно судить о мотивах принятия решений нашими предками XVII века.

Так вот, в Кремле в честь этого события состоялся пышный приём – такой, что его пышность отметили даже привычные к русскому размаху иноземцы-хронисты. Делегацию возглавлял бургомистр Любека Конрад Гермес.

В делегацию входило пять официальных представителей Любека – города, который выполнял в Ганзе роль своего рода столицы. От имени компании они подали царю челобитную. А кроме того, поднесли богатые дары. Впрочем, трудно судить, насколько они, эти дары были и в самом деле богаты. Они представляли собой несомненную художественную ценность. Но представляли ли они значительную ценность в меркантильном значении этого слова, нам трудно судить. Задаться таким вопросом позволяет такой штрих. Царь Борис поначалу колебался, принимать ли подношение, о чём недвусмысленно свидетельствует в своих записках Исаак Масса: «сделано весьма искусно, потому царь принял их ради их изящества, иначе их не принял бы». Обмен подарками был обычным делом для официальных визитов, потому трудно объяснить колебания царя иной причиной, как дешевизной доставленных поделок. В хрониках остался подобный список привезённых предметов; это были некие «сосуды для пития» из золочённого серебра, по всей видимости, кубки, выполненные в виде мифических существ и различных животных. В их числе оказались изображения двуглавого орла, льва с мечом и державой в лапах и т.д.

Впрочем, этот инцидент никак не повлиял на милостивое к послам отношение со стороны Годунова. Приняв дары и челобитную, царь отпустил послов, обещав разобраться по сути их ходатайства. Послов определили на жительство в подобавшие их рангу палаты, их содержание казна взяла на свой счёт. Яства отправлялись гостям с царского стола. Число блюд шло на сотни, причём, подавались они на золотой посуде.

Сам же Годунов по окончании приёма пригласил несколько приближённых для обсуждения челобитья.

Докладывал Афанасий Иванович Власьев. Здесь же находились два Михаила – бояре Салтыков и Татищев. Сашка Кривоустов присутствовал, судя по всему, в качестве секретаря Посольского приказа.

Царь был в добром расположении духа. Ему понравились подарки ганзейцев, понравились именно своим филигранным исполнением. Саламандра, единорог, слон, носорог, другие животные – всё было сделано красиво и тонко. Борис Годунов был эстетом – или старался показать себя таковым.

- Ну так чего они хотят,  ганзейцы эти? – спросил Борис Фёдорович у Власьева, устраиваясь поудобнее.

Власьев к перспективе укрепления связей с Ганзой относился настороженно. Однако видел, что сейчас перечить царю не время – не то у него настроение. Испортишь – себе дороже может обернуться. Нужно дело тоньше вести, чтобы государь сам почувствовал подвох.

Афанасий Иванович хорошо знал, что военно-торговый союз германских балтийских городов (Hanza – Союз, Организация по-немецки) нынче не такой сильный, каким был ещё не так давно. Официально Ганза объединяла  около 60 городов, расположенных вдоль побережья Балтийского моря и на впадающих в него реках, однако реально многие из них от союза уже отпали. Да и внутри самого объединения нарастали противоречия. В ряде городов произошли восстания цеховых мастеровых против правителей-патрициатов. Выступления были подавлены, однако это не решило проблемы. Всё большую силу в морской торговле набирали Англия, Испания, Португалия… Образовывались национальные и международные торговые компании, заметно потеснившие монополию Ганзы, которая на протяжении веков играла первую скрипку в регионе. Несколько лет назад Англия и вовсе закрыла в Лондоне представительство Ганзы… Так и получилось, что Ганза по-прежнему доминировала в Балтийском море, однако была наглухо заперта в этом закрытом море, имела крайне ограниченный выход в Мировой океан.

В этих условиях ганзейцам, и в первую очередь германцам, нужны были новые рынки, новые торговые пути. И стремительно поднимавшаяся Московия им пришлась бы очень даже ко двору. В ней ганзейские купцы видели своё спасение.

Нет, не спасение, – поправил себя Власьев. Гибель Ганзе не грозит. Пока, во всяком случае. Но поскольку западное направление торговли для германцев закрыто, они вынуждены переориентироваться на Восток. А Восток – это Московия. И далее – Персия, Индия… Путь в эти экзотические страны для германских когг в обход Европы и Африки был закрыт. Все попытки пробиться на Восток Студёным океаном не увенчались успехом – все экспедиции в лучшем случае возвращались назад, а чаще просто исчезали в суровых льдах. Оставался единственный путь – по рекам Московского царства. Некогда здесь проходил путь «из варяг в греки», теперь военно-торговый союз пытался проложить путь «из Ганзы в Индию».

