ПРОЛИВШИМ КРОВЬ ЗА ОТЕЧЕСТВО…

Николай СТАРОДЫМОВ

Кто не помнит напутствие из известной песни любимому человеку, уходящему на войну: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой»? В самом деле, лучше не скажешь! Увечье, инвалидность… Да если еще и плен… Нет, не дай Бог!

Между тем война без крови не бывает. Бесстрастная статистика свидетельствует, что на войне на каждого павшего приходится до 10 раненых. Причем, какая-то (нередко значительная!) часть из них относится к так называемым (ох уж этот канцелярский язык!) «безвозвратным потерям». Говоря по-человечески, это те люди, которые навсегда обречены на больничную кровать, инвалидную коляску, на протезы или костыли, на боли, сидение в очередях в поликлиниках, унизительное хождение по чиновникам, которые тебя «туда не посылали»… Да что там говорить – инвалидность она и есть инвалидность. Уже один факт, что инвалид ежегодно вынужден доказывать факт своей инвалидности, чтобы получать пособие по инвалидности – филологу в кошмарном сне не приснится, чтобы в одном предложении сошлось столько однокоренных слов.

Между тем человечество всегда воевало. Мы даже историю числим в основном по войнам – шестидневным, Тридцатилетним, Столетним, мировым, гражданским, а также «из-за уха Дженкинса», «шпор», «картофельной», «футбольной» (были и такие!)…

Полководцы издавна уловили закономерность, что воин на битву идет тем смелее, чем он более уверен в своей, говоря современным языком, социальной защищенности. Воин должен знать: случись с ним беда – его дальнейшая судьба будет обеспечена! Лиши человека с ружьем (или с копьем) такой уверенности, самый смелый во время битвы станет чаще оглядываться назад.

На Руси о ратниках, получивших тяжелые ранения на поле брани, заботились всегда. Равно как и о попавших в плен – еще князь Олег (на то он и Вещий!) требовал обязательно выкупать оказавшихся в неволе соотечественников… Однако эта забота не была упорядоченной.

Что касается инвалидов (говоря современным языком, потому что в прошлом слово «инвалид» соответствовало нынешнему «ветеран») войны и военной службы, в основном их содержали при монастырях. Естественно, уровень содержания ветеранов получался разным – он напрямую зависел от благосостояния самого монастыря, от личностных качеств настоятеля, да и от нрава самого бывшего воина, оказавшегося немощным и попавшего на иждивение монахам…

Впервые разговор о заботе о раненых и увечных воинах на государственном уровне поднят в знаменитом Судебнике Ивана III, датируемом 1497 годом. В Соборном уложении Алексея Михайловича 1649 года вновь предпринята попытка решить эту проблему, уже на новом уровне. Согласно этим документам забота о раненых становилась составной частью поместной системы России, по которой каждый землевладелец обязан был выставлять в войско великого князя (затем царя) одного полностью экипированного воина со 100 четвертей земли. Этот же землевладелец нес полную ответственность за содержание «своего» ратника в случае получения им ранения.

Понятно, что данную систему вряд ли можно назвать совершенной. Прежде всего, получалось, что государство в лице самодержца царя отнимало у «душевладельца» полноценного работника, отправляло на войну, а в случае его увечья возвращало калеку обратно и предписывало заботиться о несчастном. При таком раскладе положение калеки на все сто процентов зависело исключительно от сердоболия помещика. Ну а какое может быть сердоболие к смерду?

Параллельно развивалась и другая система призрения – содержание инвалидов в госпиталях. Скажем, патриарх Филарет (в миру – Федор Никитич Романов), правивший страной вместе со своим сыном Михаилом, первым царем из династии Романовых, основавший для раненых и увечных воинов специальный больничный монастырь. (В те времена современный институт фамилий еще не сложился, представители одного рода могли иметь несколько прозвищ, а потому, дабы не путаться в Захарьиных, Кошкиных и других ветвях родословного древа, будущий царский род будем именовать Романовыми).

Тут следует остановиться чуть подробнее. Патриарх Филарет – личность вообще замечательная. 1 октября 2003 года исполнилось 370 лет со дня его кончины… Красавец и умница, богатый и родовитый – у Федора Никитича были все шансы быть избранным царем после смерти Федора Иоанновича, сына Ивана Грозного. Борис Годунов был другом и единомышленником Никиты Романова, отца Федора; именно Борису умиравший Никита завещал заботиться о его сыновьях. И тот держал слово – пока не почувствовал в Федоре соперника в борьбе за трон. Участь молодого, подающего большие надежды отпрыска популярного в обществе боярского рода была предрешена: ему подбросили некие «корешки», которые и обнаружились во время обыска. Федора обвинили в колдовстве, насильно постригли в монахи под именем Филарет и сослали в отдаленный Антониев-Сийский монастырь. (Невозможно удержаться от параллели с днем сегодняшним: при необходимости «травку» тоже можно обнаружить у неугодного лица…) После смерти Годунова опалу с Филарета сняли, однако на всякий случай назначили в отдаленную Ростовскую епархию. Деятельная натура Филарета этим удовлетвориться не могла. В период Смуты мы видим его при дворе «Тушинского вора» – Лжедмитрия II, однако в каком качестве он там находился, доподлинно неизвестно, во всяком случае ни в каких преступлениях против своего народа он уличен не был. Он является сторонником призвания на российский престол польского королевича Владислава. Однако во время переговоров с Речью Посполитой в сентябре 1610 года оказывается в «ляшском» плену.

