ГЕОРГИЙ

СМОЛЕНСК–ОРША

ТЕКТАНДЕР

Октябрь 1602 года

Чтите приходящих к вам гостей и послов. Если не можете оказать им почёт дарами, угостите их едою и питьём. Гости по всем землям разносят молву о человеке и создают ему славу или добрую, или худую.

«Поучения» Владимира Мономаха

Вельяминов сидел за столом, на котором, освещённые горящими свечами, были разложены бумаги.

- Садись, Кривоустов, – кивнул воевода на лавку. – Дело к тебе есть.

Георгий уселся. Саблю умостил меж колен, шапку кинул рядом. Тёплую епанчу оставил в сенях.

В палате было хорошо натоплено. В побитых, но тёплых, с мехом, сапогах ногам сразу стало жарко. Георгий расстегнул несколько пуговок на кафтане. Кафтан потёртый, бельё под ним, даже при свечах видно, недорогое, ношеное… Бедность видна во всём облике. Хоть и опрятная, но бедность.

Придётся раскошелиться городской казне, – понял воевода. Негоже со столь важным поручением нищеброда посылать…

Вельяминов вздохнул. И заговорил о деле.

- Дело такое. Прискакал сегодня из Литвы гонец, привёз письмо. Посол германского императора Рудольфа челом бьёт, просит встретить и сопроводить его в Москву, к государю Борису Фёдоровичу. Вот ты этим и займёшься. Ты и так собирался в Москву отъезжать, вот и станешь сопровождающим при имперских послах.

Кривоустов помолчал. Брать на себя такую обузу не хотелось. Отвечай за них… Лавра бы сюда, или Сашку – это им бы  такое за счастье показалось бы. А ему, ратнику, вроде как посольские дела решать не с руки.

Но и причины отказаться придумать не мог.

- Где послы-то? – с недовольным видом спросил он.

Вельяминов Кривоустова прекрасно понимал. Он и сам жаждал поскорее избавиться от нежеланных визитёров. Да только куда ж подеваться – служба-то государева.

- В Орше сидят, ответа нашего ждут. Туда и поедешь за ними…

- Что ж, поеду, коли так… – уныло ответил Георгий.

Только теперь воевода решил немного порадовать посланца.

- Да зайди к портному, одёжу новую справь – послов иноземных, никак, встречать едешь, не шутка!.. Казна оплатит…

Через несколько дней Георгий Кривоустов прибыл в Оршу. Его сопровождали пятеро стрельцов и гонец, приезжавший в Смоленск с письмом от имперского посла.

Деревянная, но добротно сработанная крепость стояла близ впадения речки Оршанки в Днепр. Вокруг лесные дебри и скрытые нынче под снегом топкие болота. Однако здесь сходились несколько дорог, так что город Орша (о нём еще полтысячи лет назад писал в «Повести временных лет» киевский монах-летописец Нестор, называя Ръша) был богатым и важным пунктом. Не раз его брали враги и разрушали, а он всякий раз восстанавливался. В описываемый период Орша являлась столицей Оршанского повета Великого княжества Литовского.

В черте города на реке стояла большая водяная мельница. По случаю близившегося раннего ледостава она уже не работала. Неподалёку тянулась длинная пристань, у которой зябко жались разнокалиберные речные суда и лодки. Рядом на берегу – ряд складских амбаров.

Богатый город, – оценил Георгий. Богатый, торговый, умеющий защищаться. (Через два десятилетия Орша получит городское самоуправление по Магдебургскому праву и герб – на лазоревом фоне серебряный крест, а под ним полумесяц).

Сопровождавший подвёз его к большой крытой тёсом избе, из трубы которой сочился в сумрачное небо дымок. Кривоустов соскочил со своей кобылки, потрепал её, успокаивая, по холке. Подскочивший служка подхватил поводья, повёл всхрапнувшую Дрягву под навес.

Георгий направился в избу. Вдруг подумал, что не знает, как поступить, когда переступит порог – если вдруг в горнице икон православных не окажется, чтобы перекреститься.

Однако его опасения оказались напрасными: иконы висели в красном углу, как и подобает в православном доме. И лампадка тлела перед тёмным ликом Спасителя.

- Мир этому дому! – громко сказал Георгий.

Его уже ждали. Навстречу Кривоустову поднялись двое мужчин в диковинных, с его точки зрения, одеяниях – тёмных коротких кафтанах с меховой опушкой, узких чёрных ноговицах. Лица бритые, волосы длинные, на пальцах – перстни с самоцветами. На боку – шпаги, длинные, прямые, узкие…

Всё непривычно.

