СТАРЕЙШАЯ ИЗ ГРАЖДАНСКИХ СОХРАНИВШИХСЯ

6 июня 1763 года в Москве открылась гражданская больница

Николай СТАРОДЫМОВ

Сказать, что в истории очень многое зависит от случайности, это такая же банальность, как и то, что история не признает словосочетания «если бы». История – это то, что свершилось – разве что трактовать свершившееся можно по-разному. И все же…

Когда юному Павлику (будущему императору Павлу – Первому и единственному) было девять лет, он тяжело заболел. Никто не думал, что он выживет. И тогда он дал обет: если поправится, построит больницу для неимущих. После этого мальчик быстро пошел на поправку.

Тут-то и задумаешься: а что было бы, если бы мальчик не выжил? Рискну высказаться, что вся судьба нашего государства могла пойти по другой колее. Право же, трудно сыскать в истории нашего Отечества более сумасбродного государя, чем Павел I. «Романтиком на троне» назвал его кто-то из современников. «Я желаю быть ненавидимым за правое дело, чем нелюбимым за дело неправое»; «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю», – согласимся, весьма сомнительные сентенции для императора. На троне Павел находился всего четыре года. А сколько успел сделать за это время!

Вот лишь несколько новаций, инициатором которых стал Павел I – просто перечислим их, без комментариев. В день своей коронации 42-хлетний новоявленный император ввел Закон о престолонаследии, который строго регламентировал порядок наследования верховной власти в стране. Этот закон действовал вплоть до 1917 года, и первым, кто его нарушил, стал Николай II, отрекшийся от престола в пользу брата, а не сына. Была ужесточена цензура над книгоизданием. Введен запрет на ношение круглых шляп. Открыт университет в Дерпте. Начата борьба с инфляцией. Запрещено употребление слов «гражданин» и «врач». Отменена смертная казнь. Предпринят абсурдный, абсолютно неподготовленный и бесполезный поход донских казаков на Индию, который не состоялся только в результате  смерти Павла. Поведена жесточайшая борьба со взяточничеством. Регламентировано количество блюд, которые должны подаваться офицерам и чиновникам на обед в зависимости от чина, согласно Табели о рангах. Павел не оценил предложения Ивана Крузенштерна о торговом сообщении между портами Балтики и Русской Аляски. Заложены основы общероссийской системы медицинского обслуживания населения – в каждой губернии появились врачебные управы. Запрещено российским гражданам учиться за границей… Думается, для штрихового портрета незадачливого монарха достаточно.

Теперь – полутона.

В период недолгого царствования Павла судьбу человека могло решить что угодно – шутка, например, или неточность выполнения команды во время строевого смотра. Как-то ехал император в карете в Гатчину и увидел идущего пешком офицера. Он решил его подвезти. Естественно, в дороге попутчики разговаривали. Императору настолько понравились ответы офицера, что он тотчас произвел его сразу в полковники. Так началась карьера будущего генерал-губернатора Оренбурга Петра Эссена. Другой случай. Как-то на смотре Павел счел, что некий офицер недостаточно четко выполняет строевые приемы. За этот проступок император распорядился провинившегося офицера разжаловать из гвардии и направить в отдаленный гарнизон. «Из гвардии – да в гарнизон! Это, право, не резон», – воскликнул наказанный. Этой шутки оказалось достаточно, чтобы офицера простили. И третий случай. Кавалерийский эскадрон вступил в какое-то село, в котором местный торговец сеном, еврей, заломил за фураж очень высокую цену. «Повесить каналью!» – в сердцах воскликнул командир.  Через какое-то время ему доложили о том, что по его приказанию «жида» повесили – восклицание подчиненными было понято буквально. Узнав о случившемся, император принял соломоново решение: командира эскадрона разжаловать в рядовые; однако, учитывая, что офицер навел в подразделении такой порядок, что «и глупые распоряжения выполняются немедленно», не только восстановить его в чине, но и досрочно присвоить следующее звание.

Впрочем, подобные случаи были редки. Куда чаще сыпались наказания. Офицеры, не говоря уже о солдатах, отправлялись в ссылку за малейшую провинность.

Павел зарекомендовал себя чрезвычайно подозрительным и недоверчивым человеком. У него был единственный друг – человек более чем сомнительных качеств Алексей Аракчеев. Правда, император хорошо относился к своей первой жене, принцессе Гессен-Дармштадтской Вильгельмине Луизе (в крещении Наталья Алексеевна), но и с этой стороны его ожидал удар – супруга умерла во время родов, а матушка Екатерина II сообщила сыну о том, что покойница изменяла ему с его другом Андреем Разумовским. После этого вторая жена, принцесса Вюртембергская Софья Доротея Августа Луиза, вошедшая в российскую историю как Мария Федоровна, основательница Мариинского благотворительного общества, рассчитывать на любовь мужа не могла. Впрочем, негативное отношение к жене не мешало Павлу выполнять супружеский долг и стать отцом десяти детей.