Тут-то и подоспели выборы царя. (Напомним, что события происходили в 1613 году). В борьбе за трон сцепились самые родовитые боярские роды – князья Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Голицын (последний вел свою родословную от Великого князя литовского Гедимина). Они скоро пришли к компромиссу: избрать в цари человека, против которого не имелось компромата, и который не принадлежал ни к одной политической группировке. Выбор пал на шестнадцатилетнего Михаила Романова. Боярин Федор Шереметев (женатый на племяннице Филарета, княжне Черкасской) высказался более чем откровенно: «Выберем Мишу Романова; он еще молод и разумом не дошел, и нам будет повадно». Конечно же, бояре учитывали то обстоятельство, что Филарет находился в плену и не мог активно влиять на своего сына.

Но вот Филарет вернулся из плена. И тут же взял бразды правления государства в свои руки. Не будем заострять внимание на частностях, но только достиг он предела своих мечтаний – стал государем, хотя и пребывая в монашеском обличии. До сих пор шло изложение фактов. А теперь – предположение. (Заметим в скобках, что жизнь патриарха Филарета оставляет слишком много вопросов). Почему он, вернувшись из плена и будучи обласканным сыном (и, вполне возможно, зубовным скрежетом других бояр), вдруг так озаботился положением пленных соотечественников? Хочется верить, что Филарет, пробыв несколько лет в плену, увидел, насколько тяжко живется таким же пленникам, только низшего (подлого, как тогда говорили) звания. Повидал, проникся, пожалел… Так ли?

Рискну высказать свое предположение. После смуты и польско-литовского нашествия страна обезлюдела. Крупные землевладельцы – столбовые и новоявленные – были заинтересованы в возвращении на свои земли ушедших на войну людей. Да, некогда раненых, но – людей. Потому что именно с возвращением служивых подданных начиналось возрождение вотчин. Вот и были предприняты шаги, чтобы оказывать помощь возвращающимся из плена ратникам. Чтобы не отправлялись они на Дон и за Волгу, не пополняли вольницу, а вновь становились законопослушными верноподданными.

Так что о подлинных причинах внимания Филарета именно к вернувшимся из плена соотечественникам, нынче служить трудно. Главное – что такая подвижка свершилась.

Однако для кардинального решения проблемы этого было явно недостаточно. И вот внук Филарета, Алексей Михайлович, пошел дальше, предписав:

«Которых людей, будучи на войне, ранят тяжелыми или легкими ранами, и тех людей лечити докторам и лекарям царским бесплатно, да им же за раны и за службу давать царского жалованья по 5 рублей человеку. Воинским чинам, призревавшимся в монастырях и получавшим пищу и одежду, против братии выдавать  ежегодно по 1 рублю 30 копеек денег, а из хлебных запасов четверик толокна, получетверика гороху, четверик овсяных круп, 10 гривен соли и недельные братские хлебы по одному на человека».

Только теперь инвалиды, потерявшие здоровье на войне, могли считать себя более или менее спокойными относительно своего будущего.

Таким образом, кардинальный прорыв в данном вопросе можно датировать 15 июля 1663 года. В этот день был издан царский указ о назначении вышедшим из плена раненым и увечным воинам денежной пенсии и кормового жалования. При этом размер этого довольствия напрямую зависел от тяжести ранения. Во исполнение этого указа в 1665 году при Московском Греческом Николаевском монастыре была основана богадельня для престарелых и увечных воинов. А еще через 5 лет, в 1670 году, в Москве открылся так называемый аптекарский двор, где ветераны могли получить бесплатное лечение и питание.

Данная система призрения инвалидов военной службы просуществовала не слишком долго. Великий российский реформатор Петр I реорганизовал и данную сферу благотворительности. Он пошел по другому пути – если человек, несмотря на свою инвалидность, сохранял работоспособность, его активно задействовали для обучения молодых рекрутов, борьбы с эпидемиями чумы, работы на промышленных предприятиях и т.д. И только совсем уж немощных расписывали по монастырям, причем обязательно не менее двоих на обитель, «дабы когда одному череда божественной службы или занеможет, другой непрестанно надзирал…».

В дальнейшем система государственного содержания увечных ветеранов в России продолжала совершенствоваться. Несмотря на массу нареканий, действует она и сегодня. На учете в Движении ветеранов локальных  войн и военных конфликтов «Боевое братство» сейчас стоит около 43 тыс. человек, потерявших здоровье в Афганистане, Чечне и других «горячих точках». Так что у нас в стране есть кому вспомнить о том далеком уже дне 15 июля 1663 года, когда увидел свет первый в отечественной истории четко датированный документ, который провозгласил государственную заботу о судьбах людей, потерявших здоровье на поле брани во славу Отечества.