Они и раскланялись с ним непривычно для московского ока.

Беседу переводил толмач, следовавший с делегацией. Толмач оказался бойким малым – сам литвин, он легко разговаривал на любом языке: русском, немецком, польском, литвинском, белорусском… Звали его Матвей Нероновский. Родом он происходил из Полоцка. А на службу в посольство его наняли в Кракове, куда он приезжал по своим торговым делам.

- Послы его величества императора Священной Римской империи германского народа и короля чешского Рудольфа, – пафосно, но с едва заметной усмешкой отрекомендовал Матвей послов. – Доктор права Стефан Какаш и его спутник Георг Тектандер…

Слыша свои имена, немцы слегка склоняли головы.

- Государев стрелецкий голова Георгий Афанасьев Кривоустов, – с достоинством ответил Юшка.

Стрелецким головой он не был. Однако по совету Вельяминова представился так – для солидности. По его же рекомендации назвался именно Георгием, а не Юшкой или Юрием, ибо имя святого Георгия почиталось на Западе.

Герр оберст Георг, – так стали именовать участники посольства своего сопровождающего. Узнав смысл перевода, Кривоустов не возражал.

На сборы ушёл весь день. В путь тронулись поутру.

…

Обоз двигался медленно. Дорога предстояла долгая. За время путешествия спутники переговорили между собой о многом. Послы то приглашали Кривоустова в свой возок, в котором была устроена крохотная походная печурка – жарко она не топила, но и замерзать в пути не давала. А то, разминаясь, садились на лошадей и ехали верхом. Само по себе посольство состояло всего из восьми человек, да ещё двое нанятых слуг, в том числе толмач Матвей.

Стефан Какаш здоровьем выглядел послабее, долгую дорогу переносил труднее. Зато Тектандер оказался человеком любознательным, наблюдательным, всем живо интересовался… Постоянно что-то записывал в переплетённую тетрадку. Да и сам поговорить любил. Толмачу Нероновскому постоянно приходилось находиться возле посольского возка.

Кривоустов с интересом слушал рассказы путешественников о приключениях в пути.

Делегация выехала из Праги, где располагалась одна из резиденций германского императора Рудольфа II. Там они достаточно быстро добрались до Кракова, где их принял польский король. Сигизмунд снабдил посольство грамотами для проезда по территории Речи Посполитой, выделил охрану. Как оказалось, немаловажная предусмотрительность. Здесь же приняли на службу в качестве толмача купца Матвея Нероновского. Он стал подлинной находкой для посольства – знал языки и обычаи народов, через земли которых предстояло следовать, был человеком тёртым и оборотистым.

20 сентября посольство прибыло в городок Гродно. Здесь путешественники отдохнули в прекрасном дворце на берегу реки Нёман, который выстроил покойный король Стефан Баторий. Баторий очень любил Гродно, потому резиденция короля находилась именно здесь.

Подивились члены делегации тому, что в этом не таком уж крупном городке обосновалось столько представителей разных религиозных орденов: иезуиты, францисканцы, доминиканцы, кармелиты, бернардинцы, ещё какие-то вовсе уж экзотические – и это не считая церквей и монастырей католических, православных и униатских…

Отдохнув, делегация отправилась в дальнейший путь. Тут-то и начались основные мытарства.

Путь её пролегал из Гродно на Вильно.

Маршрут продвижения посольства вызывает некоторое недоумение. Впрочем, наверное, его составители руководствовались какими-то практическими соображениями. Например, наличием хороших дорог. А возможно и другое объяснение. Всё же следовало посольство империи – могучего государства (а точнее, конгломерата государств) на западных границах Польши. Вполне возможно, польское и литовское правительства не были заинтересованы, чтобы германцы видели, какие разрушения причинили их землям прокатившиеся тут войны, вот и направили по местам, не столь пострадавшим.

Тут путников подстерегали серьёзные опасности.

Прежде всего, стало известно, что в округе появились случаи заболевания чумой. В те времена существовали некоторые способы предохранения от заболевания. Прежде всего, требовалось избегать территорий, на которых появились признаки эпидемии. Вообще меньше контактировать с посторонними людьми, без необходимости не заезжать в населённые пункты. Впрочем, путников могли не пустить в город или в село – по тем же соображениям. Заботившиеся о своём здоровье люди регулярно протирали руки и лица уксусом…

Как бы то ни было, наши путники избежали гибели от чумы. (Правда, через год многие из них, в том числе и Стефан Какаш, в Персии станут жертвами других болезней, не то тифа, не то дизентерии, которые сведут их в могилу).