Чтобы завершить характеристику этого противоречивого человека и незадачливого императора, следует отметить, что он сумел сплотить против себя все окружение. Достаточно сказать, что и жена, и сыновья знали о готовящемся заговоре, но ничего не предприняли, чтобы его предотвратить. Фридрих Великий, которого Павел боготворил, сказал о нем: «Он может подвергнуться участи, одинаковой с участью его несчастного отца». Слова оказались пророческими – в ночь на 12 марта 1801 года императора убили заговорщики. Обращает на себя внимание странное совпадение: по свидетельству современного историографа Владимира Большакова, все трое непосредственных убийцы Павла – Зубов, Беннигсен и Пален – впоследствии сошли с ума.

Впрочем, вернемся к теме благотворительности.

Итак,  девятилетний мальчик дает обет открыть больницу для бедных в случае своего выздоровления. Слово свое он сдержал. 6 июня 1763 года последовал императорский указ об открытии больницы, получившей название Павловской. Открытие же ее состоялось 14 сентября. Судьбе было угодно так распорядиться, что сегодня она старейшая из сохранившихся в Москве. По ее названию именуются расположенные рядом улица и несколько переулков, Павловские, – и просто диву даешься, как это такое вопиющее безобразие проморгали большевики в период обвальной смены названий.

Место для больницы выбрали за городом, поблизости от Свято-Данилова монастыря на Даниловском Шипке. Шипок (или щупок) – это длинный острый прут, с помощью которого в возах отыскивали спрятанное вино, которое пытались нелегально провезти через заставу в Москву. Соответственно, и будка, в котором находился сторож, проверяющий возы, тоже называлась «шипком». Отсюда и название местности.

Для больницы была выбрана загородная усадьба генерал-кригс-комиссара и генерал-прокурора А. Глебова. Обладатель столь звучных должностей был весьма нечист на руку, так что имение у него было попросту конфисковано в казну. Оценили его в 15 тысяч рублей и передали в распоряжение царевича с условием, что стоимость он возместит в течение девяти лет из выделяемых ему «комнатных» денег.

Поначалу в больнице было только 25 коек. После строительства нового корпуса это количество увеличилось до 50. Ну а дошедшие до нас каменные корпуса, в которых размещается Московская городская клиническая больница №4, были построены уже после смерти Павла; это сделала его вдова Мария Федоровна. Главный корпус ее построен по проекту знаменитого зодчего Михаила Казакова.

Павловская больница знаменита также тем, что здесь не только лечили больных, но и на ее базе проходило обучение медиков. Надо отметить, к слову, что российская медицинская школа того времени входила в число ведущих в Европе. Достаточно сказать, что Россия была единственной (!) страной в Европе,  в которой не существовало разделения и, соответственно, противостояния между медициной и хирургией. Другое наше ноу-хау состояло в том, что лечебные заведения одновременно являлись и заведениями обучающими. Основатель первой отечественной хирургической школы и автор первого в стране руководства по хирургии Иван Буш, отец полевой хирургии Николай Пирогов,  лейб-хирург, побывавший более чем в 50 сражениях  Яков Виллие, выдающийся ученый, автор учебника по хирургии Федор Гильтебрандт, автор новых методик по диетологии Федор Иноземцев – вот лишь несколько имен наших соотечественников, врачей с мировым именем. В России на рубеже XVIII–XIX веков выходит ряд научных работ, имеющих общечеловеческое значение. Например, разносторонне одаренный врач Карл Борн написал несколько работ, актуальных и по сей день – о диетологии, об экологии, о гигиене жилища, о влиянии окружающей среды и жилья на здоровье человека, о здоровом образе жизни, о культуре питания… В России начинают выходить медицинские периодические издания: журналы «Санкт-Петербургские врачебные ведомости» (опубликоваться в нем считали за честь даже иностранные профессора),  «Военно-медицинский журнал», газета «Друг здравия» и другие.

Впрочем, дабы никто не усомнился в объективности сказанного выше, предоставим слово человеку, которого смело можно назвать врагом. В 1812 году в составе наполеоновской армии в Москве побывал Д.Ж. Ларрей, французский врач. Процитируем его записки: «Госпитали, которые привлекли мое особенное внимание, могут служить украшением самой культурной нации в мире… Гражданские больницы, которые я также осматривал… заслуживают не меньшего внимания».

Вот так. Пусть и незадачлив был император Павел, а след в истории отечественной благотворительности оставил добрый. Воистину, нельзя ни людей, ни события описывать только одной краской – история богата именно оттенками.