…Короче говоря, союз с Московией Ганзе был необходим. А вот насколько в таком союзе нуждалась Москва?.. Тут ещё следовало здорово подумать.

Власьев ощущал себя в первую очередь патриотом Отечества, потому и относился к развитию ганзейского направления внешней торговли настороженно. Что германцу во благо – не всегда во благо и России.

…Царь Борис милостиво кивнул:

- Зачитывай!

Власьев уже тщательно изучил документ, потому говорил не по писанному, а коротко и ясно излагал суть. При этом старался докладывать так, чтобы и в царя, и в присутствовавших бояр заронить зёрнышко своей опаски.

- Пишут ганзейцы, что торговые связи между Москвой и Ганзой длятся уже столетия, и в те времена, когда ни Англия, ни Франция ещё и не слыхали о Московии, германские купцы уже снабжали державных предков царя всем необходимым на самых выгодных условиях.

Это был тонкий ход, это был точно рассчитанный укол самолюбию Годунова, тщательно выверенный удар по родовой памяти присутствовавших здесь бояр-рюриковичей. Потому что в этой фразе заключалось несколько неточностей, которые Власьев, ничего из сказанного в документе не искажая и не додумывая за его составителей, просто выделил.

Лицо Годунова заметно дрогнуло. Ведь у него в роду не имелось державных предков. Зато державные предки были почти у всех окружавших его царедворцев. Таким образом, вместо лести в челобитной оказалась скрытая подначка по поводу родовитости царя.

Дипломатичный Татищев поспешил сгладить ситуацию.

- Ишь, хитрованы, как завернули-то, – в деланной задумчивости скривил Михаил Игнатьевич своё красивое лицо. – Да Ганзы этой ещё в природе не существовало, когда английские и франкские короли за честь почитали породниться с Владимиром Мономахом или Ярославом Мудрым!..

- Это германские-то купцы о выгоде нашей думали? – вторил ему и Салтыков. – Да они рубашку последнюю готовы были бы снять с нас, если бы силы у нас не было!.. Тоже мне, благодетели сыскались!..

- Ну а льготы они и в самом деле имели, – подчеркнул Власьев. – Вот и просят эти выгодны для себя восстановить.

- Вот-вот, для них главное – выгоды восстановить, – снова подал голос Салтыков.

На лицо царя уже набежала тучка озабоченности.

- И в чём это заключалось бы? – спросил он.

- Права беспошлинной торговли просят. Права пользоваться пристанями в Архангельске и Холмогорах. Хотят иметь торговые дома в Москве, Новгороде и Пскове…- начал чётко перечислять Власьев.

- Ну уж нет! – решительно перебил его Годунов. – Торговать – они пусть торгуют, нам связи с Европой укреплять всемерно надо, тут им препятствий не чинить, а воеводам отписать, чтобы содействие всяческое оказывали. А вот беспошлинно – тут шалишь!.. Ответить купцам, Афонька, так!.. Пошлину нам платят все купцы, из каких бы земель к нам ни пожаловали: и имперские купцы, и испанские, и французские, и датские… Это нерушимо! Купцы от торговли с нами выгоду добрую имеют, так что ничего с ними не случится, ежели поделятся ею. Мы на те деньги войско содержим, людишкам служивым жалование платим, те же порты содержим. И так поступает любой государь в любом государстве.

На особом положении в то время находились купцы английские. Царь Борис об этом знал и помнил, но говорить не стал. Не напомнили ему о том и участники сидения. Столь тесные отношения с Лондоном сложились при Иване Грозном, и отменять их не имелось повода, основания. Поэтому сейчас в Кремле попросту ждали кончины королевы Елизаветы, чтобы, воспользовавшись неизбежной при кончине монарха неразберихой, поприжать аппетиты островитян.

– О чём ещё просят?

- При торговых домах разрешить церкви свои построить…

Годунов опять немного подумал.