Во время пути им пришлось несколько суток голодать, так как взятые с собой припасы закончились, а новых продуктов купить было негде. В Польше недостаток продовольствия ощущался не так остро, как в Литве. В белорусской Баркулабовской летописи в 1602 году сделана запись: «Хворых, голодных, пухлых многое множество – страх видети гневу божого».

Дважды на посольство нападали казаки-запорожцы.

- Злодейский, разбойничий народ! – поёжившись, охарактеризовал их Тектандер в разговоре с Лавром.

А что он мог ещё сказать? Ему ведь не были известны причины, по которым казаки так себя вели!

Между тем всё было закономерно. Король Сигизмунд пригласил запорожцев на войну, пообещав им сохранить вольности и разрешить беспрепятственно забрать с собой награбленное. Слово он своё сдержал. На вольности казацкие ему было плевать, так что на них и впрямь никто не покушался. Грабить же он разрешил белорусское и литовское крестьянство. Вернее, не то, чтобы разрешил, просто закрывал глаза на то, что творили казаки на прифронтовой территории. А что оставалось делать казакам, если их, как иррегулярное войско, не  обеспечивали фуражом и провиантом, и как не наёмному, не платили чистоганом?

…Толпа оборванных, заросших, свирепых людей вырвалась из леса и враз окружила возки. У всех в руках самопалы со взведёнными курками, сабли, пики… Приставленная к посольству охрана, едва завидев запорожцев, безропотно сбилась в кучу, оттеснилась в сторону. Казаки, не обращая на охранников внимания, бросились к богатому возку, в котором ехали сами послы.

Находившиеся рядом немецкие дворяне схватились было за мечи и пистолеты, но Матвей-толмач испуганно закричал:

- Не сопротивляйтесь, панове! Перебьют всех!..

Какаш и Тектандер растерянно озирались по сторонам. Происходившее повергло их в шок. Разбойники встречались повсюду, в том числе и в германских землях. Но чтобы столь многочисленный отряд средь бела дня напал на целый посольский поезд, который следовал в сопровождении королевской охраны!.. О таком невозможно было и подумать!

В возок всунулось заросшее немытое лицо. Глаза горячечно блестели – не то от голода, не то от возбуждения.

- Кто такие? – дохнул он тяжёлым духом сивушного перегара. – Куда едете?..

- Следуем в ставку Великого князя Литовского! – твёрдо ответил Нероновский, словно переводя гневную отповедь, которой разразился посол Какаш. – Германский воевода, – толмач кивнул на Стефана, – едет договориться о совместных действиях против шведского короля…

Он требовательно протянул руку послу, сказал по-немецки:

- Предъявите верительные грамоты… Да покажите любые – он всё равно неграмотный…

Посол открыл шкатулку с бумагами. Несколько пакетов, надписанных угловатыми готическими буквами и витиеватыми славянскими, с разноцветными шнурами и печатями, произвели должное впечатление

Казак был сбит с толку. Оглянулся.

- Пущай едут! – махнул он рукой остальным. – Вроде как нам подмога… – потом повернулся к Матвею. – Слышь, пан, хлеба у вас нету? А то уже сколько времени не жравши досыта…

- Да сами оголодали, – честно ответил толмач. – Весь припас по дороге сожрали, может, хоть князь накормит…

- Езжай! – велел казак и витиевато выругался.

…В Вильно посольство встретил литовский канцлер Лев Сапега. Узнав, что делегация дважды подвергалась нападению казаков, вельможа только усмехнулся, разведя руками.

- Счастливо отделались, господа, – сочувственно сказал он. – Казачки нынче злые, могли пограбить… Хорошо ещё, что сообразили, что им ответить. А если бы спасовали, или отбиться попытались бы…

Тектандер оценил, что жив остался только благодаря толмачу. С тех пор и старался уговорить его оставаться с посольством и дальше.

В Вильно посольство вновь остановилось на отдых.

Здесь послов ждал новый сюрприз. Близ Вильно размещался большой, в несколько тысяч сабель, отряд крымских татар. Три непримиримых врага – шляхта, запорожские казаки, татары – оказались под одними знамёнами против шведов. Какаш и Тектандер были слишком опытными дипломатами, чтобы понимать, насколько непрочен данный союз. Особенно если учесть постоянную готовность – что казаков, что крымцев – к грабежу.

Дальше в путь посольство двинулось под охраной татарского эскорта. Теперь уже имперцев никто не рисковал тронуть. Даже казаки.

Из Вильно поезд повернул к Минску (в те времена он носил имя Менск).

Это был сильный и богатый город, уже на протяжении сотни лет пользовавшийся большими привилегиями, дарованными ему польской короной. Его детинец (здесь его называли замнище) стоял у слияния рек Свислочь и Немига. За десять лет до описываемых событий он получил городское управление – Магдебургское право. Соответственно, теперь ему полагался свой герб. На гербе города была изображена Богородица, которая на облаке возносилась на небеса, поддерживаемая двумя ангелами и двумя херувимами. Легенда гласила, что некогда, после разгрома монголами Киева, сюда от Днепра вверх по Свислочи сама приплыла икона с таким изображением.

О Минске и минчанах Тектандер тоже отзывался нелестно:

- Жители там – народ до того злодейский, преступный и необузданный, что нельзя и выразить.

Такая характеристика объясняется стычкой, которая произошла между имперцами и минским старостой. Узнав о том, куда следуют послы, староста высмеял их, высказавшись в том духе, что римский император мог бы подбирать для общения правителей более значимых, чем московский царь. Какаш ответил, что император римский сам решает, с кем ему общаться, и с минским старостой по этому вопросу советоваться не намерен… Дело могло окончиться неприятностью, но и среди минчан, и среди посольских нашлись разумные люди, которые сумели предотвратить готовую вспыхнуть ссору. Однако расстались они холодно.

За Минском начались русские земли.

(Тут необходимо пояснение. Этимологическое совпадение географических и этнических названий той поры не в полной мере соответствует их нынешнему пониманию. Полное название Литвы тогда звучало так: Великое княжество Литовское и Русское. Под русским населением княжества понималось православные славяне, подданные этого государства. В современном понимании это белорусы. В описываемый период существовало следующее подразделение населения территории нынешней Белоруссии: западнее Минска была Литва, восточнее – Русь. А за Днепром, восточнее Смоленска, начиналась Московия, которую Русью не называли. Таким образом, когда Тектандер говорит, что за Минском начались русские земли, имеется в виду территория литовского княжества, белорусское население которой противопоставляет себя населению более западных областей. То есть, с точки зрения имперцев, слова «Литва», «Россия» и «Московия» были самостоятельными географическими и этническими понятиями).

Следующую остановку посольство сделало в Орше. Теперь оставалось только переправиться через Днепр – и начиналась Московия, земля таинственная, неведомая, суровая… Terra incognita! В Орше посольство отдыхало целую неделю. Дело в том, что Стефан Какаш был хорошо знаком и состоял в дружеских отношениях с местным старостой (по всей видимости, это был Андрей Сапега).

Тут-то и встретились послы с Георгием Кривоустовым.

- Нам hauptmann (так послы называли старосту и вообще чиновников, управлявших городами) объяснил, что дальше королевские грамоты не действуют, и что по ним на территорию царства въехать мы не можем, – рассказывал Тектандер.

Дальше до Москвы посольство следовало в сопровождении Георгия Кривоустова. Никаких приключений здесь с ними не произошло. Да и в будущем году посольство проследует в низовья Волги без неприятностей. Беды просыплются на Стефана Какаша и его команду позднее, когда они покинут территорию царства.

Однако, несмотря на это, тягостное впечатление у гостей осталось от посещения русского царства навсегда.

В недобрый год им выпало посетить Московию. Ох, в недобрый…

…Когда несколько лет спустя оставшиеся в живых участники посольства вернутся на родину, Георг Тектандер обработает и опубликует своё описание путешествия. Особо в этих записках он опишет голод, охвативший Россию в ту страшную зиму 1602–1603 годов. Поскольку Георг в Московии побывал единственный раз, он решил, что подобные явления здесь происходят регулярно.

Вот цитата из записок Тектандера.

«Хлеба – ячменя, овса и пшеницы, у них иногда бывает в изобилии; если же он как-нибудь не родится, то для московов (Moscis) наступает такой голод, какой случился при нас, что многие тысячи людей в городе и окрестностях Москвы умерли от голода. Почти невероятно, но нам доподлинно известно, что печения (Kuchen), называемые у них пирогами, и которые обыкновенно начиняются разного рода мясом, неоднократно продавались в городе у булочников с человеческим мясом; что они похищали трупы, рубили их на куски и пожирали. Когда это обнаружилось, то многие из них подверглись судебному наказанию за это. Другие ели, хотя этому почти нельзя верить, но это действительно было так, с большого голода, нечистых животных – собак и кошек. В деревнях также никто не был в безопасности; мы сами по дороге видели много прекрасных сел, совершенно обезлюденных, а кто не умер голодной смертью, те были убиваемы разбойниками…»