- Пиши! Препятствий в вере иноземным купцам не чинить никаких. Но церквей своих строить ни лютеранам, ни католикам не дозволяется – хватит и тех, что уже построены в Москве. Мы в том отказали и имперским немцам, и английским протестантам. Негоже, коль мы венценосным особам в том отказали, а купцам дозволять!.. Да, кстати. Дома торговые, где просят, пусть строят, как уже я говорил. Но своим коштом, а не из казны нашей государственной. Чтобы прибыль иметь, пусть раскошелятся!.. Что дальше?

Власьев продолжил:

- Ещё просят ямских лошадей им выделять для перевозки товаров…

Боярин Татищев, не сдержавшись, хмыкнул.

- Ишь, немчура – им пальчик дай, так они готовы руку откусить… – пробормотал он, опять словно как про себя.

- Не для того ямская гоньба у нас налажена, не для того наши мужики ямскую повинность служат, чтобы купеческие товары перевозить! – резковато проговорил Годунов. – Ямы учреждены в России для обслуживания гонцов государевых и послов иноземных, а не купцов. Пусть сами, за свой кошт товары перевозят!..

От его былого благодушного настроения уже не осталось ни следа. Власьев выглядел бесстрастным. Однако в душе мог быть доволен: аппетиты ганзейцев были заметно урезаны. Конечно, они в накладе не остались, барыши будут иметь. Но не в ущерб государевой казне – а это как раз то, о чём пёкся дьяк.

- Так, вернёмся к ганзейцам, – после паузы продолжил Годунов. – Нужно оговорить безопасность купцов иноземных. Много нынче разбоев на дорогах, мы с ними бороться будем, конечно, но только не всё ведь получается…  Итак, пиши! Имение гостей иноземных, которые по той или иной причине примут смерть в наших землях, это имение является неприкосновенным, и возвращается наследникам или иным уполномоченным лицам. В казну его не забирать, и за то воеводы на местах ответ держать будут.

Он ещё подумал, не забыл ли чего. Взгляд упал на стоявший на столе кубок.

- Да, вот ещё что, – вспомнил царь. – Порядок по продаже вина купцов ганзейских тоже касается, потому в ответной грамоте это подтвердить надо. Пусть вино, пиво, мёды – всё хмельное у себя дома держат, для своего употребления, что пожелают. А продавать иноземные вина должны только в бочках, а не вёдрами или другой мелкой посудой. В общем, тулаем (оптом), а не в розницу. А то как ведь у купцов бывает! Оптом продаёт кругом по рублю, враздроб с гривною, а на выбор – с полтиной…

Торговля спиртным уже тогда приносила в казну немалый доход. Сам Годунов хмельное зелье не жаловал, пил весьма умеренно, однако отказываться от «пьяного рубля», который приносила торговля, не собирался.

- Ну что, бояре, всё оговорили? – обвёл глазами Годунов собравшихся. Все молчали. – Ну, ещё подумаем, а когда грамота готова будет, допишем что надо…

Как оказалось, ганзейские послы этими решениями царя Бориса остались очень довольны.

Получив дозволение, они в начале июня отбыли восвояси. Прибыв в Новгород, бургомистр Гермес сразу начал хлопотать об устройстве торгового дома и лавок. Однако князь Василий Буйносов-Ростовский, прозванием Белоголовый, по каким-то причинам всячески затягивал решение вопроса. То ли не получил соответствующих указаний из Кремля, то ли напротив, получил распоряжение тянуть время, а может и подношения ждал – неизвестно. Тогда, потеряв терпение, послы, оставив в городе своего представителя, перебрались  во Псков.

Там их встретили ласковее. Наместник, ознакомившись с царёвой грамотой, пообещал государеву волю исполнить. И исполнил. Посланцам торгового союза отвели место за городом, близ Иоанно-Предтеченского монастыря, на котором оставались развалины стародавнего немецкого гостиного двора. Местные жители известию о возобновлении торговых отношений с Ганзой обрадовались – это сулило им немалые выгоды.

Конрад Гермес со своими помощниками отправились с доброй вестью в Любек, и здесь оставив своего поверенного. Тот, снабжённый достаточной суммой денег, споро взялся за дело: нанял местных работников, начал приводить в порядок заброшенные строения. Впрочем, даже не окажись у него в достатке звонкой монеты, нашлось бы немало местных купцов, готовых ссудить ему под будущие барыши. Россия не имела на Балтике своих кораблей, потому и внешняя торговля была сосредоточена полностью в руках ганзейцев; соответственно, и задружиться с ними желавших находилось немало.

А на будущий год в Россию уже начали прибывать первые корабли с товарами от Ганзы.